Обретенная любовь - Маргарет Уэй

— М-м-м, все готово. — Джина кивнула.

— Хорошо, я схожу за Бэкки. Надеюсь, она уже пообедала. Вернусь через минуту.

Кира вышла из комнаты.

Когда она ушла, Джина заглянула в свою плетеную сумку: купальник, полотенце, солнечные очки, ключи. Все на месте. Заправив голубую рубашку в слаксы, она встала. В голове происходило что-то непонятное, какой-то хаос в мыслях. Она не могла найти объяснения, почему вдруг свело живот. Не заболела ли она?

Кира тщетно пыталась найти ключи от микроавтобуса, но в итоге пришлось уехать на джипе. Удивительно, что Кира, такая превосходная наездница, очень плохо вела машину. Сама Кира объяснила это для себя по-другому.

— Потрясающе, да? Я привыкла к автоматической коробке передач и неважно справляюсь с ручной. — Джина тут же предложила пересесть за руль, но Кира засмеялась и продолжила: — Не бойся, мы доберемся.

Джип несся со свистом, не снижая бешеной скорости даже на поворотах. Джина еще пару раз предложила поменяться местами, но Кира, ничуть не обеспокоенная, только смеялась.

— Я всегда забываю про сцепление в таких проклятых машинах, — объясняла она агонизирующий протест двигателя.

Они подпрыгивали на камушках, и Кира въехала на узенький деревянный мостик, перекинутый через извилистый ручеек.

Джина крепко обнимала рукой Бэкки. Девушка чувствовала, что при резком торможении девочка может вылететь из машины через лобовое стекло. Кира насвистывала, но нервное напряжение Джины от этого только усиливалось. Джип скользнул под тенистую сень деревьев и вынырнул снова. Солнечный свет через ветровое стекло ударил им в глаза, на мгновение ослепив их.

Джина почувствовала приближающийся поворот прежде, чем увидела его. Она уперлась ногами в пол. Кира пошла на поворот на слишком большой скорости и не вписалась в него. Она задела кусты, и два колеса съехали с твердой поверхности дороги. Джип понесло, Кира тщетно пыталась вырулить на дорогу.

Джина закричала. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Нет, Кира, не надо! Не пытайся выровнять машину. Иди по заносу… Кира!

Ее чистый молодой голос отдавался эхом. Охваченная паникой, Кира побелела, губы поблекли.

Машину вынесло с дороги, и теперь она пробивалась сквозь кусты.

— Мамочка!

Пронзительный детский крик вырвался и потонул в бесконечности. Руки Киры бесчувственно упали с руля. Этот агонизирующий дискант эхом отозвался глубоко в ее душе. Джина ухватилась за руль, ощущая жуткий комок в горле. Она вдавила хнычущую Бэкки в сиденье, но лучше ей от этого не стало. Девушка вцепилась в руль обеими руками, удерживая его изо всех сил. Страх придал ей нечеловеческие силы и точность действий, и с невероятным облегчением она почувствовала сопротивление двигателя. Через несколько секунд смертельная опасность была позади.

Джип миновал злосчастные кусты, но наткнулся на упавшее дерево. Кира упала на руль и разбила себе висок. Она была бледной, и кровь текла из раны. Джина схватила плачущую девочку. Наступила гнетущая тишина, но затем Бэкки разразилась громкими и… нормальными рыданиями. Джина успокаивала девочку, поглаживая хрупкое маленькое тельце. Кира все еще лежала на руле, и Джина, прижав лицо Бэкки к груди, подобралась к ее матери, руки ее тряслись от страха.

— Кира!

Она и сама чуть не плакала, обнимая испуганного ребенка. Кира открыла глаза, изумленные и пустые, но затем они прояснились, в них засветились какие-то мысли.

— Боже мой, так мы живы? Я буду до конца дней своих сидеть у твоего порога и благодарить тебя! — Она повернулась к Джине, в глазах светилась благодарность, затем взяла девочку. — Бэкки, девочка моя родная!

Ее глаза излучали любовь и нежность. Бэкки была не в силах не ответить на эту глубину чувств. Природа взяла верх, и Бэкки обняла маму, повторяя вновь и вновь одно-единственное и такое святое слово: «Мамочка, мамочка!»

Джина упала на траву, чувствуя одновременно шок и облегчение. Она села в тени дерева, с трудом наблюдая за происходящим. Кира не обращала внимания на кровь, текущую по ее лицу. Джина встала и сняла с себя блузку. Под ней был только белый кружевной лифчик, но кто сейчас ее видит! Вид крови мог неблагоприятно подействовать на Бэкки. Она вернулась к джипу, колени ее дрожали.

Через десять минут на место происшествия прибыл Сайрус Брандт. От больших колес микроавтобуса взмывали вверх спирали пыли. Один из его верховых издалека увидел, что машина потеряла управление, и тут же помчался к Брандту. Ругаясь, он выскочил из машины и подбежал к ним.

Одного взгляда на Киру было достаточно, чтобы он все понял. Своими сильными руками он обнял мать и дочь. Джина бросилась в тень деревьев. Она не могла участвовать в этой семейной сцене, лишь смотрела. Неделимый союз: мужчина, женщина и ребенок. Глаза ее наполнились слезами больше от одиночества, нежели от жалости к себе. Сайрус Брандт бережно перенес Бэкки и Киру в микроавтобус, затем вернулся. Стягивая с себя рубашку, он шел к Джине, не сводя с нее глаз. Склонился к ней, поднял ее на ноги, молча застегнул на ней свою, еще хранившую тепло рубашку. Смахнув пальцами слезинки с ее щек, обхватил ее за плечи и повел к машине.

После этого происшествия доктор Гарретт предписал Бэкки в течение нескольких дней оставаться в постели. Она нуждалась в покое и отдыхе. Никто в Баухинии не мог до конца поверить в это чудо, никто кроме Бэкки. Она по-детски радостно воспринимала возвращение голоса. Проводила время в постели, недовольная своим заключением, но при ней неотлучно находилась Кира, прочитавшая ей всю серию о Коке-коале с очаровательными иллюстрациями Джины. Всю эту неделю мать и дочка не расставались ни на минуту. Через неделю доктор разрешил Бэкки встать и гулять. Великий мир воцарился в Баухинии, мир и счастье.

Лето незаметно переходило в осень, и погода уже стала прохладнее. Утреннюю почту Джина принесла с собой на залитую солнцем веранду.

Одно восторженное письмо от Делии, в котором она хвалила ее эскизы и подавала идеи для новой серии; длинное, как диссертация, письмо от Линды и теплое, полное любви письмо от отца. Он сообщил ей, что Тони Карсон теперь встречается с Рэй Ньюэлл. Джина улыбнулась и сцепила руки за головой. Очень похоже, что Рэй доведет его до мэрии.

Она посидела еще пару минут и увидела сквозь деревья мужчину, возвращавшегося после осмотра скота. Фрэнк Симмонс оказался первоклассным скотоводом, и основная его политика заключалась в фразе: «Всему свое место и все на своем месте!»

Через несколько дней Бэкки должно было исполниться пять лет, и Кира собиралась устроить семейный праздник. Она ждала, что Боб Годдард прилетит вместе с сэром Джошуа, отцом Киры, с которым Джине уже давно хотелось познакомиться. В подарок она готовила портрет именинницы маслом, написанный в тонах чайной розы, стараясь делать эскизы незаметно для девочки. Работа быстро продвигалась, и картина получалась удачной. Джина очень радовалась, предвкушая, какой это будет сюрприз для ребенка. Она была уверена в том, что и Кире он тоже очень понравится.