Хищные птицы - Уилбур Смит

Как только она исчезла, Катинка сбросила полотенца на пол и, не спеша одеваться, приблизилась к двери и заперла ее на задвижку. Потом отошла куда-то в сторону.

Хэл видел в затуманенном зеркале какое-то движение, но не понимал, что делает женщина… пока вдруг, поразив его до судорог, ее губы не оказались в каком-то дюйме от его смотровой щели и она не зашептала злобно:

– Ты, грязный маленький пират!

Говорила она на латыни, и Хэл отскочил от щели, словно ему в лицо выплеснули ведро кипятка.

Но даже в глубочайшем смущении ее слова задели его, и он, не успев подумать, ответил:

– Я не пират! Мой отец имеет каперское свидетельство!

– Не смей мне возражать!

Женщина перемешивала латинские, голландские и английские слова. Но тон ее был резок и язвителен.

Хэл снова не сумел промолчать.

– Я вовсе не хотел вас оскорбить…

– Когда мой благородный супруг узнает, что ты шпионил за мной, он сразу отправится к твоему отцу-пирату, и можешь не сомневаться: тебя высекут на той самой треноге, что стояла на палубе утром!

– Я не шпионил…

– Лжец! – перебила его Катинка. – Ты просто грязный лживый пират!

На мгновение она даже задохнулась.

– Я просто хотел…

Ярость вернулась к женщине.

– Я знаю, чего ты хотел! Ты хотел посмотреть на мою Katie…

Хэл знал, что это голландское слово означает «киска».

– …а потом, – продолжала она, – тебе захотелось взять в руку своего петушка и…

– Нет!

Хэл уже почти кричал. Откуда она узнала его постыдную тайну? Хэл чувствовал себя больным и униженным.

– Потише! Тебя услышит Зельда! – зашипела Катинка. – А если ты попадешься, тебе не избежать плети.

– Пожалуйста! – зашептал в ответ Хэл. – Я не хотел ничего дурного! Прошу, простите меня! Я ничего такого не хотел…

– Так докажи. Докажи свою невинность. Покажи мне своего петушка.

– Я не могу…

Голос Хэла дрожал от стыда.

– Встань! Приложи его к дырке, чтобы я могла увидеть, солгал ли ты.

– Нет… Пожалуйста, не требуйте от меня этого…

– Быстро! Или я закричу, позову мужа!

Хэл медленно поднялся на ноги. Дырка в переборке находилась почти точно на том уровне, что и его распухший пах.

– Ну, показывай! Развяжи штаны!

Медленно, сгорая от стыда, Хэл поднял подол рубахи и развязал пояс штанов… и в то же мгновение его пенис выпрыгнул наружу, как весенний молодой росток из-под земли.

Хэл понимал, что женщина, видимо, потеряла дар речи от отвращения, увидав такое. После минуты глубокого напряженного молчания, самой длинной минуты в жизни Хэла, он начал опускать рубаху, чтобы прикрыть свой позор.

Но Катинка вдруг остановила его; голос женщины дрожал, как подумал Хэл, от омерзения, так что он с трудом понял ее слова на плохом английском:

– Нет! Не надо закрывать свой стыд. Эта твоя штука выдает… Ты будешь и дальше твердить «невиновен»?

– Нет, – в отчаянии признал Хэл.

– Тогда тебя следует наказать, – заявила Катинка. – Я должна рассказать твоему отцу.

– Пожалуйста, не делайте этого! – взмолился Хэл. – Он же убьет меня собственными руками!

– Ладно. Тогда я сама тебя накажу. Поднеси поближе своего петушка.

Хэл послушно двинул бедрами.

– Ближе, чтобы я могла дотянуться! Ближе!

Хэл почувствовал, как конец его вздувшегося мужского достоинства коснулся грубой древесины досок вокруг щели, а потом внезапно, ошеломив его, сквозь щель просунулись прохладные пальцы… Хэл хотел отскочить, но Катинка сжала его крепче, ее голос стал резким:

– Стой спокойно!

Катинка опустилась на колени и придвинулась ближе к переборке.

– Не отодвигайся! – приказала она, придавая голосу суровости и гнева.

И Хэл покорно расслабился, отдаваясь настойчивости ее пальцев, позволяя им протащить сквозь дыру весь его пенис.

Катинка зачарованно уставилась на него. Она не ожидала, что юноша такого возраста может обладать подобным сокровищем. И это дивное копье вздрагивало в ее руке.

Катинка провела по нему пальцами взад-вперед и услышала, как Хэл застонал за перегородкой. Странно, но она почти забыла о юноше. То, что она держала в руках, как будто жило собственной жизнью.

– Вот твое наказание, грязный бесстыдный мальчишка!

Теперь Катинка слышала, как его ногти впиваются в доски переборки. Ее рука принялась двигаться вдоль всей длины чуда, как будто она работала челноком ткача.

Это случилось быстрее, чем она ожидала. Горячая мерцающая жидкость хлынула на ее чувствительную грудь настолько сильным потоком, что это ошеломило ее, но она не отстранилась.

Через какое-то время Катинка заговорила:

– И не думай, что я уже тебя простила за то, что ты сделал. Твое наказание только начинается. Понял?

– Да…

Хриплый голос Хэла звучал едва слышно.

– Ты должен сделать тайную дверь в этой стенке. – Катинка тихонько постучала костяшками пальцев по переборке. – Устрой так, чтобы ты мог проходить ко мне, и я накажу тебя еще более сурово. Все понятно?

– Да, – выдохнул Хэл.

– И ты должен скрыть этот проход. Чтобы никто не знал.

– По моим наблюдениям, – сказал Хэлу сэр Фрэнсис, – эта грязь и зараза сходна на всех кораблях. Не знаю, почему так должно быть, но это так.

Он отвечал на осторожный вопрос сына о том, почему так необходимо заниматься тягостным и противным делом окуривания и дезинфекции корабля. Теперь, когда с корабля сняли весь груз, а почти вся команда разместилась на суше, сэр Фрэнсис был полон решимости попробовать избавить корпус от червей. Похоже, что каждую щель в древесине заодно заполняли вши, а в трюмах кишмя кишели крысы. Во всех углах виднелись черные катышки их испражнений, а Нед Тайлер доложил, что нашел несколько вонючих дохлых крыс даже в бочках для воды.

И вот с самого дня их прибытия в лагуну береговой отряд жег древесину, чтобы добыть из золы щелок, а сэр Фрэнсис еще и отправил Эболи в лес на поиски особых трав, которые в его племени использовались для того, чтобы в хижинах не заводились отвратительные черви.

Теперь команда матросов ждала на баке, вооруженная ведрами с каустиком.

– Я хочу, чтобы каждая трещина и каждый стык в корпусе были вычищены, но будьте осторожны, – предупредил матросов сэр Фрэнсис. – Эта жидкость может сжечь вам кожу на руках.

Он вдруг умолк. Все головы разом повернулись к далекому каменному утесу, и все до единого на борту замерли, прислушиваясь.