Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития - Дэвид Энгерман

из-за опасений Советского Союза по поводу возможных политических злоупотреблений со стороны АРА. Эти опасения усилились из-за того, что один сотрудник АРА военного периода несвоевременно похвастался причастностью к свержению недолговечного советского режима в Будапеште в 1919 году. Перед началом переговоров советский дипломат написал члену Политбюро Л. Б. Каменеву, который вскоре был назначен руководителем по распределению помощи, что соглашение с АРА «открывает дверь всяким интригам и попыткам дезорганизовать наш строй». Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин также опасался, что пробольшевистски настроенные обитатели Запада изменят свое мнение, как только своими глазами увидят хаос в России[208]. В конце концов Рижское соглашение было заключено, и вскоре после этого началась продовольственная помощь. АРА предоставляла гуманитарную помощь и оплачивала работу своего персонала, в то время как советское правительство покрывало местные транспортные расходы, а также зарплаты русских сотрудников АРА. Но прежние тревоги вряд ли были забыты; как только пакт был подписан, Политбюро создало специальную комиссию для наблюдения за иностранными работниками, занимающимися оказанием помощи. Среди первых сотрудников АРА было много ветеранов, что еще больше раздражало советскую сторону. Ленин писал: «…надо следить изо всех сил <…> тут нужна война жестокая, упорная»[209]. С самого начала недоверие советских властей определяло политику в отношении американской помощи.

В то время как советские чиновники были заняты разведывательным аппаратом, американские чиновники пытались расширить свои знания о положении дел в России, используя менее секретные методы. Гувер назначил руководителем миссии АРА в России полковника Уильяма Хаскелла, который уже имел опыт оказания помощи в Армении и Турции. Гувер особенно высоко оценил знания Хаскелла о «восточноевропейском мышлении». Советником Хаскелла и главным связующим звеном с местными властями стал Арчибальд Кэри Кулидж из Гарварда, «стремившийся получить немного больше опыта работы в правительстве», после того как его работа в «The Inquiry» закончилась[210].

В дополнение к высшему командному составу для оценки положения дел в России Гувер направил Джеймса П. Гудрича, бывшего губернатора Индианы. После консультаций с экспертами АРА тот быстро подтвердил прежние сообщения о неотложности ситуации, призвав Гувера предоставить не только продовольствие, но и семенное зерно. Гудрич тщательно изучил вопрос об укрытии продовольствия, вероятно, по просьбе экономиста АРА Линкольна Хатчинсона. Основываясь на своей вере в «полуазиатскую природу» русских крестьян, Гудрич высказал мнение, что они действительно прячут зерно[211]. Нельзя сказать, что подобные утверждения фигурировали у него лишь случайно; Гудрич полагал, что большинство крестьянских обычаев – как и сами русские крестьяне – были азиатского происхождения. Таким образом, он обвинил в голоде «восточный фатализм» крестьян и низкую ценность, которую они придавали человеческой жизни[212]. Национальный характер многое объяснял относительно происхождения голода.

Другие кураторы АРА выразили аналогичные мнения в отношении русских, подчеркнув их бедность, вялость и пассивность. Историк АРА Гарольд Фишер (в своем официальном историческом труде отмечавший «восточные» черты нечистоплотности и медлительности в России) упомянул, что А. В. Эйдук, первый советский представитель в АРА латышского происхождения, был высоко оценен американцами, потому что он «двигался с быстротой, нехарактерной для русских». Фишер далее отметил «флегматичность» крестьян перед лицом смерти как проявление черты характера; русские крестьяне, заключил он, умирали так же бесстрастно, как и жили [Fisher 1927: 72, 129, 292, 506].

