Королевство шипов и роз - Сара Маас

Я перешла к следующей части. Изображение оказалось простым по замыслу, но очень подробным. Мне почудилось, будто я стою на поле сражения. Мои ноги утопают в вязкой, окровавленной глине. Рядом – тысячи человеческих солдат. Они выстроились, готовые сражаться с приближающимися ордами фэйри. Еще немного – и начнется… нет, не битва. Бойня.

Мечи и стрелы людей казались жалкими игрушками по сравнению со сверкающими доспехами фэйцев. Многие фэйри сражались в зверином обличье. Художник мастерски нарисовал их страшные клыки и когти.

Следующий фрагмент изображал конец сражения, где погибла вся армия людей. Черная земля с многочисленными красными пятнами.

Дальше шла еще одна карта. Владения фэйри заметно уменьшились. Северную часть заняли фэйцы, потерявшие свои земли к югу от Стены. Все, что располагалось к северу от Стены, художник исполнил тщательно. Южная часть представляла собой лишь очертания – жалкий, забытый мир, на который создатель фрески не захотел тратить время.

Я разглядывала земли, доставшиеся фэйцам и фэйри. Только сейчас я начинала понимать, какая грозная сила соседствовала с нами. У каждой земли был свой правитель или правительница. Я не знала, почему они так легко уступили людям земли других континентов и почему так держались за этот остров. Здесь людям остался жалкий клочок не самой лучшей земли.

Притиания, занимавшая бо́льшую часть острова, состояла из семи государств. Часть, отошедшую людям, пожертвовала самая южная страна. Ее земли украшали крокусы, розы и ягнята. Это были владения весны.

Я подошла ближе. Черная уродливая полоса изображала Стену, отделявшую мир людей. Этим художник выразил свое пренебрежение к миру «двуногого скота». Он даже не потрудился нанести на карту наши крупные города… Я пригляделась и нашла на ней примерное место, где находилась наша деревня и леса, протянувшиеся до Стены. Два дня пути, а здесь – рукой подать. Только сейчас до меня дошло, на каком огромном острове мы жили.

Мой палец легко пересек Стену и очутился на просторах Двора весны. Так называлось это государство. Художник обошелся без пояснительных надписей, однако цветущие деревья, грозы и молодняк животных безошибочно указывали на весну…

Я снова отошла, чтобы лучше видеть соседние страны. Они были неодинаковыми по величине. Я легко нашла Дворы осени, лета и зимы. Выше них шли земли Двора зари, где преобладали нежные красноватые тона. Еще выше – Двор дня с его голубыми, желтыми и золотистыми красками. Самый верх занимал внушительный Двор ночи. Тьма, промерзшие горы и звезды.

Между горами художник изобразил странных существ с маленькими глазками и блестящими зубами. Это был мир завораживающей, но смертельно опасной красоты. Я не представляла, какой он в действительности. Мне хватило увиденного, чтобы на затылке зашевелились волосы.

Фреску можно было разглядывать часами, если не днями. Я впервые видела обитаемый мир во всей его полноте. Не знаю, почему я не присмотрелась к южным континентам, куда собиралась бежать с семьей. Почему не обратила внимания еще на одно королевство фэйри, тоже островное. Оно раскинулось к западу от нашего острова. То королевство не отдало людям ни клочка земли. Я не знала о нем ничего, кроме названия… Меня же потянуло взглянуть в самое сердце удивительной живой карты.

Быть может, туда упали первые капли из черного котла, образовав небольшую цепь заснеженных гор. Из середины цепи поднималась высоченная гора. Снега на ней не было. Гора выглядела совершенно безжизненной, словно даже природные стихии избегали вторгаться в ее пределы. Чутье подсказывало мне: это очень важное место, хотя на фреске я не нашла даже названия горы. Скорее всего, те, кто смотрел на фреску, и так знали, что это за гора. Фреска не предназначалась для человеческих глаз.

С этими мыслями я вернулась за стол. Я запомнила расположение государств и пообещала себе, что никогда не сунусь на север.

Я уселась, открыла книгу и нашла место, где читала. Мне нравилось, что в этой книге много картинок. Судя по содержанию, она была детской и не такой уж большой. Но я с трудом одолела несколько страниц. Откуда в библиотеке Тамлина детские сказки? Может, их когда-то читали ему родители? А может, он заранее их купил, рассчитывая, что однажды и у него появятся дети? Мне-то какое дело? Я мало что поняла даже из детской книжки. И пахнет она противно: сладковатый запах старых, ветхих страниц. Мне не нравился их шелест, не нравилась грубая кожа переплета. Рядом лежал мой уродливый список непонятных слов. Забыв про время, потраченное на его составление, я смяла тонкий пергамент и бросила в мусорную корзину.

– Я так понимаю, что ты решила написать своим письмо. Если хочешь, могу помочь.

Тамлин появился неожиданно. Я не слышала, как он вошел, и сейчас резко повернулась, едва не свалившись со стула. В руках у Тамлина была стопка книг. Я густо покраснела, мне стало страшно: вдруг он догадается, что я задумала каким-то образом предупредить семью о возможной беде?

– Помочь? Или посмеяться над неграмотной смертной девчонкой?

Тамлин положил книги на стол. Я не могла прочитать даже названий на корешках.

– Почему я должен смеяться над твоим недостатком? Во-первых, ты в этом не виновата. А во-вторых, его можно исправить. Давай я тебе помогу. Считай это моей благодарностью за перевязанную руку.

Недостаток. Да, недостаток, и очень досадный в нынешних условиях.

Одно дело перевязать ему руку, забыв, что в нем таится хищник, умеющий разрушать и убивать. И совсем другое – признаться в своем почти полном невежестве. Часть меня по-прежнему оставалась маленькой девчонкой, которую забыли научить не только грамоте, но и многому другому, чему взрослые должны учить своих детей…

Трудно разглядеть что-либо на лице, больше половины которого скрыто маской. В его голосе я не уловила и намека на жалость.

– Я сама справлюсь.

– Думаешь, у меня нет других занятий, кроме поиска хитроумных способов поиздеваться над тобой?

Мне вспомнились едва заметные очертания наших земель на карте. Художник считал людей никчемностями. Сильно ли Тамлин от него отличался? Я не знала, как ответить. Слова, приходящие на ум, были далеко не вежливыми. Достаточно того, что я оказалась в пожизненном плену.

Не дождавшись ответа, Тамлин покачал головой и с упреком произнес:

– Ласэну ты позволяешь брать тебя на охоту и…

– Ласэн такой, какой есть, и не пытается казаться иным, – перебила я.

Говорила я тихо, но с нескрываемым раздражением.

– Как прикажешь понимать твои слова? – прорычал Тамлин.

Его пальцы сжались в кулаки, однако когти он не выпустил.

Я приближалась к опасной черте. И пусть. Если Тамлин поселил меня в своем роскошном поместье, это еще не значит, что я должна пресмыкаться перед ним.

– А так и понимать, – с холодным спокойствием ответила я. – Я тебя не знаю. Не знаю, кто ты на самом деле и чего тебе надо от меня.