Вторая жизнь - Ростислав Марченко

— А энергию, тьфу, силы умертвие откуда берет?

— Убивая. В крови одной, знаешь, сколько силы для таких, как эти твари? Они и мясом не брезгуют. Бывает, и самой смертью питаются. Если точнее, кормятся той энергией, что выделяется при разрушении тонкой оболочки, как при жертвоприношении.

— Если тела мертвы, то как они переваривают пищу?

— Как-то получается.

— Серебро им вредит? — припомнил я штампы массовой культуры.

— Нежити? Обжигает разве что. Раны потом у них плохо срастаются. Но больших преимуществ перед сталью нет. Такую нежить хоть всю серебром истыкай, все равно не помрет. Хотя опасной надолго быть перестанет. Голову разрубить надежнее. Неважно, сталью, серебром ли.

— А голову почему?

— Мозгами мы думаем, как мне кажется. Они тоже стараются.

— Мне представляется, такие умертвия серьезной работы от магов требуют? Отчего их в Мертвых землях тогда так много?

— Не всегда. Там, где когда-то в сражениях бились много магов, нечисть сама собой образуется. Только не умертвия. Гораздо менее опасные твари, просто мертвяки ходячие.

— Почему?

— Тела, например, не умеют раны лечить. Или умеют, но приходят в состояние пролежавшего пару дней на жаре трупа, каким когда-то восстали. Все, что угодно, может повстречаться на местах сражений. Если в могильник сам не залезешь, эти почти не опасны — не почувствуют. Зато вот такие твари, как мы только что убили, по Мертвым землям могут ходить из конца в конец. Сегодня хоть детей выпускай, а через день сам в одиночку не выйдешь.

— Необычные умертвия, как ты говоришь, тоже с когтями?

— Нет, когти помешали бы держать оружие.

Далее разговор пришлось прекратить. Показалась башня.

* * *

Трехэтажный неправильный восьмиугольник, часть третьего этажа вместе с венчавшей его площадкой разрушена, на первом этаже отсутствовали бойницы — вот такое укрепление нам и предстояло штурмовать. Внутрь можно было проникнуть только через дверь, уже запертую и, возможно, заваленную изнутри чем-нибудь тяжелым.

Сигурд собирался штурмовать башню единственно возможным для нас способом, а именно — с налету. Пока мы будем выбивать дверь, полагал колдун, люди в темноте не сумеют достаточно быстро продрать глаза и организоваться, не говоря уже о том, чтобы успеть надеть доспехи. Мы не надеялись достаточно быстро перебить ночующих на первом этаже, поэтому наиболее упорное сопротивление ожидалось на втором.

Вряд ли все враги сосредоточатся на одном этаже, не так уж много места, чтобы свободно, не мешая друг другу, здесь могли вести бой тридцать-сорок воинов.

Я попытался оценить возможности проникновения внутрь через бойницы при помощи лестниц или на загривке друг у друга и даже собрался проявить инициативу, но вовремя передумал. Мысль о том, что вот он я, такой молодой и красивый, лезу в бойницу, а какой-нибудь короткоухий злодей вытаскивает неприятного вида ножик и втыкает его в мой нежный и ранимый организм, пришла как никогда вовремя…

По сигналу колдуна восемь бойцов покрупнее приподняли за поперечные рукояти чушку тарана и резво потащили ее к дверям башни. В число избранных вошел и я, поскольку оказался единственным, кто признался, что хорошо владеет левой рукой. Возможно, кто-то не признался из нежелания встать туда, куда угодил я, первым с правой стороны.

По возможности маскируясь кустами и деревьями, стрелки выбежали вперед, чтобы не дать караульным стрелять по таранщикам, когда их обнаружат. Тут часовые не спали, но и у бойниц не дежурили. Определенно кто-то мог услышать пыхтение или звяканье, все же двадцать два мужика в железе при всем желании не могли подкрасться абсолютно бесшумно, тем более с таким бревном на руках. Но было поздно.

Мелькнула тень в бойнице, раздался тревожный крик в башне, щелкнули выстрелы в эту тень, посыпались стрелы.

Таранная группа с разбегу ударила в двери. Весь расчет был на их недостаточную для противостояния тарану прочность. Затрещало дерево. Сигурд ободряюще заорал. Мы, ухая, били в дверь, она поддавалась, треща все громче с каждым ударом, наверху суетились враги, лихорадочно готовясь к обороне.

Еще удар, многоголосый вопль радости, летят щепки, засов скоро отвалится. Громко треснула расщепленная плаха, завизжали петли распахнувшейся двери, из темноты первого этажа полетели стрелы. Тут же одна скользнула по наплечнику, другие просвистели там, где только что были отшатнувшиеся от брошенного тарана парни, один из них упал.

Времени терять нельзя. Решаюсь. Перехватываю малхус и, закрывая щитом тело, лезу в дверь. Удар в щит, рикошет от шлема, успеваю закрыться от удара мечом справа, он пришелся в оковку щита, одновременно сильный удар слева и снова рикошет, шлем выдержал, а за спиной в проем уже лезут наши.

Внутри башни горит лучина.

Я ударил в бок бившего меня мечом в лицо человека. Противник без доспехов, только со щитом и мечом. Он падает, и я резко ухожу в его сторону, прочь из пятна ночного света Сегулы, одновременно освобождая дверной проем, не забывая закрываться щитом от кольчужника справа. Орк за моей спиной перерубает ему руку. Рублю второго, он в кольчуге, но без щита. Удар от третьего. Закрываюсь щитом, отрубаю руку возвратным движением меча, одновременно двигаясь вдоль стены, вскрываю горло четвертому. Они нас почти не видят. За спиной слышу яростные крики. Парень в кольчуге, но без шлема, пытается понять, кто перед ним, видя только тень. Я отжимаю его меч щитом и, присев, отрубаю ему голень. Крик боли, падающая фигура. Вставая, разворачиваю меч, крик захлебнулся.

Шаг вперед, несколько человек рядом пытаются решить, что делать. Трое прыгают в моем направлении, один споткнулся и упал, второго встречаю ударом в голову, шлем, похоже, раскалывается, закрываюсь от третьего щитом. Но тот вообще промахивается. Чуть сдвигаюсь, промахнувшегося противника рубит появившийся непонятно откуда четвертый и тут же получает удар топором в спину. Отрубаю голову первому из прыгнувшей троицы, движение он заметил слишком поздно. Добиваю жертву, как говаривали в моем прежнем мире, «дружественного огня». Владелец топора бьет мужика у лестницы, раскалывая его шлем.

Сверху усилился свет, открывают амбразуры и зажигают факелы или что-то еще. На орка нападает парень без шлема и щита, с одним мечом и в кольчуге, с колчаном на боку. Наш, уходя в сторону, закрывается, парень мажет, я наношу ему рубящий удар в спину. Сильнейший удар сзади отбрасывает меня вперед, продолжая движение, я приседаю с одновременным разворотом и размашисто бью на уровне колен. Меч отрубает человеку голень. Вставая, пробиваю тычком малхуса грудь соседнего противника, стоявшего позади, для рубящего удара возможностей не было. Меч, разумеется, застрял в ребрах. Появившиеся рядом фигуры наших оттесняют врагов от лестницы, идущей наверх вдоль стены, и рубят еще живых, но уже сломавшихся морально врагов, пытающихся уйти на второй этаж.

Подбираю меч убитого, орк с топором спешит по лестнице наверх, я тороплюсь за ним. Передо мной успевает проскочить еще одна фигура. Смыкаем щиты, ныряем в проем, я прикрываю сзади. Мы не одни, за нами наверх поднимаются еще несколько орков.