Шпион, который любил меня - Ян Ланкастер Флеминг

Лейтенант выслушал меня с пониманием:

— Наверное, так оно и есть, мисс, если он вытащил вас из этой передряги. Но он наверняка связан с ФБР, они редко вмешиваются в дела местного значения. Только, если попросят или если дело имеет общегосударственное значение.

Издалека раздался пронзительный вой сирен. Лейтенант Морроу встал и надел фуражку.

— Благодарю вас, мисс. Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. Дальше этим делом будет заниматься сам капитан. Не волнуйтесь. Он приятный парень.

Подошел О'Доннел: «С вашего позволения, мисс». Лейтенант отошел с ним, слушая его доклад, а я прикончила кофе и медленно поплелась за ними, думая о сером «Сандерберде», который сейчас накручивал мили по дороге на Юг, и о загорелых руках на его рулевом колесе.

Кавалькада, поднимая пыль на дороге вьющейся среди сосен, выглядела внушительно. Она состояла из штабного автомобиля, «скорой помощи», еще двух полицейских машин и «техпомощи», которая двинулась по траве в мою сторону и спустилась к озеру. Казалось, все, знали свой маневр, и очень скоро вся территория покрылась движущимися фигурами в коричневато-зеленых и темно-синих мундирах.

Плотный человек, направившийся ко мне навстречу в сопровождении младшего офицера, который, как оказалось, был стенографистом, всем своим видом напоминал показательного кинематографического детектива. Он медленно двигался, был целеустремлен, и у него было доброе лицо. Он протянул руку.

— Мисс Мишель? Я капитан Стонор из Гленз Фолз. Давайте поговорим, где-нибудь в спокойной обстановке. Например, в одном из коттеджей. Или вы предпочитаете остаться на воздухе?

— Если вы не возражаете… Я по горло сыта этими коттеджами. Почему бы нам не посидеть там, за моим обеденным столом? Кстати, благодарю вас за заботу. Я умирала от голода.

— Благодарите не меня, мисс Мишель. — Глаза капитана холодно сверкнули. — Это ваш английский друг, капитан третьего ранга Бонд, помимо всего прочего предупредил нас и о том, что вы голодны.

Итак, значит он капитан третьего ранга. Это было единственное звание, которое мне отныне нравилось. И, конечно, этот капитан невольно злился на него: англичанин — и с такими полномочиями! Да еще вдобавок ко всему связанный с ФБР и ЦРУ! Ничто не могло бы больше вывести из себя кадрового американского полицейского. Я решила быть как можно более дипломатичной.

Мы присели и после обычных полицейских формальностей меня попросили рассказать всю историю.

На это ушло два часа. По ходу дела капитан Стонор задавал вопросы. Время от времени к нему подходили люди и отрывисто что-то шептали ему на ухо. В конце беседы силы мои совсем иссякли. Принесли кофе и сигареты для меня («На службе не курю, спасибо, мисс Мишель»). Затем мы все расслабились. Стенографисту разрешили уйти. Капитан Стонор послал за лейтенантом Морроу и пошел с ним к рации, чтобы передать предварительный доклад в штаб, а я наблюдала за обломками черного «Седана», которые подняли на верх утеса и тащили теперь по траве к дороге. К ним подъехала «скорая помощь» и я отвернулась, когда на траву из-под обломков осторожно вытащили мокрый тюк. Страх! Я снова вспомнила эти холодные, с красными искрами на дне глаза, почувствовала на себе его руки. Неужели это он?

Я услышала, как капитан сказал: «Все копии — в Олбани и Вашингтон. Понятно?» Затем отвернулся и сел напротив меня.

Он смотрел на меня добрыми глазами и говорил что-то незначительное. Я смотрела на него с пониманием и отвечала: «Нет, нет». Я его спросила, когда по его мнению, мне можно было бы уехать.

