Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли - Ника Марш

болен сифилисом и из-за этого его поведение порой казалось странным и нелогичным. Перепады настроения, вспышки гнева, потом длительные депрессии…

В 1498 году муж Елены вел тайные (и безрезультатные) переговоры о выдвижении своей кандидатуры на шведский трон. И в том же году ему пришлось столкнуться с другими неприятностями – турки оказались в опасной близости от него. Они разоряли южные земли Польши, а затем подошли к Восточному Подолью. Чтобы теснить врага, сил одного княжества было недостаточно. Началась подготовка договора о взаимопомощи между Польшей и Литвой.

Одновременно с этим проявил себя и крымский хан Менгли-Гирей. Он потребовал дань за тринадцать городов и намеревался получить в свои владения Путивль, Черкассы и Киев (последний город Менгли-Гирей был готов уступить Москве). Обстановка накалялась с каждой новой неделей.

Иван III начал военные действия в 1500 году. На южнорусском направлении командовал Яков Кошкин. Брянск был взят им практически без боя, а наместник, Станислав Бартошевич, попал в плен. В дальнейшем Кошкину удалось добиться выдачи рыльского князя, ему покорился и Семен Можайский, который ранее поддерживал Литву. На восточных своих рубежах Александр II в короткий срок потерял огромную территорию. Вскоре был взят и Путивль.

Получалось, что тесть и зять вступили друг с другом пусть и не в открытое – но все-таки противостояние. Московский князь утверждал, что Александр принуждает православных верующих принимать римскую веру. Литва возражала. А Польша, которая обещала взаимовыручку в сложной ситуации, не стала вмешиваться. Что же до крымских татар, то они использовали любой удобный момент для грабительских набегов.

У Литвы не было сил противостоять. Широко известно, что в этих условиях помощи попросили у Елены. Она могла провести переговоры с отцом и пыталась сделать это. Александр же направил около четырех тысяч всадников в сторону Смоленска, и возле реки Ведроши литовцы атаковали русские войска, явно превосходившие их числом. Поражение сил Александра было сокрушительным.

Не оставлял в покое южные рубежи и Менгли-Гирей. Ему удалось – почти беспрепятственно – пройтись по Подольским и Волынским землям. Литве пришлось признать поражение: отныне она обязывалась платить Крыму дань.

В надежде обрести союзника Вильнюс пошел на заключение договора с Ливонским орденом. Одновременно он рассчитывал, что хан Большой Орды ударит по крымчанам – к слову, это и произошло летом 1501 года. А Вальтеру Плеттенбергу удалось разбить русское войско на Сирице…

Александру следовало бы сосредоточиться на военных делах, а его снова поманила корона. В Польше выбирали государя[38]. 25 июля 1501 года князь Литовский выдвинул свою кандидатуру. Он нажимал на тот факт, что Польша и Литва не единожды объединялись против общего врага и заключали договоры. Занятно, что главными соперниками мужа Елены были его братья… Большую поддержку Александру оказал его брат, теперь уже кардинал Фридрих. И 30 сентября князя Литовского провозгласили королем Польши. Теперь дочь Ивана III становилась королевой. Коронация состоялась чуть позже, но… без Елены. Православную княгиню отказались венчать на царство. Таким образом, Елена, хоть и считалась польской королевой, коронована все-таки не была.

Но, как мы помним, Александр никогда не считался сильным правителем. Теперь же на него обрушился груз польских проблем. От него ждали, что он сумеет выстоять против турок. Нерешенным был и вопрос с русскими войсками, а в Литве нервничали из-за присоединения к Польше. Магнаты не очень-то стремились к такому… Да и казна обеих земель была пуста: что в Вильнюсе, что в Кракове не располагали средствами для амбициозных планов и вооружения крупного войска.

Разочарованием для Александра стала и ситуация в Большой Орде: Шиг-Ахмат потерял изрядную часть своих сообщников, предпочитавших теперь служить Менгли-Гирею. Шептались, что от хана сбежала даже его главная жена. Крымчане разбили ордынцев весной 1502 года.

Нерешенным был вопрос и о военном противостоянии московскому князю. Летом 1502 года начались переговоры, на которых Александра представляли наместник Полоцка Станислав Глебович и еще целый ряд дворян, которым лично доверяла княгиня Елена.

«Иван Сапега, – пишет Эдвардас Гудавичюс, – вез письма госпожи, в которых она обращалась к отцу, называя себя его служанкой и девкой… По русским обычаям, это были эпитеты, обязательные в устах дочери, но в данном случае важнее… занимаемое Еленой положение и этикет межгосударственных отношений… Позволяя жене вести себя подобным образом, Александр II демонстрировал свою растерянность».

Александр не сумел сохранить лицо, он выглядел робким просителем и показывал, что он проиграл. Письмо Елены было воспринято должным образом. 23 марта 1503 года заключили перемирие на шесть лет. Литва потеряла ¼ своих земель.

Брак Елены и Александра оставался бездетным, а польский король почувствовал приближение смерти. Он решил признать младшего брата, Сигизмунда, своим преемником. В мае 1506 года состояние Александра ухудшилось настолько, что он призвал духовника. Елена находилась рядом. В Лиде, на смертном одре, неудачливый князь и король подписал завещание. Его заверил канцлер Польши, представители семьи Глинских и Радзивиллов. Особенно просил Александр позаботиться о его любимой жене.

После смерти мужа Елена попробовала оказать влияние на политику еще раз – она старалась помочь своему брату, новому князю Московскому Василию III, избраться на престол Литвы. Фактически это означало бы присоединение Литвы к России. Переговоры не увенчались успехом, а новый правитель Сигизмунд отобрал у вдовы часть владений, которые завещал ей Александр. Такая открытая враждебность заставила Елену пересмотреть свои планы. Отныне у нее не было ничего, что могло бы заставить ее оставаться на литовской земле.

Впрочем, в руках вдовствующей княгини и королевы оставались жалованные ей грамоты на некоторые территории, у нее имелись средства и драгоценности, которые могли бы обеспечить ей безбедное существование на родине. Отныне Елена мечтала только о возвращении в Москву. К слову, вдовые литовские княгини часто поступали таким же образом – ехали домой.

Но Сигизмунд не был расположен отпускать Елену. Она могла бы стать ценной заложницей, если бы потребовалось шантажировать Василия. И то, что принадлежало ей, новый правитель вовсе не хотел отдавать просто так. Отъезд в Москву он считал невозможным. Тогда начались тайные переговоры, практически подготовка к бегству: в 1511 году Елена сумела выстроить план. Ей нужно было лишь добраться до границы с русскими землями, а там бы ее встретил отряд князя Василия. Князья Одоевский и Курбский должны были сопровождать княгиню на родину.

Непонятно, кто стал слабым звеном в этой цепи. Но про побег Елены стало известно Сигизмунду, и прозвучал приказ об аресте княгини. Своими действиями брат Александра нарушил сразу несколько законов: он отправлял в заключение невиновную, и он сделал это прямо в церкви. Елену Ивановну поместили в