Крысолов - Александр Горский

Лена обернулась. Мужчина в темных очках стоял у открытой двери подъезда жилого дома метрах в пятидесяти от нее. Перед тем как зайти в подъезд, он взглянул на Ленку, сидящую возле нее Крис и улыбнулся. Затем он зашел в подъезд. Дверь захлопнулась с металлическим лязгом.

— Он зашел в подъезд, — Лена побежала к дому, в который вошел мужчина, — четвертый дом, второй подъезд. Хорошо, жду.

Не прошло и двух минут, как возле Лены, в нетерпении топтавшейся у подъезда, притормозил микроавтобус с группой захвата. На подъезде был установлен домофон, но Мясоедова, заранее предполагавшего вероятность подобного развития событий, это не смутило. Из небольшого пластикового кейса он извлек связку чипов с биркой «Гранатовый». Поскольку жилых домов в переулке было немного и связка была не очень велика, Жора быстро нашел нужный ему чип. Домофон негромко пискнул, Жора мощным рывком распахнул дверь, пропустил вперед Ленку и Крис. Кокер заскочил в подъезд и помчался вверх по лестнице. Ленка бросилась за своей собакой. Сзади тяжело топал Мясоедов, от него не отставал Фишман. В несколько прыжков они взбежали на площадку второго этажа. Крис уже была там. Крис была счастлива. Она сделала то, что от нее требовалось: она нашла для своей хозяйки то, что та постоянно искала. Кинолог присела на корточки. Крис радостно тявкнула и ткнулась носом в руку хозяйки. Ленка протянула руку и подняла с пола надорванный пакетик с небольшим количеством белого порошка. Такие пакетики Лена видела уже не раз и не сомневалась, что именно в нем находится. Часть содержимого высыпалась из пакета на грязный пол лестничной площадки.

— Он здесь? Или мог выше подняться? — Мясоедов окинул взглядом четыре двери, выходящие на лестничную площадку.

— Не знаю, сейчас очень сильный запах идет от пакета, Крис сильно сконцентрирована на нем. Надо убрать источник запаха, чтобы она могла дальше работать.

— Ну, давай мне его, в машину отнесем, чтоб собаке не мешал, — протянул руку Мясоедов.

— Это вряд ли поможет, — Лена расстроенно потрепала Крис за ухом, та довольно завиляла хвостом, — пакетик порван, часть вещества просыпана. Это мы с вами ничего не чувствуем, а для нее уже весь подъезд пропитан этим запахом.

— Ты слышал, Фиш, — загудел Жора, — говорят, уже весь подъезд кокаином пропах. Ты чего-нибудь чуешь, нет? Ну, значит, не быть тебе подполковником.

Щелкнул замок, и дверь, возле которой был обнаружен подозрительный пакет, приоткрылась. Мясоедов левой рукой сгреб Ленку и отправил себе за спину, правая уже коснулась пистолета под мышкой.

— Вы чего ж это орете на весь подъезд? — Весьма немолодая, но очень бодрая пенсионерка была настроена агрессивно. — Вы чего здесь устроили? И собаку зачем приперли? Она если подъезд обоссыт, я вас за ней убирать всех заставлю.

— Спокойно, бабуля, без паники. — Мясоедов, не обращая никакого внимания на возмущение пенсионерки, отодвинул ее в сторону и прошел в квартиру. За ним последовали Фишман и два бойца группы захвата. Пенсионерка с изумлением смотрела на людей с автоматами.

Две минуты спустя стало очевидно, что в квартире, кроме орущей на весь подъезд бабки, никого нет. На ее крики стали открываться двери соседей. Мясоедов и Фишман побывали в трех квартирах из четырех. В четвертой квартире никого дома не было. Узнав номер хозяйки от соседей, Жора дозвонился ей и, припугнув тем, что выломает дверь, если она не приедет, получил обещание прибыть в течение получаса. Оставив двух бойцов группы захвата караулить запертую квартиру, остальные спустились вниз, чтобы постоять на улице. Спешить было некуда, Мясоедов спускался неторопливо. Именно поэтому он обратил внимание на то, что не заметил в тот момент, когда врывался в подъезд. Фишман вышел на улицу первый, придержал дверь, пропуская Лену и Крис. Мясоедов посмотрел на темный силуэт своего товарища, отчетливо вырисовывающийся в дверном проеме, и шагнул в другую, противоположную сторону, где на фоне грязно-серой стены темнело пятно двери запасного выхода. Подъезд был сквозным, но в азарте преследования Жора понял это только сейчас. «Участковому морду набью, не предупредил, гаденыш», — возмутился Жора и подергал дверь, оказавшуюся запертой. Мясоедов посветил себе телефоном. Замок на двери был врезной, понять, когда его открывали последний раз, было невозможно. Жора вздохнул и вышел к дожидающемуся его на входе Фишману.

