Мир без России? К чему ведет политическая близорукость - Евгений Примаков

Конфронтация по вопросу выбора пути трубопроводов из Каспийского бассейна и Центральной Азии в Европу стала явью. Россия не заинтересована в этой конфронтации не потому, что у нее слабые позиции. В ее недрах – около 30 процентов мировых резервов газа. Иран, обладающий почти 15 процентами мировых запасов газа, предложил создать жестко действующий газовый ОПЕК, привлекая сюда еще и страны СНГ из Центральной Азии. Такое объединение владело бы газовым потенциалом, превышающим в 6 с лишним раз доказанные запасы газа США и Европы. Представьте себе гипотетическую ситуацию, при которой предложение о создании газового ОПЕК было бы претворено в жизнь в условиях энергетической конфронтации. Да еще когда, согласно данным Министерства энергетики США, потребление природного газа увеличится в стране к 2025 году на 40 процентов.

Не следует выводить из поля зрения и перспективное азиатское направление энергетической политики России. Прошло то время, когда дискуссии сосредоточивались на вопросе, пойдут ли трубопроводы с новых нефтяных и газовых месторождений Восточной Сибири в Китай или Находку для потребителей из Японии, Кореи, других стран региона. Была внесена корректировка: и в Китай, и на побережье Тихого океана.

Положение изменилось также после создания Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Его члены – Россия, Китай и четыре центральноазиатские республики – Казахстан, Таджикистан, Киргизия и Узбекистан – представляют собой больше четверти населения земли. В то же время Иран, Индия и Пакистан, будучи принятыми в качестве наблюдателей, стремятся стать полноправными членами этой организации. В случае расширения ШОС, а это не исключается, возрастает значение ее энергетической составляющей. Одним из магнитов, притягивающих к ШОС государства региона, является заинтересованность в создании энергетического союза, включая совместные проекты в области атомной энергетики, унификации электроснабжения. Большое значение имеет соглашение о сооружении прикаспийского газопровода и развитие газотранспортной системы в Центральной Азии (помимо стран – членов ШОС к соглашению присоединилась Туркмения). В структурах ШОС обсуждаются также проекты новых газопроводов, не только начинающихся с российских месторождений, например, труба из Ирана через Пакистан и Индию в Китай. Казахстан проявляет интерес к прокладке трубопровода из Центральной Азии к Индийскому океану. Обсуждаются проекты трубопроводов в Китай из России, Туркмении и Казахстана. «Газпром», по всей вероятности, мог бы принять участие в их сооружении. Россия, имеющая серьезные позиции в ШОС, и в данном случае не осталась бы в стороне.

Словом, реальная обстановка не представляется неблагоприятной для России. Однако Россия настроена не на конфронтацию с Соединенными Штатами, с Западом, а на равноправное и взаимовыгодное сотрудничество в области энергетики.

Речь может идти о создании энергетического союза с ЕС. Идея включает в себя не только надежное снабжение энергоресурсами и взаимное участие в их добыче, транспортировке, европейских распределительных системах, но и переработке энергетического сырья на основе современных технологий.

Поистине широкую перспективу может открыть и российско-американский энергетический диалог, предлагаемый в сочинской Декларации о стратегических рамках российско-американских отношений, принятой в апреле 2008 года. В декларации говорится о значительном потенциале энергетического сотрудничества обоих государств. Оно включает в себя диверсификацию поставок энергии «с помощью экономически обоснованных маршрутов и транспортных средств», развитие новых источников энергии, экологически чистых технологий. В российско-американской декларации подчеркивается: «Мы будем работать совместно с другими странами-производителями, странами-потребителями и странами транзита для укрепления партнерства между всеми заинтересованными сторонами в целях повышения глобальной энергетической безопасности на основе открытости, транспарентности и коммерческой обоснованности».

Два исследовательских центра – американский Центр стратегических и международных исследований и Французский институт международных отношений – ведут совместный проект «Европа, Россия и США: нахождение нового баланса», содержащий рекомендации для политических лидеров. В июле 2008 года в рамках этого проекта была опубликована работа бывшего спецпомощника президента Буша-младшего Томаса Грэма «Американо-российские отношения». Энергетическая часть работы содержит следующий вывод: «Прогресс в развитии двусторонних отношений мог бы исходить из: 1) принятия Соединенными Штатами существующей структуры российского энергетического сектора, готовности рассматривать серьезные российские инвестиции в энергетические активы США, совместных американо-российских предприятий в „третьих странах“; 2) признания Россией необходимости в управленческом опыте и технологическом ноу-хау крупных американских энергетических компаний для разработки труднодоступных месторождений (в частности, на северном шельфе), что является сейчас необходимым условием поддержания уровня добычи в России».[33]Такой «обмен» важен для двух сторон, для всего мира. Следует лишь добавить, что претворение в жизнь этих рекомендаций подрывается стремлением определенных кругов в Вашингтоне не только ослабить Россию, но и создать труднопреодолимые препятствия на пути ее сближения с Европейским союзом. Последнее, опасаюсь, становится одним из основных направлений внешнеполитической стратегии США. Причем эта стратегия направлена на наращивание мускулов не только в отношениях с Россией, но и с Европой.

Можно ли считать, что американская внешнеполитическая стратегия подвергается корректировке после провала иракской операции? Думаю, что можно. Но это не развитие тенденции изоляционизма, хотя после разразившегося кризиса американской ипотечной системы внутренняя ситуация в США потребовала к себе куда большего внимания администрации Буша. Это и не отказ от силовых приемов во внешней политике, хотя иракский синдром, конечно, не мог не сработать. Скорее всего, это стремление создать более благоприятную обстановку для роли гегемона, которую США по-прежнему намерены играть в современном мире. Причем в осуществлении такой политики американская руководящая элита, по всей вероятности, не видит, не чувствует разницы между особым местом в многополярной системе, которое сегодня по праву принадлежит США, и несуществующим однополярным мироустройством.

Вашингтон пошел на операцию в Ираке в одиночестве. Вернуть ситуацию управляемой Соединенными Штатами координации действий с трансатлантическими союзниками, как это было во время холодной войны, стало лейтмотивом мер, предпринимаемых Вашингтоном после очевидной неудачи в Ираке.

Европа, наверное, в большей степени, чем какой-либо другой регион мира, была разочарована администрацией Буша. Германия и Франция, которые, без всякого сомнения, делают погоду в Западной Европе, в открытую выступили против американской оккупации Ирака. Это было бы еще полбеды для США. Но к заявлению Герхарда Шрёдера и Жака Ширака, возглавлявших в то время эти две европейские страны, присоединился Владимир Путин. Как это ни звучит парадоксально, но Путин уговорил Шрёдера и Ширака смягчить антиамериканские формулировки в заявлении – он понимал бесплодность в конечном счете игры на противопоставлении Западной Европы Соединенным Штатам. Куда важнее было совместными усилиями попытаться повлиять на политику США, ослабить влияние неоконсерваторов на президента Буша.