Государственный киллер - Михаил Серегин

Тот искоса посмотрел на него и метким выстрелом вмял в стену здоровенного таракана, вероятно, вышедшего на послеобеденный моцион.

– Что думаешь делать?

– Не знаю, – лениво ответил Влад. – А тебе-то чего?

– У меня есть к тебе предложение, так сказать, по выведению страны из кризиса. – Отец Велимир, пыхтя, извлек из-под одеяния то самое письмо, которое послужило толчком для оформления отпуска. – Слушай.

– А что это такое?

– Письмо, – односложно ответил Фокин и начал зачитывать текст. Впрочем, лучше привести это уникальное в своем роде послание в его первозданной орфографическо-пунктуационной девственности:

«Здорово Афоня. Опять почитай года два не кажешь своей окаяной барадатой хари в диревни. Кум Петро сварил бочку самогонки и вчира пажгли сарай. Приежай едрена кочерыжка наведай деда. Или тибя зделали ипископом? Семеныч лядащий чорт опять утонул. Отпоили два литра перевели пока очухался барбос. К алене приежал ее е..рь и халабудил. Я сказал что вот будет гостить мой внук он тебе козлу скажет почем нынче керосин в судный день. Так что жду а коли не приедишь дармоед прокляну.

Твой дед Фокин Константин Макарыч».

– Ну и что? – спросил Свиридов, совершенно индифферентно выслушавший этот опус.

– Как что? – воскликнул Афанасий. – Дед в гости зовет. Поехали со мной, развеемся! А то ты как молью засиженный.

– Поехали, – равнодушно сказал Свиридов. – Погоди… как ты сказал? Константин Макарыч?

Он внезапно оживился и даже резко вскочил с дивана, что в последние недели было событием поистине… Нет, не так. В последние дни это было просто событием.

– Значит, поедем на деревню к дедушке… Константину Макарычу? – Влад разразился прямо-таки гомерическим хохотом, имеющим перспективы перейти в истерику. – Ну и Афоня!

– А что тут такого? – пожал плечами Фокин, который сначала был раздосадован полным равнодушием Свиридова насчет выдвинутого предложения, а теперь недоумевал по поводу такого бурного веселья.

– «Милый дедушка Константин Макарыч, – продекламировал сквозь смех Влад, – и пишу тебе письмо. А вчерась хозяйка взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать…» Ну нарочно не придумаешь, Афоня!

– А, это ты про Чехова? – наконец понял Фокин. – И вовсе ничего смешного. Думаешь, ты первый мне это говоришь?

– На чем поедем-то? – сбавил обороты Влад. – Я свою машину разбил, чинить – сам знаешь… Поездом я не выношу, да и самолетом… Разве на пароходе. Где он живет-то, твой дедушка? Если в Якутске, то я пас.

– Ульяновская область, село Щукинское, на Волге, возле Димитровграда, – ответил Фокин. – Вроде так.

– Да ради бога, поехали, – проговорил Свиридов уже окончательно лишенным недавней экспрессии бесцветным голосом. – А то так и с тоски подохнуть недолго. Когда?

– Сегодня, – сказал Фокин, – я заказал по телефону билеты на теплоход, который идет до Нижнего, но нам туда не надо, так что ссядем на полпути.

– Когда это ты заказал?.. – подозрительно спросил Свиридов.

– Только что, – ответил отец Велимир и взял трубку свиридовского «мобильника».

Илья ехать отказался наотрез, потому как, по его словам, он был максимально загружен работой. Правда, Влад что-то никогда не замечал, чтобы трудовые достижения переполняли личный график брата. Большую часть земного существования младшего Свиридова занимало тесное общение с девицами не самого пуританского образа жизни да еще неумеренное потребление спиртных напитков. Впрочем, возможно, это и были его служебные обязанности, потому как Илья сотрудничал в модельном агентстве и время от времени «подрабатывал», как он сам выражался, на торжественной дегустации различного рода отечественных напитков.

В качестве замены Ильи Владу был навязан Наполеон, который якобы затосковал по пальмам своей родины, и теперь ему в экстренном порядке требовалось развеяться. Свиридов долго сопротивлялся, зато Фокин пришел в дикий восторг и заявил, что дед Константин Макарыч очень любит всякую экзотическую живность.

– Однажды из димитровградского зоопарка сбежал страус, так дед его держал в сарае, кормил и выводил по утрам и вечерам гулять на лугу, – сказал он. – Вся деревня приходила смотреть. И это до тех пор, пока страус не огрел по башке пьяного тракториста Потапова, который полез выяснять, мужик, значит, этот страус или баба.

– И что же дальше было с этим страусом?

– Да вызвал кто-то ментов, они его забрали обратно в зоопарк. Еще хотели деда оштрафовать.

Свиридов и Фокин с помпой поплыли на пароходе «Валериан Куйбышев» до Ульяновска. Заплатили они до Нижнего Новгорода, а то, что переплатили по меньшей мере в полтора раза, мало их заботило, в особенности Влада, который ехал на халяву.

Начиналось все чинно и культурно. Ступив на палубу белоснежного лайнера, как выражаются газетные борзописцы, друзья тотчас направились в бар, не успев толком разобрать багаж. В баре они немного выпили, потом познакомились с какими-то симпатичными девушками, потом еще немного выпили. Когда девушки в полном соответствии с народной мудростью «не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» стали казаться просто-таки Клавой Шиффер в компании с Ильмирой Шамсутдиновой, Фокин подумал, что пора бы умерить темпы, но эта здравая мысль тут же погасла в полном алкогольного экстаза пастырском мозгу.

В результате все кончилось плачевно. Свиридов расхаживал по палубе в какой-то желтой пижаме, которую он выудил из чьего-то чемодана. При этом пижама была надета наизнанку, и, когда Свиридов пытался найти карманы, торчавшие по бокам на манер ослиных ушей, и положить туда скомканную десятку с мелочью, он всякий раз восклицал:

– До дня рождения Алекс… ык! Александра Сергеевича Пушшш… кина осталось м-м-м… одиннадцать рублей двадцать копеек!

Фокин хохотал и тыкался широченной спиной в палубные перила. Один из взрывов здорового смеха и сбросил его за борт, после чего Влад швырнул по траектории падения Фокина так лелеемые им до этого момента финансы и заорал утробным басом, неожиданно сорвавшимся в опереточный фальцет:

– Чиллаэк за борртом!!

Пришлось останавливать теплоход.

Не отставал и Наполеон, которого Влад смеха ради накачал пивом. Одуревшая от алкоголя мартышка носилась по палубе, дико вереща, продрала штанину у одного из пассажиров, а у беспечно загорающей на корме фигуристой дамы сорвала верхнюю часть купальника так ловко, что весь пароход добрые десять минут пялился на оголившиеся пышные формы, прежде чем их счастливая обладательница установила факт сего конфуза.

…Их ссадили бы на первой же остановке, не окажись первый помощник капитана хорошим знакомым Влада. Впрочем, и это знакомство не помогло бы после того, как Свиридов, проснувшись рано утром с чудовищной головной болью и неотвязным желанием самогильотинироваться, увидел рядом с собой совершенно незнакомую женщину. Зато на соседней койке, где должен был спать Фокин, басовито храпел какой-то жирный старикашка, при ближайшем рассмотрении оказавшийся тем самым пассажиром, у которого Влад позаимствовал пижаму.