Апельсиновый рай - Сьюзен Стивенс

— Когда же вы успели это сделать? — изумилась Анна-Лиза, завернув за угол и увидев колодец.

— Тебе нравится?

— Как вам удавалось скрывать его от меня все это время?

— Мы маскировали, считай, что это подарок.

— Еще один! — воскликнула она, вспомнив о рубашке. — Но я не могу позволить себе принять такой подарок, пока не извещу всех о том, что намерена полностью рассчитаться с ними за работу.

— Не беспокойся об этом, — сказал Рамон. Как только он взял слово, наступила полная тишина, а затем его прервали несколько голосов.

— Что они говорят? — взволнованно спросила Анна-Лиза.

— Они не хотят, чтобы ты оплачивала весь их труд, — перевел ей Рамон.

— Но они должны…

— Ты же не можешь заставить их взять эти деньги, — возразил Рамон. — Они говорят, что успех и процветание flnca — достаточная награда для них. Они рады, что у них теперь есть возможность отплатить вам за щедрость и великодушие вашего отца.

Анна-Лиза открыла, было, рот, чтобы возразить, но у нее не оказалось никаких аргументов, и к тому же она поняла, что призраки прошлого больше не преследуют ее… Обращаясь к окружавшей ее толпе, она произнесла:

— Gracias… le agradecen cada uno…[15]

— Я просто потрясен, — пробормотал Рамон, — ты быстро учишься.

— У меня хороший учитель!

— А ты — весьма прилежная и способная ученица, — медленно и тихо произнес он, и Анна-Лиза почувствовала, как приятное тепло разливается по ее телу.

Но тут в их разговор невольно вмешалась Мария Тереза.

— А теперь приступим к колодцу, сеньорита Уилсон! — взволнованно воскликнула она.

Толпа расступилась, и Анна-Лиза радостно захлопала в ладоши от восторга.

— Это просто восхитительно! Огромное вам всем спасибо! И спасибо тебе, Рамон! — Она обняла его за талию. Но тепло и близость его тела таили в себе опасность для нее, и, как только раздались одобрительные возгласы, Анна-Лиза резко отстранилась от него и услышала, как он произнес:

— Maria Teresa — el honor es el ruyo[16].

Взяв Анну-Лизу за руку, Мария Тереза указала ей на крепкий черный ворот колодца.

— Что это значит? — спросила девушка, повернувшись к Рамону.

— Первое ведро воды надлежит вытянуть тебе, — ответил он и тепло улыбнулся ей. — На счастье!

Однако ворот поворачивался слишком легко.

— Неужели колодец сухой? — взволнованно прошептала она Рамону.

— Я уверен, что там внизу что-то есть, — сказал он и, увидев, как она нагнулась, чтобы заглянуть в колодец, нахмурился.

— Но что, если ведро окажется пустым?..

Рамон выпрямился и пристально взглянул на нее.

— Начни все заново, Анна-Лиза. Даю тебе еще один шанс.

Он положил свои руки поверх ее, и вокруг наступила полная тишина. Все ждали. Но, как только они оба начали вращать ворот, со всех сторон стали раздаваться дружные крики «Arriba! Arriba!»[17].

Наконец показалось ведро, слегка раскачивающееся на крепкой веревке.

Рамон взял его в руки и поднял высоко над собой, чем вызвал еще больший ажиотаж у собравшейся толпы.

— Ну, я же тебе говорила, — сказала Анна-Лиза, дергая его за рукав. — В нем нет никакой воды.

— А я говорю тебе, что ты ошибаешься, — продолжал настаивать он. — Впрочем, как и во многих других важных вещах.

— Дай мне посмотреть, — попросила она. Вокруг снова наступила полнейшая тишина. Что, если ведро все-таки окажется пустым? Что, если план Рамона провалился? Анна-Лиза даже думать об этом не могла. Она бросила на Рамона обеспокоенный взгляд и опустила в ведро руку. На самом донышке плескалось немного воды. Поджав губы, Анна-Лиза покачала головой.

— Проверь еще раз, — мягко предложил Рамон.

— Я уже проверила, — бросила она ему. — Этой воды едва ли хватит на две чашки кофе…

— Опусти руку еще раз, — почти, что приказал он, хватая ее за запястье.

Анна-Лиза нахмурилась и последовала его указанию. На дне что-то было…

— Не сдавайся, — подбадривал он ее. Внезапно она застыла от удивления. В ее руке было зажато кольцо.

— Кольцо с бриллиантом? — еле вымолвила она.

— Именно, — подтвердил Рамон, — дай его мне.

Она протянула кольцо Рамону, и великолепный чистой воды камень так и заиграл на солнце всеми цветами радуги.

— Я в жизни не видела ничего подобного, — пробормотала она. — Для кого оно?

— Для матери моего ребенка. — Нежно взяв Анну-Лизу за безымянный палец, он заглянул ей в глаза. — Для матери моего ребенка, — твердо повторил он, — и… — он прижал палец к ее губам, чтобы она дала ему закончить, — для женщины, которую я люблю.

Рамон обернулся, чтобы с благодарностью принять поздравления окружающих, но, когда он снова обратился к Анне-Лизе, его глаза горели страстью, и он смотрел только на нее.

— Анна-Лиза, tu me hara el honor de acordar hacer mi esposa?[18]

— Я думаю, что смогу ответить тебе по-испански.

— Ну, я жду.

— Si, mi amor[19], — выдохнула она.

Первое, что увидела Анна-Лиза, когда проснулась, было ее свадебное платье. Легкий ветерок, залетевший в комнату из приоткрытого окна, слегка колыхал тончайшее белое кружево. А на вешалке, обитой голубым шелком, висели корсаж и прелестная батистовая нижняя юбка, которые нужно было, надеть под прозрачное верхнее платье. Рамон специально слетал с ней в Париж, и теперь Анне-Лизе принадлежало самое прекрасное платье на свете.

Она продумала все до мельчайших деталей. И это бесподобное летнее утро возвещает о самом прекрасном моменте ее жизни, о дне ее свадьбы.

Она сладко потянулась, предвкушая предстоящую ей радость, удовольствие и веселье. Ей оставалось всего лишь принять ванну, облачиться в прекрасное платье и дожидаться старинного ландо, которое должно было отвезти ее в маленькую деревенскую церковь.

Цокот подков заставил ее подняться и посмотреть на часы. Коляска должна была прибыть в полдень, а сейчас еще не было и девяти.

Спрыгнув с постели, она подбежала к окну. Прекрасные андалузские кони терпеливо стояли, впряженные в открытый экипаж. Высунувшись из окна, она увидела верхушку широкополой черной шляпы кучера, но, когда она окликнула его, тот не ответил…