Сказки для добрых сердец - Наталия Абрамцева

— Какая я? — Ворона вытаращила глаза, — Моя внешность?! Она у меня очень замечательная. Просто серая! Я немного светлее вас, туча, и немного темнее вас, дождь. Я просто средне-серая в перьях. — Ворона устроилась на кончике самой длинной ветки, чтобы быть виднее.

— Я смотрю и вижу, — туча будто бы прищурилась… — жёлтые берёзы, рыжие молодые шишки, красную рябину, — медленно перечисляла туча. Нарочно, нет ли…

— Ой, при чём здесь всё это разноцветное?! Я просто серенькая, обыкновенно серенькая. Ну? Видно?

— Поливая орешник, — прошелестел дождь, — я обратил внимание на блестящие, красивые орехи.

— Ну, знаете! Ну!.. — совсем рассердилась ворона, — Оба вы, туча и дождь, какие-то странные! Золотые орехи всякие, рябины, берёзы красные и жёлтые видите! А меня, родственную, можно сказать, родную вам по цвету, серую ворону, разглядеть не можете! Как же так?!

— Очень просто, — И туча вот как всё объяснила: — Я, туча, тёмно-серая, дождь мой — светло-серый…

— Ну-ну! — не терпелось вороне.

— …Вот, — спокойно продолжала тёмно-серая туча, — а вы, ворона, как вы сами сказали, обыкновенная, просто средне-серая. В этом всё и дело.

— Какое дело? Какое такое дело? Я… Я… Я… — Ворона просто из себя вышла: — Я как раз нужного, вашего цвета!

— Не нашего, простите, — прошептал вежливый дождь.

— Ага, — каркнула ворона, — я не вашего, а все эти разноцветные… — Она завертела головой, указывая на орехи, ягоды, листья… — Они, можно подумать, именно вашего.

— Нет, нет… — Туча поставила всё на свои места. — У ягод, орехов, листьев пёстрых — свой, именно свой цвет: жёлтый, красный, золотистый…

— Это правильно, — кивнула ворона.

— У меня, — продолжала туча, — тоже свой цвет: тёмно-серый.

Ворона внимательно слушала.

— И у моего дождя свой цвет: светло-серый. Вот и получается, что у всех — посмотрите вокруг — свой цвет. Потому и видно всех.

— Интересно получается, — пробурчала ворона, — интересненько. Вы — цветные. А я что — бесцветная?

— Вы, уважаемая ворона, вообще бесцветно-незаметная. Это мы, я и дождь, как бы спрятали ваш цвет. Не нарочно. Вы средне-серая, так? Вот и потерялся ваш цвет средний где-то посреди моего тёмно-серого…

— …И моего светло-серого, — подхватил дождь.

Растерялась ворона, замолчала, вздохнула даже. Взъерошилась. Поразмышляла и спросила, представь себе, почти робко:

— Так что же, я такой и останусь? Ну, посредине… что ли?

— Нет, — успокоила туча, — совсем нет. Нам с дождём придёт пора уходить. Выглянет солнце.

— Солнце?! — Ворона захлопала глазами.

— Да, да, — продолжала туча. — Солнышко золотыми своими лучами высушит и пригладит ваши перышки, позолотит чуть-чуть. Разве плохо: серо-золотистая ворона на жёлтой берёзе? Замечательно. Просто вам солнца недостаёт. А мы, я и дождь, вам мешаем.

— Солнышка вам нужно дождаться, — зашумел дождь, — и вы, ворона, станете видной и даже хорошенькой.

Ворона растерянно моргала, жмурила то один, то другой глаз.

— Ну что ж, нам пора, — сказала туча. И небо стало не тёмно-серым, а ярко-голубым.

— Всего хорошего, — попрощался дождь. Исчезла светло-серая пелена с осеннего леса — яркого, пёстрого, разноцветного.

Выглянуло золотое солнце.

— А… Э… Ну… Это… — Ворона не знала, как заговорить с солнышком.

Но солнце, конечно, было умнее и добрее вороны, а потому сказало:

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Я кое-что слышало и тоже думаю, что золотисто-серая ворона будет прекрасно выглядеть на жёлтой берёзе. Подставляйте пёрышки.

Каждый нормальный щенок точно знает, что самая замечательная вещь в мире — старая тапочка его хозяина. Потому что с ней можно играть. Можно её трепать, подбрасывать, можно рычать на неё, делать вид, что пугаешь. А тапочка будет тихонько отползать и делать вид, что боится. Правда! Щенок не сразу понял, какая прекрасная вещь старая тапочка. Вот как было дело.

Щенок что-то скучал, что-то грустно ему было. Он поскулил, поскулил немножко и решил, что нужно хорошенько поиграть, иначе совсем грустно станет. Покрутился юлой, поймал свой хвост — только веселей не стало.

Щенок выскочил во двор, помчался к большой собаке, которая в будке.

— Собака, а собака! Давай поиграем. Одному неинтересно.

Собака высунулась из будки, устало зевнула и сказала не совсем честно:

— Нет. Не могу. Сторожить надо.

— Что сторожить?

— Ну, вообще…

— Так ведь не ночь сейчас.

— Не ночь, — согласилась большая собака, — но сторожить всё равно надо. Поиграй с кошкой.

И спряталась в будку.

— С кошкой… — грустно сказал щенок, — Попробую. — Пошёл искать кошку. Вот она, кошка. Лежит на солнышке, глаза прищурила — хорошо ей, совсем не до щенка. А он отыскал её.

— Кошка, кошка! Поиграй со мной, пожалуйста!

— Ну что ты, — кошка рассерженно прижала ушки, — что ты? Такое солнышко тёплое, — она совсем закрыла глаза, — нужно спокойно дремать, мечтать, а ты говоришь — поиграем.

— Да я не дремать-мечтать, я играть хочу! — настаивал щенок.

— Отстань, пожалуйста, — Кошка свернулась в клубок, укрыла нос кончиком хвоста, — У тебя есть хозяин. Пусть он с тобой играет.

— Хозяин, — вздохнул щенок. Он знал, что хозяин наверняка сидит в кресле, поджав ноги, сбросив тапочки, читает что-то, от чего нельзя оторваться.

Так оно и было. Щенок сел возле кресла и молча уставился на хозяина. Хозяин оторвался от книги, взглянул на щенка.

— А, бандит, явился, — ласково сказал он, — Ну, посиди со мной.

И снова уткнулся в книгу.

Щенок понял, что хоть он и явился, играть с ним хозяин не собирается. Ничего не поделаешь. Щенок немного покрутился и улёгся рядом. Положил мордочку на лапы, хотел заскулить, но услышал мягкий тёплый шёпот:

— Щенок, а хочешь, я с тобой поиграю?

Щенок даже не сразу понял, что это голос одной из хозяйских тапочек.

— Это кто говорит? Это ты, тапочка? — нерешительно спросил щенок.

— Ну конечно я.

Тапочка была старая, поношенная, даже слегка дырявая.

— Странно, — удивился щенок, — А ты разве живая?

— Смешной ты, — тихо рассмеялась тапочка, — конечно, живая. Смотри внимательно.

Щенок внимательно посмотрел и увидел, что у тапочки есть два весёлых глаза, пуговка-нос и даже, кажется, хвост. Никак нельзя не понять, что тапочка совершенно живая.