Янтарный единорог - Татьяна Гуськова

– Хозяин тьмы, – ответила Рыжая, склонив голову, чтобы поправить что-то в упряжи кобылы, растрепавшиеся волосы закрыли ей лицо.

– А кто ты такая? – Хог тщетно пытался заглянуть девушке в лицо.

Он оглянулся на удивленный возглас Дорна.

Их окружали молчаливые темные фигуры, в них было что-то схожее во всех.

Бенши со вспиком оказалась в объятьях Котика. Алди и сам был испуган.

Рыжая медленно откинула волосы с лица.

У Хога сжалось сердце, он уже все понял.

– А я – кельди. Такая же, как они, – она обвела рукой темные силуэты.

От каждого слова у человека мертвело сердце.

– И я вовсе не человек. Меня нельзя просто любить. И я не могу любить никого. Как никого не любит осень.

Северянин соскочил с коня и кинулся к девушке, но его руки ухватили только дуновение ночного ветерка, в волосах запутались сухие листья.

Кельдирки закружились вокруг с мягким смехом и шорохом.

Хог рухнул на колени и сжал в руках песок и тонкую траву.

– И одна и вторая!

Так ведь не может быть, не может девушка, за которой он прошел столько, оказаться незнамо кем. Впрочем, вполне знамо. Только Рыжая теперь как бы не существовала для него. Осталось только то, что он сам придумал о ней. Теперь понятно, откуда эта неведомая магическая сила, встретиться с которой ему предсказали руны.

Мысли крутились, как разлетевшиеся кельдирки.

Хог открыл глаза и встретился взглядом с Рыжей, она стояла рядом с ним на коленях.

– Зачем ты так со мной? – голос звучал жалко, славные предки поперхнулись брагой в посмертии. – За что вы так не любите простых смертных, мы же не игрушки. И если вы все бесчувственны, то мы-то нет.

Если бы не проклятая темнота, Хог готов был поклясться, что глаза кельди подозрительно блеснули. Рыжая встала, отряхнула песок с колен. Северянин поднялся гораздо тяжелее. В груди глухо ухала пустота.

Гривастый подошел к человеку и положил голову ему на плечо. Северянин машинально потрепал жеребца по шее.

– Пора мне домой, наверное. Что-то загостился я у вас тут.

– Но не стоит уходить, не завершив всех дел, – сказала Рыжая.

– И какие же у меня остались здесь дела?

– Ну, во-первых, не стоит оставлять эльфам меч, а во-вторых, не мешало бы помочь вернуть Дорну лук, наследие предков все-таки – Великий Черный лук.

Сидя на дереве, как какой-нибудь распоследний эльф, Хог размышлял. Разные зверюшки, а также мелкая нечисть, шуршали в кроне, наблюдая за северянином, но, судя по спокойствию Гривастого, пасшегося под деревом, ничего опасного вокруг не было. Гораздо больше, чем окружающий мир, Хогу причиняли беспокойство собственные мысли. Уже не впервые за последние несколько месяцев северянин не знал, что ему делать. Он больше не обижался на Рыжую. Осталась только какая-то глухая глупая обида на собственную судьбу. Вечно получалось так, что он выбирал не ту дорогу.

Хог достал листок со стихами, который хранил с той самой ночи, когда, как он считал, он избавил Рыжую от проклятия.

Мне не остается ничего,

Кроме как просто слушать.

Сумерки разбавляет зелень луны.

А мы танцуем в пламени дождя

Танец с осенними листьями

И слушаем песню осеннего ветра,

Что, пролетая мимо, треплет мне волосы…

Теперь эти слова стали вполне понятны. Их не мог написать никто, кроме кельдирка. И все: Эльф, Дорн, Волчонок – они знали, они всё знали…

Хог спрыгнул с дерева. Соловый поприветствовал его коротким ржанием. Северянин потрепал коня по шее, и только собрался вскочить в седло, как до его слуха донеслись треск кустов, рычание и грызня.

Северянин приготовил ножи и осторожно двинулся по направлению к источнику звуков. Гривастый шел за ним.

На соседней полянке не на живот, а на смерть грызлись двое псов. Один был белым как снег, и сначала Хог принял его за Арха, но этот был крупнее раза в два. Второй был слегка помельче, с золотистой шерстью. Выигрывал золотой, он был моложе и компенсировал нехватку опыта силой и ловкостью. Но все же победил старый пес. Изловчившись, он добрался до горла противника. Изрядно потрепанный, тот с визгом скрылся в кустах. А белый, гордо подняв голову, презрительно смотрел ему вслед, потом лапы старого зверя подломились, и он рухнул в траву.

Хог осторожно выбрался на поляну. Белый скосил на него темный глаз.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда.

– Я знаю, – отчетливо сказал пес, говорил он гораздо лучше, чем Арх. – Я слышал, как ты наблюдал за нами, но не вмешался. Молодец.

– Что вы не поделили?

– Конечно, власть, что же еще могут делить два благородных слипа.[12]Я чувствую, как смерть хватает меня за лапы. Слишком стар я, чтобы играть в игры молодых.

– Может, я чем-то могу помочь тебе?

– Пожалуй, можешь. Найди моего сына и расскажи ему, что случилось со старым Вармом.

Хогу на миг показалось, что перед ним не собака, а умирающий старый воин.

– Я сделаю, как ты хочешь, но где мне его искать?

Слип не ответил. Розовый язык вывалился из пасти. Северянин склонился к нему, в надежде услышать что-нибудь еще. Их взгляды встретились. Глаза зверя расширились, он захрипел, стремясь что-то сказать, дернулся несколько раз и умер. Мертвые глаза продолжали смотреть в глаза северянину.

Могилу в лесной земле было тяжело копать ножом, но Хог справился. Он нагреб поверх могилы большой холм земли и посадил маленькую рябину, выдранную у соседнего ручья.

В Альвхейм северянин возвращался еще задумчивей. Оказывается, даже имея собачий облик, можно быть человеком.

Первым Хога встретил Арх, пес с радостным тявканьем выскочил за ворота и закрутился под ногами у коня.

– Прекрати вести себя по-собачьи! – строго сказал Хог.

– Чего? – Арх удивленно уставился на человека.

– Я сегодня видел твоего отца, он просил рассказать тебе о его гибели.

Арх отвернулся.

– Что же случилось? – голос его был нарочито равнодушен.

Хог спешился и, отводя Гривастого на конюшню, все рассказал. Некоторое время пес стоял неподвижно, потом умчался куда-то, только мелькнул пушистый белый хвост. Хог же принялся чистить жеребца. Гривастый благодарно пофыркивал и смотрел на северянина добрым взглядом.