Вообрази меня - Тахира Мафи

Кенджи.

Уорнер молчит. Я чувствую, как он сжал меня крепче, и широко раскрываю глаза. Он, не отрываясь, смотрит на меня, его глаза – зеленые всполохи, которые не погасить, а грудь вздымается часто-часто, часто-часто, часто-часто. Его губы рядом, очень близко, сейчас коснутся моих.

– Элла? – шепчет он.

Я хмурюсь.

Смотрю в его глаза, перевожу взгляд на губы.

– Любовь моя, ты меня слышишь?

Я не отвечаю, и он меняется в лице.

– Джульетта, – ласково произносит он, – ты меня слышишь?

Я смотрю на него и моргаю. Хлоп, хлоп, хлоп… и понимаю, что его глаза завораживают. Такой потрясающий оттенок зеленого.

– Нам нужно, чтобы все поскорее очистили помещение, – раздается голос. Громко. – Необходимо немедленно провести тесты.

Девушки, я полагаю. Это они. Они здесь. Пытаются его у меня забрать, пытаются заставить его меня отпустить. Руки Уорнера обвивают меня стальными лентами. Он отказывается уходить.

– Не сейчас, – отрезает он.

И почему-то его слушаются.

Может, они видят в нем что-то – что-то в его лице, в его чертах. Выражение безысходности, врезавшийся в черты лица надрыв, то, как он на меня смотрит: если умру я – умрет и он.

Я робко протягиваю руку и касаюсь пальцами его лица. Кожа гладкая, холодная. Как фарфор. Будто он ненастоящий.

– Что не так? Что случилось?

Уорнер становится еще бледнее, качает головой и прижимается лицом к моей щеке.

– Умоляю, – шепчет он. – Возвращайся, любовь моя.

– Аарон?

Слышу, как у него перехватило дыхание. Он в замешательстве. Впервые я, как бы невзначай, назвала его по имени.

– Да?

– Знай: я не считаю, что ты сошел с ума.

– Что? – удивляется он.

– Я не считаю, что ты сошел с ума, – повторяю я. – И не считаю тебя психопатом. Не считаю, что ты бессердечный убийца. Мне плевать, что о тебе говорят другие. Я думаю, ты хороший человек.

Уорнер моргает, очень часто. Я слышу, как он дышит.

Вдох и выдох.

Неровно.

Оглушительная, раздирающая боль. Мое тело вдруг становится ватным. Вижу металлический отблеск. Чувствую – жжет место укола. Голова плывет, все звуки сливаются воедино.

– Пойдем, сынок, – говорит Касл. Его слова растягиваются, темп речи замедляется. – Знаю, это тяжело, но надо уступить. Нам надо…

Резкий, яростный звук вернул меня ненадолго к действительности.

Какой-то мужчина, не узнаю его, в дверях, одной рукой опирается на раму, переводит дыхание.

– Они здесь, – выпаливает он. – Нас нашли. Они здесь. Дженна мертва.

Парень в дверях, тяжело дыша, еще не успел договорить, а все уже на ногах. Нурия и Сэм несутся мимо него в коридор, выкрикивая приказы и распоряжения. Нужно активировать протокол для «Системы Z», нужно собрать вместе детей, пожилых и больных. Соня и Сара вжимают что-то в руку Уорнера, бросают последний взгляд на Джей, обмякшую, лежащую без сознания, и вылетают следом за Нурией и Сэм.

Касл припадает к земле, закрыв глаза и поглаживая ладонью пол, слушает. Чувствует.

– Одиннадцать… нет, двенадцать человек. Метрах в ста пятидесяти отсюда. У нас примерно две минуты. Постараюсь их задержать, пока мы не успеем убраться. – Касл поднимает взгляд. – Мистер Ибрагим?

Я даже не осознаю, что Хайдер здесь, с нами, пока он не произносит:

– Времени более чем достаточно.

Он шагает через всю комнату к противоположной от кровати стене, пробегает руками по гладкой поверхности, попутно срывая картины и приборы. Осколки и щепки летят на пол. Назира ахает и внезапно застывает. Я разворачиваюсь к ней в испуге.

– Нужно сказать Стефану, – произносит она и с этими словами вылетает за дверь.

Уорнер отсоединяет Джульетту от кровати, вытаскивая иголки, перевязывая раны. Затем оборачивает ее спящее тело в нежно-голубой халат, который висит рядом, и практически в ту же секунду раздается характерное тиканье бомбы.

Обернувшись, я смотрю на стену, где все еще стоит Хайдер. Там аккуратно прилеплены два взрывпакета, и я не успеваю переварить увиденное, как Хайдер рявкает, чтобы мы бежали в коридор. Уорнер, в руках которого аккуратно обмотанная, точно сверток, Джей, уже на полпути туда. Я слышу голос Касла… резкий крик… мое тело поднимается в воздух и летит за дверь следом.

Комната взрывается.

Стены встряхивает так жестко, что у меня стучат зубы, потом толчки стихают, и я бегу обратно в комнату.

Хайдер снес целую стену.

Безупречный, ровный четырехугольник стены. Исчез. Я даже не знал, что такой фокус возможен. Куски кирпича, дерева, гипсокартона разбросаны позади комнаты Джей, и промозглые ночные ветра врываются внутрь, отрезвляя меня порывами. Сегодня полная и очень яркая луна, ее направленный свет бьет мне прямо в глаза.

Я потрясен.

Хайдер объясняет все сам, без подсказки:

– Больница слишком велика, слишком сложно устроена: нужно было оперативно сделать выход. Когда до нас доберется Оздоровление, сопутствующие потери им будут не страшны – вероятно, даже крайне желательны. И если мы надеемся сберечь невинные жизни, надо убраться как можно дальше от центральных зданий и общественных мест. А теперь, выметайтесь, – кричит он. – И поживее.

Меня шатает.

Удивленно смотрю на Хайдера: я не оправился от взрыва, от непроходящего шепота виски в моей голове, а теперь еще и это:

доказательство, что у Хайдера Ибрагима есть совесть.

Они с Уорнером обходят меня, вылезают через пробитую стену и бегут в переливающийся лес. Уорнер несет на руках Джей. Никто из них не утруждает себя объяснениями. О чем они думают? Куда бегут? И что, черт возьми, случится потом?

Хотя, в принципе, ответ на последний вопрос очевиден.

Потом случится вот что: объявится Андерсон и попробует нас убить.

Мы с Каслом встречаемся взглядами – последние, кто остался на обломках палаты Джей, – и несемся за ребятами к полянке в дальнем конце Прибежища, стараясь убежать так далеко от палаток, как только можно. В какой-то момент Уорнер отрывается от нашей группы и исчезает на темной тропинке. Я хочу последовать за ним, но Хайдер рявкает, чтобы я оставил его в покое. Не знаю, что Уорнер сделал с Джульеттой, присоединяется к нам он уже без нее. И что-то коротко бросает Хайдеру на французском. Не на арабском. На французском.

Хотя какая разница. У меня нет времени размышлять.

По моим подсчетам, прошло уже минут пять. Пять минут, а значит, они будут здесь в любую секунду. Двенадцать человек. А нас всего четверо.