Древнекитайская философия. Эпоха Хань - Коллектив авторов

не расплавляются. Сами они [... ... ...][380] углубленно познавали изменение Пути, чтобы тщательно уяснить его начало и конец. [Они] вспоминали, каким было управление [государством] в прошлом, чтобы этим исправить [его] в грядущих поколениях; исследовали летописи и знамения, чтобы познать характеры и судьбы; сделали ясными и определенными «шесть искусств», чтобы придать весомость конфуцианскому учению.

[Если] добрые и злые не будут касаться друг друга, знатные и ничтожные не будут осквернять друг друга, сильные и слабые не будут притеснять друг друга, мудрецы и простаки не будут слишком отличаться друг от друга, категории [людей] будут соответствовать друг другу, то так будет десять тысяч [... ... ...][381] и не прервется, успехи будут переходить из поколения в поколение, и не наступит упадка. «Ши цзин», «Шу цзин», ритуал и музыка будут занимать подобающее им место. И так будет утвержден Путь Неба, осуществится великое чувство долга. Зачем же еще [нужен будет][382] страх [перед властью]? Ведь человеческую красоту невозможно навести румянами и пудрой, а страх перед гневом власти нельзя ввести силой. Если совершенномудрый обращается к небесной власти, согласуется с жизненными силами Неба, удостаивается небесных подвигов, становится подобным небесному облику и при этом не достигает успехов, то не беда ли это? Ведь можно плавать на лодке по озеру из вина, можно смотреть вдаль с холма из винного отстоя, а как быть тому, кто беден имуществом? [Можно] обладать всей властью между четырех морей[383] и распоряжаться всем населением девяти областей[384], а как быть тому, кто слабосилен? Значит, успех не может существовать сам по себе, а власть не может быть крепкой сама по себе.

Неправда, что если [государство] бедно и слабо, то Путь и добродетель не существуют в личности [его правителя], а человеколюбие и чувство долга не усиливаются в Поднебесной. Поэтому хорошо разбираться в выгодах и смутно — в Пути — это то, на что рассчитывает толпа, а достигать результата в применении силы и не придавать значения чувству долга — это то, в чем состоят военные планы. Благородный муж искренен в чувстве долга и равнодушен к выгоде, сметлив в поступках и осторожен в словах. Это расширяет его заслуги и добродетель. Поэтому и говорится: «Богатство и к тому же знатность у того, кто лишен чувства долга, — для меня это все равно, что плывущие по небу облака»[385]. Если носить при себе изделия из яшмы, пользоваться яшмовыми подвесками, носить прекрасные одежды, жемчуг [... ... ... ...][386] вино, золотые и серебряные гравированные колокола, то этим можно хвастаться перед низкими людьми, но это ничего не прибавит тебе самому и не поможет делу. Башни высотой в сто жэней[387], золотые [... ... ... ...][388] занавески и резные украшения — все это истощает силы простого народа, но не поддерживает слабое [государство в вопросах его] жизни и смерти. Поэтому совершенномудрый презирает дворцы и терема и возвышает Путь и добродетель, презирает одеяния и внимателен к человеколюбию и чувству долга, не вредит своим поступкам ради того, чтобы выглядеть привлекательным, не урезает свою добродетель, чтобы навести красоту на свое тело. [В его] государстве не в моде заслуги за безделье, а в семье не хранятся ненужные вещи. Это позволяет уменьшить трудовые повинности и сократить подношения ко двору. [А если] яшма и жемчуг не подносятся наверх, то вещи-безделушки рассеяны внизу; [если] гравированные барельефы, и расписные картины не собираются у государя, то порочные наклонности и [увлечение] красивыми вещами пресекаются в народе. Ведь не нелепо ли забрасывать занятие земледелием и шелководством и идти в горы и моря, собирать жемчужины различных форм, искать яшму всех цветов, прощупывать пески и ущелья, хватать зимородков[389] [...][390], черепашьи щитки, ловить носорогов и слонов, тратить силы своих мускулов, распространять монету, чтобы довести до предела наслаждение для глаз и ушей, веселить порочные и извращенные сердца? [Это значит] не видеть, что на первом месте стоит Путь и лишь потом — выгода, что вблизи — добродетель, а вдалеке — красота.

Ши цзи. Сыма Цянь

«Ши цзи» («Исторические записки», переводятся также «Записки историка») — первая всеобщая история Китая, охватывающая период с далекой древности до конца II в. до н. э. Начатая историографом ханьского двора Сыма Танем, она в основном была составлена его сыном Сыма Цянем (145-86 гг. до н. э.), также служившим историографом и астрологом при ханьском императоре У-ди. «Ши цзи» состоят из 130 глав, разбитых на пять больших разделов: «Анналы», «Хронологические таблицы», «Трактаты», «Истории наследственных домов» и «Жизнеописания».

Отрывки из глав шестьдесят первой, семьдесят четвертой, сто двадцать четвертой и сто двадцать девятой, представленные ниже в переводе на русский язык, взяты из последнего раздела труда Сыма Цяня — «Лечжуань» («Жизнеописания», или «Биография»). Этот раздел по содержанию шире своего названия; в нем наряду с биографиями государственных деятелей, полководцев, хороших и плохих чиновников, философов, поэтов, героев-рыцарей и других представителей различных слоев населения чжоуского и ханьского Китая даны описания соседних народов, характеристика хозяйственной деятельности. Освещены также философские, политические и этические взгляды древних мыслителей. Вместе с тем в указанном разделе отражены идейные позиции самого автора. Весьма важный в этом смысле текст с характеристикой шести основных философских школ древнего Китая, взятый из последней, сто тридцатой главы труда Сыма Цяня, уже знаком советскому читателю (см.: Древнекитайская философия. Т. 2. М., 1973, с. 311-316) и в настоящее издание не включен.

В шестьдесят первой главе великий историк противопоставляет скорбные судьбы честных, верных своему долгу и совести людей типа Бо-и, Шу-ци и Янь Юаня жизни тех, кто творит насилия и жестокости, кто непрерывно накапливает богатства и живет припеваючи до самой старости.

Скептицизм историка в отношении правильности действий высшей силы, в которую верили ханьцы, так называемого Неба, ясно виден из его вопроса: «Это и есть так называемый путь Неба?» В главе слышны нотки обличения богатства, нажитого нечестными путями.

Отрывок из семьдесят четвертой главы знакомит со взглядами одного из представителей школы иньянцзя — натурфилософов древности — Цзоу Яня. Учение этого философа о кругообороте пяти сменяющих друг друга стихийных сил природы у син, о бесконечной смене расцвета и упадка царств в историческом развитии вошло позднее интегральной частью в ханьское конфуцианство. Весьма примечательны географические представления Цзоу Яня, понимание им огромности земной суши. Китай, по его схеме, занимает лишь 1/81 часть земли. Вне Китая