Капитан Стонор сразу не дал ответа. Вместо этого он медленно поднял руку к фуражке, снял ее и положил на стол. Жест перемирия — копия жеста лейтенанта, заставил меня внутренне улыбнуться. Затем он порылся в карманах, достал сигареты и зажигалку. Предложил мне и сам прикурил. Здесь он впервые улыбнулся мне совершенно неофициально: «У меня кончается дежурство, мисс Мишель». Он удобно откинулся на лавке, скрестил ноги, положил левую лодыжку на правое колено и обхватил ее рукой. Неожиданно он стал похож на доброго семьянина средних лет на отдыхе. Он сделал первую глубокую затяжку и смотрел как улетучивался дым. Потом произнес: "Вы можете уехать в любой момент, мисс Мишель. Ваш друг, капитан Бонд очень просил, чтобы вас беспокоили как можно меньше. И я рад услужить ему и вам. И, — он улыбнулся с неожиданным юмором, — мне бы не хотелось, чтобы подобная просьба поступила из Вашингтона. Вы вели себя очень храбро. Нечаянно вы оказались среди очень опасных преступников, и я бы хотел, чтобы мои дети вели себя, окажись они на вашем месте, точно так же. Этих двух бандюг разыскивали. Я включу ваше имя на получение вознаграждения по линии полиции, а так же и по линии страховой компании, которое конечно же будет щедрым. Мы выдвигаем против этих Фэнси предварительное обвинение в сговоре с целью обмана. А мистер Сангинетти уже находится в бегах, как и предполагал капитан Бонд. И сейчас полиция разыскивает его. Против мистера Сангинетти будет выдвинуто обвинение в преступлении, которое карается смертной казнью. Когда мы его поймаем, возможно, вы понадобитесь в качестве свидетеля. Штат оплатит вам проезд, где бы вы ни находились, проживание и обратную дорогу. Все это, — капитан Стонор стряхнул пепел с сигареты — обычный порядок, полиция за этим проследит. — Проницательные голубые глаза внимательно посмотрела на меня, а затем прищурилась: — Но я не совсем удовлетворен таким окончанием дела, — он улыбнулся. — Теперь, когда у меня, так сказать кончилось дежурство и мы с вами побеседуем с глазу на глаз…

Я попыталась изобразить интерес и беззаботность, но мне хотелось знать, что же последует.

— Оставил ли вам капитан Бонд какие-нибудь инструкции, письмо? Он сказал мне, что оставил вас спящей сегодня, рано утром. Что он уехал в районе шести часов и не хотел вас будить. Абсолютно правильно, конечно. Но, — капитан Стонор исследовал кончик сигареты. — Ваши показания и показания капитана Бонда свидетельствуют о том, что вы находились в одном номере. Вполне естественно в этих обстоятельствах! Вы, конечно же, не хотели остаться в одиночестве прошлой ночью. Но после такой захватывающей ночи прощание выглядит несколько неожиданным. Надеюсь, у вас с ним не было никаких неприятностей? Не хотел ли он, скажем, воспользоваться вашим положением, если вы понимаете, что я имею в виду? — Глаза его извинялись, но он внимательно смотрел на меня.

Я покраснела от злости и резко произнесла:

— Конечно нет, капитан. Да, он оставил мне письмо. Абсолютно открытое. Но я не упомянула о нем, так как оно не добавит ничего к тому, что вы уже знаете. — Я расстегнула молнию на груди и вытащила письмо, еще больше покраснев. Чертов мужик!

Он взял письмо, внимательно прочитал его и вернул: «Очень хорошее письмо. Очень, э, деловое. Я ничего не понял про мыло».

Я вкратце объяснила: «О, это шутка. Он считал, что мыло в мотеле слишком пахло духами».

— Понятно. Да, конечно. Ну, прекрасно, мисс Мишель. — Глаза снова стали добрыми. — Ну, а теперь, вы позволите мне сказать вам кое-что лично? Как если бы вы были моей дочерью? А вы ведь могли бы быть даже моей внучкой, если бы мои дети появились на свет чуть раньше. — Он хихикнул по-домашнему.