Конверт из Шанхая - Владимир Кузьмин

– Надо же, – воскликнул Петя, – а откуда? Ну в каком месте он там был, не говорили?

– Говорили. В Шанхае он был. Другой город ихний, может, и не запомнил бы, а про Шанхай и раньше слышал, так что в точности говорю.

Петя заерзал от нетерпения броситься на почту, чтобы прямо сейчас отправить Даше телеграмму. Но было глупо не дослушать рассказ Ивана Парфеновича до конца.

– Спасибо, это очень важно! – сказал Петя. – А что еще вы узнали?

– А-а-а! Вот по возвращении из города Шанхая господин Соболев дважды учудил. Не сказать, чтобы сильно, но непривычно для прислуги. Он из Китая всегда чай привозил, до которого большой охотник. И тут привез две коробки. Стал хвастать кухарке, что такого не то что она, а он и сам не пил. Ну и говорит, что нужно испробовать и с друзьями поделиться. И саморучно коробку вскрывать начал, а кухарку послал за другими коробками, поменее размером, в которые отсыпать друзьям собирался. Тут кухарка вышла, а когда вернулась, стоит та коробка на столе полупустая. Коробка большая, на целый фунт, но и наполовину неполна. Но пересыпать-то хозяину было не во что. А хозяин стоит у окна и чем-то сильно расстроен. Она по первости решила, что того обманули, обвесили, вот он и расстроился. Потом подумала и решила, что раньше ничего такого за Соболевым не водилось. Ну, чтобы по таким пустякам в хандру впадать, да не на один день.

– Так она, может, еще что надумала?

– Да ничего она не надумала. Но запомнила тот случай. А тут и второй. Хозяин с утра за кофеем газеты смотрел да как вскочит и давай по столовой кругами бегать. Бегал, бегал, да и убежал из дому. Тут-то дело совершенно понятное, от прочитанного в газете на человека накатило, хоть и неясно с чего. Вот только про что он читал, осталось неизвестным, потому как ту газету он с собой унес.

– Иван Парфенович, а вы не спрашивали, что это за газета была?

– А вы как думаете?

– Думаю, что спрашивали!

– Это точно. Но что именно за газета была, мне кухарка не сказала, потому как чтению не обучена. Зато экономка сказала, что газет господин Соболев выписывает немало, но в тот день им могли принести только «Сибирское обозрение»!

– Иван Парфенович! Какой же вы молодец!

– А то! – охотно согласился кучер. – Но на сем мой рассказ закончен, и больше уж добавить нечего.

– Вы и так очень много важного сказали.

– Вы мне после обязательно расскажите, какая из всего этого польза получилась.

– Обязательно расскажу. Как только сам узнаю, так и расскажу. А пока побегу на почту телеграмму отправлять.

– Так я запрягу!

– Я быстрее пешком сбегаю.

– Ну как прикажете.

– Петр Александрович, вас к аппарату просят, – остановила Петю на полпути к выходу Варвара.

– Слушаю вас, – сказал Петя в трубку.

– Я вам звоню – вас нет. Вы мне звоните – меня нет. Ну да наконец-то совпало.

– И не говорите, Михаил. Еще секунда, и я бы убежал.

– Куда, если не секрет, в столь позднее время?

– На почту. Даша прислала телеграмму и просит ей сообщить, бывал ли убитый в Шанхае. И как вы это угадали?

– Чисто логически. Не одним же вам все время этим методом пользоваться. Я вот и сейчас его применю: раз вы бежите на почту, так у вас есть ответ на этот вопрос?

– Есть.

– Ладно, не стану вас пока отвлекать разговорами. Добавлю, что и я этот ответ получил. В банке мне сказали, что у них партнерство с Русско-Китайским банком, а по большей части с его Шанхайским отделением. Потому господин Соболев и бывал там неоднократно. Иногда один, иногда в сопровождении других сотрудников. Последний раз один, а вот про то, кто с ним был в предпоследней поездке, угадайте сами!

