Книга Пыли. Тайное содружество - Филип Пулман

– Она даже с деймоном своим почти не разговаривает, – заметил Редж. – Как будто каждый сам по себе.

– А каким счастливым она была ребеночком! Все смеялась, пела, веселилась… Хотя, конечно, это было до того, как… ну, ты знаешь.

– До того, как Малкольм ее увез. Ну, что тут скажешь. Он ведь и сам после этого изменился. И Элис тоже.

– Но они-то были куда старше! На них это не могло не сказаться. А она – что взять с младенца? Они в этом возрасте ничего не помнят. А вот поди ж ты, и она изменилась. Ну и потом, нехорошо с ней обошлись в этом колледже! Это же ее родной дом, могли бы и позаботиться о ней как следует. Так что ничего странного, что она немного грустит.

– Интересно, а родственников у нее нет? Малкольм говорит, что и отец, и мать у нее давно умерли.

– Может и есть какие-нибудь дядья да тетки, но я бы на них не рассчитывала, – проворчала миссис Полстед.

– Почему?

– Да потому, что они давным-давно должны были ее разыскать и забрать! Разве это дело, чтобы девочка росла среди ученых стариков?

– Ну, значит, им на нее плевать. Коли так, оно и к лучшему, что не разыскали.

– Надо думать, – сказала его жена. – Но знаешь, что я тебе скажу: она девушка работящая! С делами Полины управляется быстрее и лучше, чем сама Полина. И если я не найду Лире другую работу, Полина расстроится.

– Но ведь ей не обязательно работать! Она может просто пожить у нас, как гостья. Мы будем только рады, уж я-то точно.

– Да и я тоже, милый, но это не для нас нужно, а для нее. В колледже ей, конечно, задают домашнюю работу, но это не то. Ей важно быть полезной. Вот я и пытаюсь придумать, чем ее занять. Поручить ей такое, чем было бы некому заняться, кроме нее.

– Да, наверно, ты права. Надо подумать. Доброй ночи, солнышко.

И он повернулся на другой бок. А миссис Полстед еще минут пять читала детективный роман, но потом почувствовала, что глаза слипаются, и погасила свет.

* * *

Ханна Релф не догадывалась, что на самом деле Лира все-таки пыталась освоить новый метод работы с алетиометром. Метод этот не был широко известен – работу с алетиометром почти не обсуждали публично, – но в узких кругах специалистов он вызывал бурный интерес.

Инструмент, которым она пользовалась, Малкольм когда-то нашел в рюкзаке Джерарда Бонневиля и сунул в сверток одеял, в котором лорд Азриэл передал Лиру магистру Иордан-колледжа. Когда Лире исполнилось одиннадцать, магистр отдал ей этот драгоценный прибор, и с ним Лира отправилась в свое великое путешествие – на Север и дальше, в другие миры. Поначалу она работала с ним, пользуясь только интуицией, и все получалось само собой. Однако вскоре эта способность пропала: Лира разучилась видеть связи и подобия за символами на шкале, которые прежде раскрывались перед ней так легко и ясно.

Пережить потерю этого дара было нелегко. Утешением, хотя и слабым, служила мысль о том, что усердная учеба снова даст ей возможность понимать алетиометр – хотя бы отчасти; но все равно она не сможет обходиться без книг, в которых запечатлены открытия многих поколений, веками накопленные знания о символах и возможных связях между ними. Какой ужасный контраст! Словно ты когда-то умел летать, как ласточка, но утратил крылья, а взамен получил пару костылей, чтобы хоть как-то ковылять по земле.

И это тоже было одной из причин ее меланхолии. Миссис Полстед не ошиблась: Лира действительно пребывала в меланхолии, а с тех пор, как испортились отношения с Паном, ей не с кем было об этом поговорить. Какой абсурд: они были единым существом, но при этом больше не могли нормально разговаривать друг с другом! Даже просто находиться рядом молча, и то было нелегко. И Лира все чаще ловила себя на том, что шепотом беседует с призраком, со своей фантазией о том, каким сейчас стал Уилл в своем чужом, недосягаемом мире.

Не удивительно, что новый способ обращения с алетиометром ее заинтересовал: это была отличная возможность отвлечься. Методика передавалась из уст в уста. Никто не знал, с чего все началось и кто это придумал, однако ходили слухи о невероятных научных прорывах, о настоящей революции в теории, о сенсационных случаях толкований без помощи книг. Выходит, книги не нужны, они просто лишние! И Лира втайне от всех начала экспериментировать.

На вторую ночь своего пребывания в трактире «Форель» она сидела в постели, опираясь на подушку, согнув колени и подоткнув со всех сторон одеяла. Алетиометр покоился в ее ладонях, сложенных чашечкой. Низкий скошенный потолок, обои в мелкий цветочек, ветхий коврик на полу у кровати – все было необычайно уютным и как будто давным-давно знакомым, а от мягкого желтого света нефтяной лампы казалось, что в комнате гораздо теплее, чем показывает термометр. Пан сидел под лампой; в старые добрые времена он бы свернулся теплым клубочком у Лиры на груди.

– Что ты делаешь? – спросил он.

В его голосе слышалась враждебность.

– Собираюсь снова опробовать новый метод.

– Зачем? В прошлый раз тебе от него стало плохо.

– Я хочу его исследовать. Открыть что-то новое.

– Мне этот новый метод не нравится. Не надо больше так делать.

– Но почему?

– Когда ты так делаешь, ты как будто пропадаешь. Я перестаю понимать, где ты. И мне кажется, ты и сама этого не понимаешь. Тебе не хватает воображения.

– Что-о?

– Будь у тебя побольше воображения, было бы не так плохо. Но…

– Да что ты говоришь?! С чего это ты решил, что у меня нет воображения?

– Я просто хочу сказать, что ты пытаешься от него избавиться и жить без него. А всё эти книги! Одна говорит, что его не существует, другая – что даже если и так, все равно неважно.

– Да нет же, нет…

– Ну, если тебя не интересует мое мнение, то и не спрашивай.

– Но я не… – Лира не знала, что сказать. Этот разговор выбил ее из колеи. А Пан бесстрастно смотрел на нее и ждал, что она скажет дальше. – Что же мне делать? – наконец воскликнула она.

Она имела в виду, что ей делать с Паном, как им все исправить. Но Пан понял ее иначе.

– Ну, предполагается, что нужно дать волю воображению, – ответил он. – Но для тебя это не так-то просто, да?

– Я не… на самом деле я… Слушай, Пан, я просто не понимаю, о чем ты. Мы как будто говорим на разных языках. Я не вижу связи…

– А кстати, что именно ты хотела посмотреть?

– Теперь уже и не знаю. Ты меня запутал. Но что-то где-то не так. И я хотела посмотреть – может, удастся выяснить, что именно.

Пан отвел глаза и медленно поводил хвостом из стороны в сторону, а потом просто отвернулся, запрыгнул на обитое ситцем кресло и уснул, свернувшись калачиком.

Значит, ей не хватает воображения? Она пытается от него избавиться? Ни разу за всю свою жизнь Лира не задумывалась, как у нее обстоят дела с этим качеством. А если бы задумалась, то, пожалуй, и признала бы, что за эту сторону ее личности отвечает, скорее, Пан, потому что сама по себе она была практичной, здравомыслящей, приземленной… Но откуда ей это было известно?