— Подъезд-то сквозной. Похоже, ушел клиент.

— Мои бойцы сразу дом оцепили, как только мы подъехали. — На лице Фишмана отразилось сомнение. — Если и мог уйти, то только до нашего приезда.

— Пара минут у него была, ему как раз хватило, — задумчиво протянул Жора. — Но это каким же надо быть продуманным? Вот тварь! — В голосе его послышалось восхищение.

— Надо туда пустить собаку. Если там есть запах, она его должна почуять, — предложил Фишман.

Жора угрюмо кивнул. Мрачное выражение лица уже больше не покидало его ни в то время, когда они огибали длинную пятиэтажку, ни в то время, когда Крис уверенно взяла след, ни тогда, когда она его столь же уверенно потеряла. Жора был мрачен. Он был мрачен, как все люди, недавно бросившие курить и которым нестерпимо, до боли в зубах хочется достать из пачки сигарету, щелкнуть зажигалкой, глубоко затянуться и наконец выдохнуть из себя клубы серого едкого дыма.

Реваев меланхолично опрыскивал свой маленький зимний сад, разместившийся на широком подоконнике его кабинета. Закончив процедуру, он, как обычно, дошел по коридору до туалета, наполнил опрыскиватель водой из-под крана, вернулся обратно и убрал его в шкаф, с тем чтобы к следующему моменту, когда он потребуется, вода была уже комнатной, комфортной для растений температуры. Как правило, закончив с цветами, полковник приступал к работе, но сегодня, лишь взглянув на ждущее его кресло, он вновь вернулся к окну. Вид из окна служебного кабинета Юрия Дмитриевича никогда не радовал. Все, что он мог увидеть, — это кусок серой улицы без единого деревца и фасад здания напротив, обезображенный внешними блоками кондиционеров. Подъехавший трамвай, остановка которого находилась почти напротив окна Реваева, выпустил из своего чрева пять или шесть пассажиров, два человека зашли внутрь, и трамвай, постукивая колесами, увез их куда-то вправо. Трамвай Реваеву тоже не понравился, он был не такой, как в детстве, слишком современный, обтекаемый, какой-то ненастоящий, почти игрушечный. И выкрашен он тоже был неправильно, в белый цвет с голубыми узорами. Во времена детства и молодости Реваева трамваи были красные. «Трамваи и должны быть красными, — почему-то подумал Юрий Дмитриевич, — точно, красно-желтыми». Ему стало совсем грустно. Преступник, который, казалось, был почти уже пойман, сумел перехитрить охотников и скрылся, запутав следы, словно лиса, обманувшая гончих. «Красиво ушел». — Как и Мясоедов, полковник не мог не оценить хладнокровие и изобретательность их противника.

А вот руководство смогло и не оценило. Руководству в принципе не свойственно положительно оценивать провалы подчиненных, но в этот день начальник Главного следственного управления по расследованию особо важных дел Илья Валерьевич Карнаухов, обычно старающийся Реваева понять, был в ярости. Ярость его объяснялась не только самим фактом того, что преступник сумел скрыться, но и тем, что он, опытный руководитель, совершил непростительную ошибку — доложил наверх о предстоящей операции. Теперь предстояло докладывать о ее провале. Был еще один аспект имеющейся проблемы, который необычайно злил генерал-лейтенанта. Именно он согласовывал число людей, задействованных в операции по поимке возможного убийцы, и именно он вдвое урезал то число сотрудников, на котором настаивал полковник Реваев. Ощущение своей сопричастности к неудаче только подстегивало гнев Карнаухова. Наконец, утомившись от своего собственного крика, он устало откинулся на спинку кресла, несколько мгновений разглядывал тяжелую люстру, висевшую в центре потолка, обшитого дубовыми панелями, затем представил, как эта тяжелая хрустальная махина с грохотом падает вниз, ломая стол и разбрасывая во все стороны тысячи блестящих острых осколков. Он на мгновение зажмурился.