Особая группа НКВД - Сергей Богатко

Раскова замешкалась, упустила нужный момент. Гризодубова велела ей подождать, пока сделает еще круг. Но Марина, должно быть, ее не поняла, и в 10.32 через нижний люк покинула самолет на высоте 2300 метров. Гризодубова жестом показала Полине: «Следи за ней!», а сама сосредоточилась на посадке, рассчитывая глиссаду, стараясь держать машину поровней. Уже повиснув на стропах парашюта, штурман Раскова услышала, как воет сирена, напоминая пилотам о том, что они идут на посадку, не выпустив шасси.

Касание — тучи водяных брызг. Машина своей массой около семи тонн при скорости в сотню километров в час. Чиркнула по болоту и, оставив на кочках две борозды от мотогондол, остановилась: 26 часов 29 минут летного времени…

Позже воздушные асы признавали, что это была просто блистательная посадка. Машина почти не пострадала, лишь кончики винтов погнулись. Невредимой осталась и штурманская кабина, и Гризодубова пожалела, что приказала Расковой прыгать. Сама Валентина Степановна, в чьей смелости не приходится сомневаться, по собственному ее признанию, просто терпеть не могла прыгать с парашютом: это все равно, что из теплого дома голышом на мороз…

Пострадала при посадке только сама Гризодубова. Прозрачный колпак своей кабины она сдвинула назад. Так поступали все опытные пилоты: колпак могло заклинить при деформации, и тогда, в случае пожара, летчику невозможно быстро покинуть кабину. В последний момент перед касанием женщина правой рукой уперлась в борт козырька, а левой держала штурвал. Она знала, как часто — почти всегда — при вынужденной посадке пилота кидает по кабине, рвет привязной ремень, бьет головой о приборную доску, уродует лицо… Посадка получилась мягкой, но от резкого торможения прозрачный колпак сорвался с защелки и по инерции сильно ударил по кисти руки.

На поиски самолета «Родина» было мобилизовано все, что могло двигаться: свыше ста пятидесяти самолетов (в том числе два десятка бамовских), сотни пеших отрядов, следопыты на лошадях и оленях, рыбаки на лодках и катерах. Площадь поиска определили по последней пеленгации, взятой Читинской радиостанцией в 7.05: в треугольнике Хабаровск — Аян — Казачинское. Это более полутора миллионов квадратных километров. День проходил за днем, о «Родине» никаких вестей. Между тем зима уже была на пороге. Радисты внимательно прослушивали эфир. Ведь на самолете был комплект аварийной наземной радиостанции с генератором типа «солдат-мотор», вещь надежная. Но то, что они будут работать на устарелых данных, никто не мог предполагать.

О том, как проходил поиск, дает представление работа одной из групп. Авиагруппа прибыла в Сковородино (Рухлово) по тревоге Была поставлена задача — прочесать склоны Яблоневого хребта на глубину 450 километров. Группу возглавлял молодой полковник со звездой Героя за бои в Испании С. Черных (расстрелян в 1941 году — его дивизия, состоящая из новых истребителей МИГ-3, была уничтожена в первые часы войны).

Поскольку в Сковородино уже начались заморозки, а летчики прибыли в летнем обмундировании, железнодорожники обеспечили их меховыми полушубками, ватными брюками и валенками. На случай вынужденной посадки снабдили неприкосновенным запасом питания. НЗ состоял из: куска несоленого сала (для чего в подсобном хозяйстве закололи несколько свиней), сухарей, шоколада (был закуплен в Военторге весь запас «Белочки с орехами»), бутылки коньяка, коробки спичек и пачки соли.

Экипажи использовали световое время полностью, до минуты, совершая по два-три вылета в день. Летчики часто меняли курс, заметив серебристое пятно. Но это оказывались лишь замерзшие озерца. Только один раз увидели дымок костра охотников. В некоторых квадратах полеты совершались повторно с целью дообследования сомнительного места. Когда прочесывание южного склона Яблоневого хребта было закончено, решили перебазироваться на север. Там, у богатого прииска Незаметного (в 1939 году переименованного в город Алдан), имелся подходящий аэродром. Но аэродром оказался уже законсервированным, и посадку никто не мог гарантировать.

Член штаба перелета П. С. Анишенков и командир эскадрильи на «фордике» отправились по БАМу, чтобы на месте подготовить прием самолетов. Когда сотрудники НКВД узнали о намечавшейся поездке, их снабдили карабином и предупредили, что путь небезопасен — были случаи, когда беглецы из лагерей нападали на проезжих с целью завладения документами, которые необходимы для возвращения на «материк». За девятнадцать часов проехали 650 километров. Машину гнали по очереди. Эта «золотая» магистраль содержалась в образцовом состоянии. Через каждые 100–150 километров были автозаправочные станции и ремонтные мастерские с гостиницами.

Прииск Незаметный уже лежал под снегом. Здешнее месторождение золота называли «русским Клондайком». Оно было открыто в летний сезон 1923 года старателем Тарабукиным и геологом Вольдемаром Бертиньш. Русло безымянного ручья, впадавшего в речку Орта-Сале буквально отливало желтизной. Золотоносный ручей, должно быть, чтобы не вспугнуть удачу, назвали скромно Незаметным. Вблизи построили поселочек, приисковую базу, оборудовали аэропорт. Приисковый поселок быстро разросся, превратившись в город. Однако суровый климат заставлял на зиму сокращать основные работы, поскольку промывка связана с водой, вода же здесь застывала уже в конце сентября, а начиная с декабря застывала даже ртуть в термометрах.

Анищенков понимал, что вставший до весны снежный покров сильно усложнит поиски пропавшего самолета, а усиливающиеся с каждым днем холода очень скоро лишат спасателей последней надежды найти экипаж живым, поэтому не позволял никому терять ни часа. Но, едва только успели развернуть на приисковом аэродроме расчистку полосы, прибежал связист: «Вам срочная телеграмма!»

Телеграмма была от Черных и содержала только одно слово: «Возвращайтесь». Снова в машину — 650 километров на предельной скорости. Один раз опрокинулись, но все обошлось без последствий. А дальше путь Анищенкова пролег по маршруту Хабаровск — Комсомольск — Амгунь на перекладных: на поезде, самолете, пароходе, на катере. С жестокой простудой, но в приподнятом настроении возвращался член штаба перелета — потому что след «Родины» отыскался…

Совершая вынужденную посадку, Гризодубова помнила, что к северу протекает судоходная река Амгунь, и во ней можно выйти к людям, но уходить далеко от самолета нельзя. Марина Раскова бродила где-то поблизости. Ей подавали сигналы выстрелами. Но она не отвечала. У Полины Осипенко поднялась температура.

29 сентября Гризодубова отметила в дневнике: «Марина не вышла… Прошли на север два СБ (скоростных бомбардировщика), нас не заметили…»

31 сентября: «Марину не нашли… Ночь ясная, холодная.

На выстрелы никто не откликается… Три медведя бродят вокруг но ближе, чем на полкилометра, не подходят…»

3 октября: «Пролетел Р-6, заметил нас — мы колыхали парашютами…»

Это был, точнее, МР-6 — двухмоторный морской разведчик, — модификация трехместного истребителя дальнего сопровождения или разведчика Р-6. Только вместо колесного шасси он был «обут» в огромные поплавки-галоши, предназначенные для более крупного ТБ-1, которому были как раз впору. И когда с земли смотрели на МР-6, то казалось, что каждый из его поплавков «с тятькиной ноги» — больше самого самолета.