Горящий тур - Сергей Александрович Плотников

на ладони и показывая, что основная система защиты Щедрой Чаши переведена в полную боевую готовность. Грозный сигнал врагам.

…Талик и приглашенная на губернаторский прием часть команды вернулись заполночь. Не пешком – ажиотаж упал, и вновь получилось найти извозчиков. Мудрослава, ехидно улыбаясь, на корабль внесла плечах, словно пушистый воротник, Танцующая-с-листьями – кот так обожрался, что категорически отказывался просыпаться. Еще одно не желающее приходить в себя тело выгрузили на палубу демон-хирург и капитан.

– Эту-то зачем сюда притащили? – скривилась Шона.

– Госпожа абордажный мастер решила тряхнуть стариной и своими глазами увидеть легендарный Край света, – Данте на всякий случай проверил пульс Марго, хотя причина потери сознания ощущалась метров за пять в виде мощного винного «выхлопа», способного на лету сразить иную бабочку.

– Что важнее, она пообещала натаскать команду на действия в случае абордажа, – хмыкнул муж. – Мы не в том положении, чтобы такими предложениями разбрасываться. Шона?

– Нет, ничего, – мотнула головой ламия. – Все правильно. Звездочка, отгрузи абордажного мастера в трюм, в смысле, в кубрик.

А если будет продолжать клеиться к её мужчине, дуру как-нибудь поздним вечером внезапно парализует, отчего та упадет за борт. Грр! И почему именно её, Шону Широхэби, эта старая тетка так бесит?!

Интерлюдия 6 без правок

Кирби, гарпия, художник, воздушный разведчик. Открывает для себя новое.

На палубу гарпия поднялась душераздерающе зевая. И не потому, что её разбудили всего через семь часов сна – так бы ей и меньшего хватило. Просто вчера она столько увидела и столько передала из запечатленного ранее памятью холсту, что к ночи полностью эмоционально истощилась. Спала как убитая, и, если честно, еще столько же провалялась бы в гамаке…

– Сможешь взлететь через десять минут? – голос, раздавшийся над головой, едва не заставил птицу подавится очередным зевком.

– Л-лана?

– Шона освободила тебя от всех других обязанностей на сегодня, будешь раз в полчаса подниматься и проверять окрестности, – пояснила паучиха, свисающая с вантов вниз головой. Кажется, такая поза не доставляла ей ни малейшего дискомфорта. – Так сможешь?

– А мы уже? – Кирби покрутила головой, обнаружив, что корабль под всеми парусами удаляется от острова.

– Понятно все, – наморщила носик Безродная. – Даю двадцать минут, умывайся, просыпайся. Но дальше чтоб с палубы ни ногой. Можешь свой мольберт сюда притащить и рисовать…

– Спасибо!!! – с этого и стоило начинать. – Едва ли не кубарем скатившись в кубрик, гарпия ухватила свои инструменты, треногу и запас бумаги. Под кисти, краски и карандаши у неё был собран отдельный вещмешок. Правда, наверху сразу приступить к любимому делу не удалось: требовалось проверить и подготовить перья для полета.

Бескрылым существам сложно объяснить, что такое перо и как за ним ухаживать. Волосы-то или шерсть максимум помыть и расчесать надо – а вот перья нужно обихаживать каждое отдельно, по очереди. И пусть у неё это выходило само собой – инстинктивно, как говорит Талик – время все равно занимало не так уж мало.

Сначала – натереть пальцы особым жиром, что скапливается понемногу за ушами, потом выделить перо из общей массы и провести через сжатый кулак, очищая от пыли и мельчайшего сора. Заодно проверяя на целостность стержень и опахало, а также насколько крепко очин держится в коже.

Всегда лучше вытащить перо самой, если пришла пора ему выпасть, чем позволить выдрать кусочек крыла воздушному потоку над землей. К прорехе в плоскости легко приноровится, но мгновение выверенный рисунок полета сбивается, что может стать причиной травмы, если произойдет близко к поверхности или еще каким препятствиям.

Потом следует особым образом провести вдоль стержня ногтями, собирая встопорщеные части опахала в единую плоскость, которую можно будет опереть о воздух. И так – одно перо за другим, не пропуская ни единого. Последняя визуальная проверка рук-крыльев целиком – на случай, если что-то все же оказалось пропущено. Птицы для этого «потягиваются», по-очереди отставляя ногу и расправляя крыло. Готово? Теперь сжаться в комок, напрягая до боли мышцы… и взлет!

Воздух привычно-туго ударил по крыльям, обманчиво-легко позволяя взбираться по себе вверх, словно даже подталкивая, ободряя! Первая усталость придет через минуту – и этой минутой надо воспользоваться, чтобы забраться как можно выше и все увидеть и запомнить. Корабль внизу с высоты казался большой лодкой, остров за кормой «Рыбы» – затейливой, с любовью вылепленной и расписанной глиняной игрушкой, а корабли в его гавани – и вовсе странными мухами. Несколько «мух», раскрыв крылышки, скользили по акватории, остальные застыли у берега. Еще несколько «мух» и «щепок» нашлось с севера – они неторопливо ползли в сторону бухты. На юго-востоке была только гладь моря, поднимающийся в небеса шар Солнца и бесконечное море. Отлично, теперь – вниз!

Сесть на палубу движущегося корабля совсем не так просто, как кажется со стороны: ветер сносит в одну сторону, судно движется в другую. Собственную скорость снижения надо постоянно контролировать, чтобы спуск не превратился в падение и не окончился жестким ударом о доски. Или, того хуже, не об доски. Причем морская вода – тоже далеко не самый плохой в таких раскладах вариант. Перед самой посадкой еще и приходится лавировать между элементами такелажа! Наконец, касание. У-уф. Каждый полет как первый: требуется всё внимание, все усилия, чтобы приземление удалось совершить удачно.

И если бы не зашкаливающее ощущение восторга, единения со стихией – очень вряд ли гарпии добровольно поднимались бы в воздух! Ну может быть исключая те невероятные случаи, когда удавалось напитать организм маной и на время почувствовать настоящую вседозволенность там, наверху. Но небо зовет – а на земле получить такое же наслаждение можно разве что в постели. После длительных усилий мужа, да. А еще есть рисование, живопись – но это совсем другое. Словно сама становишься дарящим восторг и полет небом…

– Отлично, – дорогумо, вставшая к штурвалу, быстро но внимательно изучила набросок. – Следующий осмотр – через полчаса, отдыхай пока.

– Ага, – признаться, Кирби уже не слушала.

Еще только приближаясь к мольберту, она уже видела внутри самой себя, что просится перенестись на натянутый холст. Получится не совсем – это птица заранее знала. Но с каждым новым рисунком, с каждой новой картиной получалось перенести на лист или полотно чуточку больше, чем в прошлый раз. А иногда – и намного больше. Как тогда, когда она открыла для себя растертые краски. Или когда ей в руки-крылья попали миниатюрные шпатели, дающие возможность складывать изображение как мозаику из слегка объемных мазков. Просто для каждой картины в голове для переноса, как говорит