Сад мертвых бабочек - Антон Леонтьев

– Детская порнография! – отчеканил Валька, запихивая фотографию обратно в шкаф. – Тут таких фото куча! Так, где полотенце, чтобы не стирать отпечатки?

Он быстро просмотрел фотографии и произнес упавшим голосом:

– Фото только девочек, и ни одного мальчика. Значит, он действует строго по схеме.

Ну да, а раз так, то иметь отношения к исчезновению Никитки Груздев, начавший орать под окном, требуя медицинской помощи, не мог.

Вернувшись к слесарю-педофилу, Валька произнес:

– Груздев, вы же понимаете, чем вам это грозит!

Тот осклабился.

– Если что и нашли, так это не мое. Вы, детишки, сами и подкинули!

– С вашими, Груздев, отпечатками пальцев?

Тот притих.

Валька же продолжал допрос с пристрастием.

– Вы наверняка знаете других… с подобными склонностями. Кто из них… специализируется на мальчиках?

И словно случайно опустил руку на поврежденную ногу слесаря.

Груздев заорал благим матом.

– Никого не знаю, ни с кем не общаюсь! Мамой клянусь!

Анжела снова подумала о своей маме – горячо любимой и совсем-совсем мертвой…

Груздева они сдали на руки приехавшей, причем весьма оперативно, милиции. Валька, отдавая милиционерам ключи, сказал:

– Вы в особенности в шкаф в спальне загляните – там много интересного фотоматериала.

Им не оставалось ничего иного, как вернуться к Вальке домой. Родители того были как на иголках – время было позднее, а «дети» все еще где-то шлялись.

Отправив родителей спать, Валька вещал на кухне:

– Итак, Груздева, думаю, можем исключить.

Анжела, так надеявшаяся отыскать брата в квартире слесаря, уныло кивнула.

– Он однозначно педофил, но специализируется на девочках, о чем свидетельствуют все эти мерзостные фото у него в квартире. Других педофилов он, похоже, не знает.

Анжела снова кивнула.

– Значит, нам надо искать дальше! Какого-нибудь отца семейства, который давно лелеял в душе черный план и решил его осуществить…

Анжела заплакала, а Валька засуетился.

– Извини, родная, глупость сморозил! Все будет хорошо.

Сквозь слезы Анжела ответила:

– Никакую не глупость, а правду говоришь.

И ничего уже не будет хорошо – это она знала точно.

А на следующий день их принял не кто иной, а папаша Зойки, прокурор города. Тот самый обходительный тип, с которым Анжела уже имела сомнительное удовольствие не так давно лично общаться.

И который, не исключено, натравил на них гопников.

Ребят доставили к нему в обширный кабинет в центре, где товарищ прокурор, облаченный в навевающую ужас форму, принял их, сидя за массивным столом. Он внимательно смотрел на них сквозь очки без оправы, переводя взгляд с одного юного гостя на другого.

Явно давил своим авторитетом и запугивал.

Первым нарушил молчание Валька.

– А врагов народа в свое время тоже в этом кабинете допрашивали? – поинтересовался он. – Здание прокуратуры ведь все то же, если я не ошибаюсь…

Товарищ прокурор, вздрогнув, усмехнулся.

– Не ошибаешься, Валентин Геннадьевич! – сказал он ласково. – Тут допрашивали, а некоторых потом в подвале расстреливали. Тех, которые заслужили!

Валька запальчиво сказал:

– Никто не заслужил, а обвинения были липовые!

Товарищ прокурор заерзал.

– Ну ладно, я не для этого велел вас сюда привести, чтобы о сталинских чистках беседовать.

– А вот я не против! – заявил Валька. – Почему у вас до сих пор нет мемориальной доски жертвам репрессий?

Зойкин папаша поднялся и мягко прошелся по кабинету.

– Итак, дети, вы что-то развели бурную детальность, которая вовсе ни к чему.

Валька не сдавался.

– Мы вам целого педофила отыскали, пока вы баклуши били…

Товарищ прокурор, развернувшись, просверлил его глазами.

– Выбирайте выражения, Валентин Геннадьевич! Мы не на перемене в школе, в конце концов, а в городской прокуратуре!

На перемене в школе, где дочка прокурора издевается над неугодными и принимает комплименты от своей подобострастной свиты?

Валька притих, а прокурор, довольный произведенным эффектом, продолжил:

– За то, что помогли нам взять Груздева, честь вам и хвала. Но он давно у нас был в разработке, мы и сами его вот-вот задержали бы…

Валька фыркнул:

– Ну да, до такой степени был в разработке, что девочек по паркам в кусты регулярно таскал. Он хоть сознался?

Прокурор подтвердил.

– Дает показания. Да, это он, его уже опознала одна из потерпевших.

Уж не внучка ли соседки, та самая, которая называла Анжелу «черной обезьяной»?

И Никитку тоже.

– Так что он понесет заслуженное суровое наказание!

Валька заявил:

– Одного педофила вы с нашей помощью отыскали. Надо найти другого, который… который похитил брата Анжелы!

Прокурор раздраженно ответил:

– Найдем. И не вам, дети, указывать нам, профессионалам, что и как делать. Не путайтесь под ногами, вам самим будет дороже. Педофил мог бы на вас напасть, когда вы к нему заявились, и что тогда?

– А мы могли бы найти у него в квартире очередную жертву и помочь ей освободиться! – парировал Валька.

– Но не нашли же!

Да, не нашли. Как и не отыскали Никитку.

Прокурор обратился к Анжеле:

– Я знаю, что между тобой и моей дочерью имеются кое-какие разногласия…

Ну да, вы всего лишь натравили на нас гопников, а ваша дочурка ненавидит меня невесть за что – а так, в сущности, все в ажуре.

Говорить это Анжела не стала, но это и не требовалось: товарищ прокурор и так все сам понимал.

Сверкнув очками, он сказал:

– Но это все в прошлом! Мне крайне жаль, что все так повернулось.

И кажется, даже не лукавил. Хотя кто его там знает.

– А как с шофером, которого Анжела своими глазами видела?

Прокурор мягко заметил:

– Валентин Геннадьевич, не надо нас учить нашей же работе. Да, уже опросили. У него алиби.

Валька никак не мог этому поверить.

– Что значит алиби? Анжела его своими глазами видела!

Прокурор пропел:

– Вот прямо его и видела? И может это под присягой подтвердить? Точно его, не кого-то другого? Или просто автомобиль марки «Волга», похожий на тот, на котором ее семья за день до этого переезжала?