Души теней - Лиза Джейн Смит

— Попробуй, — Елена изогнула губы в чем-то не похожем на улыбку. — Попробуй, и увидишь, что будет.

Дамон явно решил сдаться Елене на милость, поэтому принял жалобный и растерянный вид, который так хорошо ему удавался.

— Я на самом деле не зачаровывал тебя, — повторил он и поспешно добавил: — Может, сменим тему? Я расскажу тебе о звездных шарах.

— Это было бы недурно, — ответила Елена ледяным тоном.

— Шары ведут запись прямо с нейронов, заметила? С нейронов мозга. Все, что ты испытала, находится где-то в мозгу, и шары вытаскивают это наружу.

— То есть можно вспомнить что-то и смотреть это снова и снова, как кино? — Елена прикрыла лицо вуалью и подумала, что подарила бы звездный шар Алариху и Мередит перед свадьбой.

— Нет, — мрачно ответил Дамой, — не так. Во-первых, ты теряешь это воспоминание — мы ведь говорим об игрушке кицунэ. Когда воспоминание перешло в звездный шар, ты сама уже ничего не помнишь. Во-вторых, «запись» в звездном шаре постепенно выцветает — от частого использования, от времени, от других никому не известных факторов. Но шарик мутнеет, чувства ослабевают, и наконец он становится просто пустым стеклянным шаром.

— Но тот бедолага продавал день свой жизни. Прекрасный день! Я думала, он хочет сохранить его.

— Ты его видела.

— Да. — Елена снова представила завшивевшего, измученного старика с посеревшим лицом. Когда она поняла, что когда-то он был смеющимся юным Джоном, в шкуре которого она побывала, по позвоночнику пробежал холодок. — Как это печально, — и она имела в виду не воспоминание.

Но на этот раз Дамон не следил за ее мыслями.

— Да. Здесь очень много нищих и стариков. Они выкупились из рабства, или их хозяева умерли… и им предстоит умереть здесь.

— А звездные шары? Разве они сделаны не для бедняков? Богатые ведь могут просто съездить на землю и увидеть летний день наяву.

Дамой невесело рассмеялся.

— Конечно, нет! Большинство из них привязано к этому месту.

Он очень странно произнес слово «привязано».

— Слишком заняты, чтобы уехать в отпуск? — рискнула Елена.

— Слишком заняты, слишком могущественны, чтобы нарушить чары, охраняющие Землю от них, слишком боятся оставлять здесь своих врагов, слишком немощны, имеют слишком дурную репутацию, слишком мертвые.

— Мертвые?! — пахнущий мертвечиной туман, казалось, окутал Елену.

Дамон зло улыбнулся:

— Ты забыла, что твой собственный парень — de inortius? Не говоря уж о твоем уважаемом хозяине. Большинство людей, умирая, переходит на другой уровень — намного выше или намного ниже. Это место для плохих, самый верхний его уровень. Что ниже… не хотел бы я это знать.

— Там ад? — выдохнула Елена. — Мы в аду?

— Скорее, мы в Лимбе. А еще есть и Другая Сторона, — он кивнул на горизонт, где все еще садилось солнце, — другой город, расположенный, возможно, именно там, где ты оказалась после смерти. Здесь его зовут просто Другой Стороной, но я расскажу тебе два слуха. Иногда его называют Небесным Двором. Небо там ярко-голубое, а солнце всегда встает.

— Небесный Двор… — Елена забыла, что говорит вслух. Она подумала о королях, рыцарях и волшебниках, представила себе место, похожее на Камелот.

Слова поселили в душе ноющую тоску и — не воспоминания, но ощущение, что воспоминания спрятаны совсем близко. Правда, за надежно запертой дверью. Сквозь замочную скважину Елена разглядела множество женщин, похожих на Стража, — высоких, золотоволосых и голубоглазых. И еще одну, совсем девочку, которая подняла голову и неожиданно встретилась взглядом с Еленой.

Паланкин вынесли с базара в трущобы. Елена разглядывала их, бросая быстрые взгляды из-под вуали. Трущобы походили на земные, только были еще грязнее. Дети с позолоченными солнцем волосами толпились вокруг паланкина, протягивая руки в понятом без слов жесте. Елена до слез пожалела о том, что у нее ничего нет. Ей хотелось бы построить здесь дома, дать этим детям еду и чистую воду, образование и будущее. Поскольку она не имела ни малейшего понятия о том, как обеспечить им все это, они уносили с собой сокровища вроде жвачки «джу-сифрут», расчески, щетки, блеска для губ, бутылочки с водой и сережек.

Дамон качал головой, но не останавливал ее, пока она не принялась нашаривать на груди подвеску с лазуритом и бриллиантами, подаренную Стефаном. Она чуть не плакала, пытаясь расстегнуть замок, но тут веревка на ее запястьях затянулась.

— Хватит! Ты ничего не понимаешь. Мы еще даже не вошли в город. Почему бы тебе не полюбоваться архитектурой, вместо того чтобы возиться с никчемными детьми, которые все равно умрут?

— Холодно… — Елена не могла объяснить ему, что она чувствует, да и не хотела — слишком она была зла. Однако она оставила в покое цепочку и принялась рассматривать город.

Елена увидела горизонт и здания, которые строились на века. Они походили на египетские пирамиды и вавилонские зиккураты — только новые. Солнце, выглядывавшее из низких багровых облаков, окрашивало все в красный и черный цвет. Огромное красное солнце даже воздух, казалось, делало разноцветным, создавая разное настроение. Отсветы, игравшие на воде широкой реки, отблескивающие на мелкой ряби, были почти романтичны. Одновременно солнце казалось чужим и страшным, висело на горизонте зловещим знаком, красило здания, даже самые величественные, в цвет крови. Когда они повернулись спиной к солнцу — носильщики внесли их в квартал, застроенный огромными зданиями, — Елена увидела длинные зловещие черные тени.

— Ну? Что думаешь? — Дамон, кажется, пытался успокоить ее.

— Это похоже на ад, — медленно сказала Елена. — Я не хочу тут жить!

— А кто сказал, что нам придется здесь жить, о, моя Принцесса Тьмы? Мы вернемся домой, где ночи бархатно черны, а луна льет с неба серебряный свет. — Дамон провел пальцами по ее руке, от ладони до плеча. По телу пробежала дрожь.

Она попыталась загородиться от него вуалью, но та была слишком прозрачной. Его улыбка по-прежнему ослепляла сквозь усыпанную бриллиантами белизну — чуть розоватую, конечно, из-за света.

— Здесь есть луна? — Она хотела отвлечь его. Она боялась. Его и себя.

— Да, три или четыре. Но они очень маленькие, а солнце никогда не заходит, поэтому их не видно. Как неромантично… — Он снова улыбнулся, на этот раз медленно, но Елена отвернулась.

И увидела нечто, захватившее ее внимание целиком. В переулке перевернулась повозка, по дороге раскатились рулоны кожи и меха. На земле лежала худая, изможденная немолодая женщина, впряженная в повозку, и высокий разъяренный мужчина бил ее плетью.

Женщина смотрела на Елену. Лицо ее искажала жуткая гримаса, она пыталась сжаться в комок, прижимая руки к животу. Выше пояса она была обнажена, и плеть рвала незащищенную кожу — тело покрывала кровь.