Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская

Асе исполнилось шестнадцать, она была на год старше своего века и казалась старше своих подруг уже потому, что реже смеялась и в общем разговоре вдруг замолкала и задумывалась. Она умела делать все, что должна уметь хозяйка большого уютного дома, но, увы, должна была признать, что дома у нее нет. Особенно остро она это чувствовала сейчас, когда все вокруг говорили о взрослой жизни, о предстоящем замужестве, о предстоящих переменах.

В отличие от своих подруг Ася не витала в облаках. Ее занимали конкретные вопросы, ответить на которые необходимо было в ближайшие дни. Пока она была гимназисткой и жила в доме Сычевых под опекой фрау Марты, многие вопросы для нее решались сами собой. Она работала по дому, старалась выполнить любое поручение хозяйки. У Аси были свои обязанности, и она знала, что отрабатывает свой хлеб. Теперь же Сычевы уезжают. Известие о том, что Богдана Аполлоновича переводят в Ярославль, застало Асю врасплох. Жизнь ее покачнулась. Что ее ждет?

Фрау Марта не ходила вокруг да около. Она пригласила Асю к себе в гостиную и в свойственной ей суховатой манере заявила:

— Августа, ты должна выйти замуж.

Не дождавшись от девушки никакого ответа, хозяйка продолжала:

— Ты достаточно взрослая для такого шага и, на мой взгляд, уже готова стать хозяйкой и женой.

Ася продолжала молчать. В памяти мгновенно всплыли детские воспоминания, свадьба Анны, ее безучастные глаза, обморок во время обеда.

Теперь Анна раз в год, на Пасху, приезжала в Любим вместе с мужем и маленьким сыном, который как две капли воды походил на своего дядю, подростка Петера.

— Августа, ты меня слышишь?

— Да, фрау Марта.

— Поскольку у тебя нет родителей, я считаю своим долгом лично заняться устройством твоей жизни. Задачу подобрать тебе мужа я возьму на себя. От тебя требуется лишь благоразумие, в наличии которого я не сомневаюсь. Надеюсь, ты меня понимаешь, дитя?

Ася молчала. Рой мыслей поднялся в голове. Она еще не забыла, как быстро подобрали мужа Анне, как та, обычно своевольная и упрямая, была сломлена. Если Сычевы поступили так со своей дочерью, то уж с ней, Асей, церемониться не станут. Ясно как день.

— Ступай, — не дождавшись ни слова, разрешила хозяйка. Ася стояла рядом с ней возле большого зеркала в гостиной и краем глаза видела свой силуэт на фоне окна. Силуэт был прямым, спина ровной, а голова чуть повернута в сторону. Безупречная осанка. Но внешняя Ася разнилась с Асей внутренней. Огромный мир, живший собственной жизнью внутри ее, рушился. Фрау Марта даже не подозревала о том, какие бури бушуют в груди ее воспитанницы.

— Я… я прошу вас… — наконец выговорила Ася, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я прошу вас, фрау Марта, разрешить мне работать.

— Работать? Что значит — работать? Я тебя не понимаю.

— Я не хотела бы торопиться с замужеством. Я могла бы… устроиться работать и…

Фрау Марта помолчала.

— Дитя, я понимаю тебя. Ты, как и все девицы твоего возраста, веришь сказкам о любви и прочим глупостям. Ты ждешь принца?

— Я только…

— Послушай меня. Поверь моему опыту. То, что молодые девицы называют любовью, — сущий вздор! Он не имеет ничего общего с семейной жизнью. Гораздо важнее подобрать подходящую партию. Чтобы твой избранник соответствовал тебе по статусу и сумел обеспечить твою жизнь. Я дала обещание твоему отцу. Ступай. Мы вернемся к этому разговору позднее.

Самое ужасное, что фрау Марта говорила правильные вещи. Ася и сама рассуждала точно так же, когда дело не касалось ее лично. Сейчас же ее фактически лишали выбора. Это обстоятельство все меняло.

К тому же Эмили удалось узнать о планах фрау Марты, и она прибежала к Асе в каморку. Закрыв за собой дверь, Эмили громким шепотом сообщила:

— Я знаю, кто хочет тебя сватать! Это приказчик Карыгиных, Антип Юдаев!

Ася почувствовала, как кровь отливает от лица.

— Согласишься?

Антип Юдаев был вдовец — его жена умерла во время последней холеры. Сам Антип — невысокий крепкий дядька, в глазах гимназисток — старик. На ярмарке и в городском парке Юдаев любил кружиться возле молоденьких барышень, нашептывать им сальности. Это все знали. Однажды, на Пасху, он подошел к Асе и Эмили, когда они выходили из церкви. Неожиданно растопырил руки, будто собирался сгрести их в охапку, и, расплывшись в улыбке, предложил:

— Похристосуемся, девушки?

Эмили с Асей переглянулись — пьяный, что ли? И Ася сухо ответила:

— По-моему, мы с вами не родня.

— Не родня, так породнимся, — с непонятной ухмылкой ответил Юдаев и достал из кармана два крашеных яичка. Протянул одно Эмили, другое Асе.

Девушки засмеялись и убежали прочь и через минуту уже думать забыли об этом странном дядьке, что заглядывается на молоденьких.

А теперь вот пришлось вспомнить.

Ася молчала, потрясенная. Неужели это может быть правдой?

— Я бы нипочем не согласилась! — горячо проговорила Эмили, сверкая глазами.

С тяжелым сердцем выдержала Ася выпускные торжества. На общей фотографии она и осталась такой — печальной и отрешенной.

— Пойдемте на берег! — шумела Сонечка. — Зоя Александровна, пойдемте с нами!

Выпускницы окружили классную даму, двинулись по аллее к берегу, там расселись на траве. Внизу несла свои воды река, вверху по голубому полотну неба ползли стада облаков.

— Поговорите с нами, Зоя Александровна! — просила Сонечка. Она была сегодня особенно оживленной. Радость так и била из нее, улыбка не сходила с лица.

— О чем же поговорить с вами, девочки? Наверное, мы уже обо всем переговорили за эти годы.

— О любви! — предложил кто-то.

— О любви? Учительница задумалась.

— Что же о ней скажешь? Она у каждого своя.

— А есть она, любовь? — вдруг спросила Ася, до сих пор молчавшая.

Зоя Александровна взглянула на нее.

— Ну, я думаю, этой болезнью должен переболеть каждый человек хоть однажды.

— Болезнь?

Сонечка удивленно, если не сказать обиженно, уставилась на учительницу.

— Если это болезнь, тогда почему… тогда зачем о ней столько разговоров, столько шума?

— И стихи, и песни, и книги? — подхватили девочки.

— Потому что это самая неизученная болезнь, — улыбнулась учительница. — И если бы от нее придумали лекарство, то жизнь стала бы… пресной.

— Вот как? — не унималась Сонечка. — Выходит, переболел — и все? И уже не заболеешь?

— Может, и не заболеешь, а может, будешь болеть всю жизнь, — совершенно серьезно продолжала учительница.

— Но ведь можно… и не заболеть? — спросила Маша. — Если вот не влюбляешься?