Как и группа, выступавшая за американскую интервенцию во время Гражданской войны в России, чиновники по борьбе с голодом в начале 1920-х годов сделали политические выводы из предполагаемой пассивности русских. Полковник Хаскелл, например, настаивал на том, что русские примут любое руководящее ими правительство. Гувер развил эту мысль дальше, утверждая, что русские не могут позаботиться о себе и им приходится полагаться на доброту незнакомых людей. Бывший чиновник казначейства Оскар Кросби высказал это утверждение в виде аллитерации: кто возьмет на себя ответственность, спросил он в научном журнале, за «миллионы молчаливых мужиков?»[213] Учитывая хаотические обстоятельства, а также неизменную пассивность русских, многие американские эксперты утверждали, что большевики были (как сказал Гудрич советским дипломатам) единственными, кто способен управлять Россией в то время[214]. Но эта неохотная готовность работать с большевиками не рассеяла американо-советскую напряженность.

Когда осенью 1921 года в Россию хлынул поток западных гуманитарных работников, Гувер вскоре отошел от стратегии, которую он использовал при работе в Европе. До этого его программа обычно начинались с фазы «острой нужды», во время которой все ресурсы направлялись на обеспечение продовольствием тех, кому грозила голодная смерть. После того как эта потребность была удовлетворена, начинался этап «реконструкции». Стратегия Гувера военного времени была улучшенной версией применявшихся ранее американских подходов, которые, как правило, были сосредоточены только на немедленной помощи голодающим[215]. Однако для Советской России Гувер полностью изменил свою практику военного времени, ограничив работу АРА начальной фазой «острой нужды» и таким образом отказавшись от долгосрочных целей.

Действия Гувера шли вразрез с советской стратегией, которая ставила гуманитарную помощь на второе место по сравнению с реконструкцией. Как один американский чиновник зафиксировал настроения Каменева в начале осени 1921 года:

…проблема, занимавшая советское правительство, не была необходимостью накормить однократно какое-то количество детей, чтобы они умерли [вскоре после этого] <…> в условиях голода, подобных тем, которые существуют сейчас. Просто чрезвычайная помощь как таковая их [членов Политбюро] не интересует; они озабочены получением реальной помощи для производства большего количества того, в чем они нуждаются[216].

Каменев действовал в соответствии с этими приоритетами в качестве главы нового правительственного органа – Всероссийской комиссии по оказанию помощи голодающим (известной как «Помгол»). В дополнение к спонсированию сети пунктов питания и пунктов помощи в пострадавших регионах, Помгол также сотрудничал с иностранными группами помощи. Агентство координировало и контролировало крупные западные группы, такие как АРА и Миссия Международного Красного Креста, небольшие сектантские группы, помогающие своим единоверцам в России, и различные миссии по оказанию помощи рабочим. С самого начала советские чиновники стремились к долгосрочным экономическим перспективам. Например, в докладе ведущего экономического органа были изложены цели мер по борьбе с голодом, такие как, во-первых, «восстановление сельского хозяйства и ликвидация последствий плохого урожая», а во-вторых, «восстановление и создание отраслей промышленности» [Промышленность 1921: 3]. Даже в разгар кризиса советские чиновники думали о долгосрочных экономических целях.

Эти приоритеты повлияли на отношения СССР с западными организациями. Как сказал советский представитель Эйдук одному репортеру: «Давайте не будем забывать <…> что, какой бы продуктивной ни была работа АРА, она справляется лишь с небольшой частью нашей гигантской задачи»[217]. Задачи, более тесно связанные с целями Помгола, выполняла миссия Международного Красного Креста, возглавляемая норвежским исследователем Фритьофом Нансеном, делая упор на то, что она называла «конструктивной помощью». Еще в августе 1921 года советский представитель в Лондоне предупредил Чичерина о существующих различиях между основными западными агентствами по оказанию помощи: «Цели Гувера включают немедленную помощь отдельным лицам», – писал дипломат, в то время как Нансен планировал ряд мероприятий, направленных на экономическое возрождение[218].

Несколько более мелких американских организаций, работающих под эгидой АРА, взяли на себя задачи по восстановлению. В частности, три группы проявили особую склонность к реконструкции: Американская меннонитская помощь, Американский еврейский объединенный распределительный комитет («Джойнт») и Американский комитет друзей на службе обществу (АКДСО). Меннониты подписали соглашение с Советской Россией о предоставлении