Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной - Юрий Воробьевский

Духи к нему являлись, конечно, за особые заслуги. Еще в гимназическом возрасте, находясь на кладбище, он вдруг опрокинул крест и стал топтать его ногами. Тогда же, в четырнадцать лет, будущий «пророк вселенской религии» сорвал со стен своей комнаты иконы и выбросил их. И пошло: увлечение спиритизмом, видения, экстатические состояния… И отсюда — нервные расстройства, бессонница, странные провалы в способности логически мыслить.

Его больная и управляемая из преисподней философия относилась как раз к той литературе, которая, по словам В. Розанова, «погубила Россию», подготовила страшные потрясения XX века. Да-да, это не слишком сильно сказано. Нельзя не согласиться: «Религиозная толерантность Соловьева и его андрогинный идеал кажутся далекими от практик, в которых воплотилась русская революция. Но Соловьеву удалось поставить знак вопроса над самой природой человека и этим дестабилизировать основы человеческого бытия, которые скоро подверглись переделке другим путем, революционным. До Соловьева нечто подобное удалось сделать Ницше»[96].

А Соловьев… В своей последней работе философ, кажется, отказался от большинства своих заблуждений. Но как молиться за упокой его души? Согласно одним источникам, хоть он и записался в католики, Господь даровал ему перед смертью исповедь и причастие из рук православного священника. Согласно другим — в смертный час Владимир Сергеевич молился на иврите. Изучение древнееврейского языка и богоборческого Талмуда якобы привело его в лоно иудаизма. А может быть, обе эти версии справедливы? Ведь Соловьев был человеком «широких религиозных взглядов», адептом всемирной религии. Он не только объединил в своем освещенном «Софией» уме католическое и православное христианство. Он писал и следующее: «… полнота христианства обнимает собою и иудейство, а полнота иудейства есть христианство». Ветхозаветное иудейство и прекрасно знакомое ему каббало-талмудическое неоиудейство Соловьев не различал.

Теперь юдофилия его оценена. В Иерусалимском мемориале «Яд-Ва-шем» есть «Аллея праведников мира». Она находится прямо перед музеем «катастрофы европейского еврейства». Каждое посаженное здесь дерево посвящено одному из гоев, послуживших на благо еврейству. Есть здесь и дерево «христианского каббалиста» Владимира Соловьева.

Одна его «Декларация против антисемитизма», написанная в 1890 году, стоила дорогого.

Что же произнес Соловьев перед смертью? Слова православной молитвы? «В руки Твои, Господи, предаю дух мой». Или нечто другое: «Яхад алай йит`лахашу кол-сон`ай, алай ях`шебу раа ли…»

Господи, помилуй раба твоего Владимира!

О том, что Бог есть Свет, слышали и читали многие. И вот «Автолик, приверженец культа идолов, просит Феофила (св. Феофила Антиохийского, II век. — Ю.В.) показать ему Бога христиан. Феофил ему отвечает: «Прежде чем я покажу тебе нашего Бога, покажи мне себя как человека; дай мне доказательство того, что душевные твои очи могут видеть и что твои уши могут услышать, ибо видеть Бога могут только те, чьи очи душевно открыты. Напротив, чьи очи затемнены греховной катарактой, не могут видеть Бога». Так и было на Фаворе: «Преображение не было явлением, ограниченным временем и пространством; никакого изменения не произошло во Христе в тот момент, даже и в Его человеческой природе; но изменение произошло в сознании апостолов, получивших на мгновение способность увидеть своего Учителя таким, Каким Он был — сияющим вечным светом Своего Божества».

Эти слова сподвижников свт. Григория Паламы заставляют задаться вопросом: а мог ли «показать себя как человека» Соловьев? Каким он был? Была ли в его сердце любовь к людям, которая неизбежно связана с любовью к Творцу? Ведь именно эта любовь является «телом», способным улавливать и отражать Божественный Свет! Хорошо знавший философа В. В. Розанов описывал его так: «Соловьев был весь блестящий, холодный, стальной. Может быть, было в нем «Божественное», как он претендовал, или, по моему определению, глубоко демоническое, именно преисподнее: но ничего или очень мало было в нем человеческого… Соловьев был странный, многоодаренный и страшный человек. Несомненно, что он себя считал и чувствовал выше всех окружающих людей, выше России и Церкви, всех тех «странников» и «мудрецов Панфосов», которых выводил в «Антихристе» и которыми стучал, как костяшками, на шахматной доске своей литературы».

В воспоминаниях Соловьев предстает перед нами человеком, не любившим людей. Но каких же тогда светоносных явлений мог сподобиться он и ему подобные холодные гении? Каких, ведь из житийной литературы мы знаем, что именно любовь и покаяние сливаются с истинным божественным Светом?! А если этих качеств нет, то что есть внутри? Пустота, которая пропускает сквозь себя направленные к каждому лучи Божественной Любви. Светоносные явления Соловьева имели другую природу. Свет бывает разным. Это лучше всего объясняет афонская традиция.

В. Н. Лосский писал: «Святогорский томос» различает свет чувственный, свет разумения и Свет Нетварный, превосходящий как первый, так и второй. Свет разумения отличен от того, который воспринимается чувствами: чувственный свет открывает перед нами предметы, соответствующие нашим чувствам, а свет ума раскрывает истину, которая пребывает в мыслях. Поэтому зрение и разум воспринимают не один и тот же свет. Но каждой из этих способностей свойственно действовать в соответствии со своей природой и в своих границах. Однако когда те, кто этого достоин, получают благодать и силу духовную и сверхприродную, они воспринимают как чувствами, так и разумом то, что превыше всякого чувства и всякого ума… Как? Про то знает только Бог и те, кто обрел благодатный опыт».

«Я не раз говорил, что подобные умы (соловьевского типа. — Ю.В.) при напряженном сосредоточении дают ощущать себя как свет; неясный, но свет, — пишет старец Софроний (Сахаров). — И если он, ум, признает себя высшим проявлением человека и без любви сердечной предастся своим отвлеченным восхождениям к Абсолютному Бытию, то в некоторых случаях может дойти до люциферизма, с его убийственно холодным светом, беспощадным презрением к страданиям миллионов людей.

Наш ум создан по образу и подобию ума Первого — Бога. Ему, нашему уму, свойственен свет, ибо сотворен по образу Того, Кто есть Свет безначальный. Когда в опыте аскетических созерцаний о таинствах и тайнах Бытия Изначального он — ум — преступает порог времени и пространства, и для нас самих становится подобным свету, тогда человек стоит в опасности счесть сей естественный свет тварного ума за Нетварный, Божественный. В состоянии подобных аберраций ум человека создает мистические теории, которые, однако, не выводят его к подлинной сущей вечности, а доступны ему по тварному естеству»[76].

Так напряженные философские спекуляции Соловьева вызвали ощущение света. Но это было свойство его собственного ума, который был принят им за свет Софии — Премудрости Божией. Плотский гордостный ум всегда был склонен приписать божественность самому себе. Не без подсказок со стороны, конечно.

В православной России светоносная София-Шехина вскружила голову не только Вл. Соловьеву. В восхищение пришли многие. Это были, как правило, умы, раскаленные от интеллектуального поиска Абсолюта. Возникавшее «свечение» мыслящей плоти они принимали за благодать небесную. Становились визионерами. И тоже оказались в каббалистической кабале. Андрей Белый, Валерий Брюсов, позднее — о. Павел Флоренский… Последний считал, что София и не Бог, и не тварь, но приобщена и Богу, и твари. Более того, София якобы «объемлет» собою всю тварь.