– Сидоров?

– Верно. Следили за ним?

– Да, но без толку.

– А вы хотели, чтобы толк сразу появился? Порой слежку месяцами приходится вести. Ладно, бегите на почту.

До почты Петя добежал в буквальном смысле за считаные минуты. Даже толком текст телеграммы не придумал, поэтому она у него получилась немного сумбурной. И, пожалуй, более многословной, чем нужно было бы быть телеграмме. Ну да это ничего! Главное, что завтра утром Даша получит нужный ответ на свой вопрос.

Дома ему передали, что звонил Петров и просил по возвращении позвонить ему в любое время.

– Петя! Где тебя носит? – закричал Петров.

– На почту ходил.

– А! Ладно, мне тут как раз с почты сообщение пришло. Викентий Вениаминович передал, что Сидоров телеграмм не отправлял, теперь ему самому телеграмма пришла.

– От кого?

– Как же! Дождешься от нашего Викентия раскрытия тайны переписки. Зато он, по сути, текст нам сообщил.

– Это как же? – удивился Петя.

– Ну он в записке приписал, что нам рекомендует быть завтра с утра на вокзале к приходу поезда.

– Это ты верно вычислил. Раз такое написано, значит, в телеграмме сказано, чтобы Сидоров кого-то встречал.

– А вдруг он сам уезжает?

– Шутник ты, Никита! Понятно, что ему могли велеть срочно уехать, но тогда и Викентий Вениаминович на это намекнул бы.

– Это-то как?

– Ну представь, приходим мы на вокзал и видим, как Сидоров садится в поезд. И все. Нас в поезд не пустят, даже если мы и решимся ехать следом. Так с чего нас о том предупреждать?

Они немного поспорили, но сошлись на том, что Викентий Вениаминович подсказку свою в случае отъезда Сидорова как-то иначе сделал бы. Они уточнили время прибытия поезда по расписанию и назначили место встречи.

Итак, если считать телеграмму от Пети первым звеном в цепи событий, то под номером два нужно поставить появление электромонтера. Который и появился-то мне на глаза на две-три минуты, но едва не послужил причиной трагедии.

Мы с дедушкой все же сумели уделить нашему переводу пьесы почти целый час. Нас несколько раз отвлекали из-за готовящегося концерта, но в целом это был самый спокойный час из всех последующих. Подошло время ужина, дедушка ушел умываться. Поезд как раз подъехал к очередной станции, где и стоять-то ему предстояло не более пяти минут. Я села поближе к окну и подняла занавеску. Перрон был по другую сторону вагона, и единственным, что могло представлять интерес, были столб с электрической лампой наверху и монтер, на этот столб взбирающийся. Взбирался он по переносной лесенке длиной сажени в полторы. Нижние края были обиты железом для прочности, чтобы дерево, упираясь в землю или щебенку, не обдиралось о них. Монтер был молод, вверх забрался ловко. Быстро вывернул лампу, сунул ее в сумку на боку, вкрутил новую, а вниз буквально скатился. Стал забирать от столба свою лестницу и обернулся. Вроде как случайно, но стало ясно, что зрительницу, то есть меня, он заметил сразу и чудеса ловкости демонстрировал специально. Ну что ж, такое представление вполне заслужило аплодисменты, и я демонстративно похлопала ему в ладоши. Монтер широко улыбнулся, показав сломанный зуб, вскинул лесенку на плечо и собрался уйти. Но тут то ли его кто окликнул, то ли нашлась иная причина обернуться. Как бы то ни было, он обернулся слишком резко, и лестница тем самым концом, что была обита железом, угодила в наше окно. Я едва успела отклониться от брызнувшего стекла. Поезд, как оказалось, уже тронулся, монтер растерянно смотрел мне вслед, почесывая затылок под сдвинутой на нос кепкой. А в купе загулял вполне свежий ветерок. Поезд набирал ход, ветерок набирал силу и трепал занавески.