Мир, где нет тебя - Екатерина Риз

– Хорошо, хорошо, успокойся, – снова попросил он. Шохин прошёлся по веранде. – Давай обсудим это завтра, не сейчас. Мне нужно подумать.

– Конечно, – согласилась Лана. – Я понимаю, что не имею права просить тебя об этом, но не знаю, кто ещё захочет мне помочь.

– В первую очередь тебе нужен адвокат, Лана, а не вор.

Лана только головой покачала.

– Боюсь, адвокат уже не поможет. Я сама сделала для этого всё. А ведь считала себя умной. Смешно, да? – И снова попросила: – Не говори Ване.

– Боишься, что он помогать решит?

Она отвернулась.

– Мне не нужна его помощь.

После того, как совершила задуманное, смогла поговорить с Шохиным с глазу на глаз, оставаться необходимости не было. Костя пообещал всё обдумать и позвонить, это вселило определённую надежду. Захотелось сделать глубокий вдох и поверить в то, что всё непременно будет хорошо. Ну и что, что будущий бывший муж рассказывает на каждом углу о том, как сожалеет о рухнувшей семье и себя в этом нисколько не винит. То есть, получается, что виновата она. Она уехала, она бросила, а Игнатьев нуждается во всеобщем сочувствии.

С Ниной попрощалась за пределами гостиной, а на Ивана бросила лишь быстрый взгляд в дверях. Он сидел на диване, вёл вежливую беседу с Мельниковыми, рядом любимая девушка, а Лана поймала себя на мысли, что он совсем на себя не похож. То есть, на того Ваню, каким она его когда-то знала и за кого выскочила замуж, обезумев от любви. До возвращения в родной город, почему-то была уверена, что только в её жизни что-то поменялось, что она повзрослела, а Иван Сизых без сомнения остался прежним. И теперь не понимала, как ей примириться с его переменами. Даже не в общественном статусе и материальном положении, хотя это и продолжало удивлять. Ваня сам изменился. Выглядел по-другому, смотрел на неё с взрослым, поистине мужским прищуром, у него была своя личная жизнь, потребности и без сомнения претензии к ней, к их общему прошлому. Вот только претензии он готов был озвучивать совсем другим тоном, без оглядки на то, что она когда-то была для него близким человеком, любимой женщиной. Он просто злился на неё.

Сизых некстати повернул голову и перехватил её взгляд, и Лана поспешила из гостиной выйти. Ей на самом деле не до его раненого самолюбия и давнишних обид. Необходимо сосредоточиться на другом.

У крыльца ждала машина с водителем, всё-таки Шохины радушные хозяева. Лана села на заднее сидение, радуясь тому, что не нужно ни с кем говорить и объясняться. Провела ладонью по колену, разглаживая шелковистую ткань платья. Подумала о том, что вряд ли в скором будущем сможет купить новый наряд от «Шанель». То, что недавно и достаточно долго воспринималось, как должное, уходит из её жизни. Интересно, а что ей делать с фамилией Игнатьева? Он потребует, чтобы она её сменила или ей самой стать принципиальной и вернуть девичью? Это, конечно, не трудно, но она уже не чувствует и не воспринимает себя Ланой Вольцовой. Или ещё проще, как упорно называли её в школе – Светой Вольцовой. Если она решится на этот шаг, это станет кардинальной переменой в жизни. Куда большей, чем она в состоянии вынести. Зато всё вернётся на круги своя.

– Вы можете высадить меня в конце улицы, а не у дома?

Седовласый водитель кинул на неё задумчивый взгляд в зеркало заднего вида. В конце концов, попытался образумить:

– Уже стемнело, Лана Юрьевна.

Лана Юрьевна. Она даже не представлялась ему, а мужчина в курсе. Хотя, кто знает, возможно, это вышколенность сотрудников Шохина.

– Ничего страшного. Я немного прогуляюсь. У нас здесь тихо, но спасибо за беспокойство.

Автомобиль проехал мимо её дома, мимо дома Сизыха, и спустя минуту остановился на окраине пригородной улицы, впереди маячил пустырь, а ещё дальше виднелся сосновый лес. Сосны шумели, и этот звук вызывал лёгкую тревогу в душе. Но Лана всё равно вышла из машины, и на мгновение замерла, прислушиваясь – и к себе, и к окружающей действительности.

– Я могу вас подождать…

– Нет, спасибо. Я в пяти минутах от дома. Поезжайте.

Сомнение во взгляде мужчины проскользнуло, но он всё же кивнул, и спустя пару секунд автомобиль тронулся с места. А Лана осталась стоять на дороге. Сначала смотрела вслед габаритным огням, а когда осталась одна, огляделась. Ни разу, с тех пор, как вернулась и вновь поселилась на этой улице, она не приходила сюда. Не зачем было, и не тянуло, к тому же, знала, что здесь ничего нет. Дом, который когда-то здесь стоял, снесли, Лана пару дней назад случайно услышала в местном магазинчике, что участок купили и скоро начнут застраивать, наверное, поэтому ей и захотелось сюда прийти. Посмотреть, вспомнить. Наверное, это прозвучит если не глупо, то наверняка пафосно, но почтить память.

Ещё из-за этого места Лана была уверена, что Ваня уехал с этой улицы. Она вот уехала. А он почему-то остался.

Напротив один из немногих оставшихся деревенских домиков. Пятистенок, с палисадником и дощатым забором. Кажется, в доме ещё кто-то жил, на окнах занавески, хотя свет не горел. Лана прошла к палисаднику и присела на кособокую лавочку. Сидела и смотрела по сторонам, слушала шум сосен, и даже не вспоминала, не хотелось. Лишь смотрела на пустырь, на котором когда-то был дом. Дом сгорел, обгорелые развалины снесли, и хозяева, судя по всему, больше не появлялись. На улице заметно стемнело, ни одного человека вокруг, и даже машины не ездили. До дома Сизых отсюда было рукой подать, поэтому Лана увидела свет фар. Автомобиль подъехал минут через двадцать после её приезда. Она увидела машину, свет фар и отвернулась. Можно было понадеяться, что её, сидящую на лавочке, Ваня не заметит. Машина постояла в ожидании, пока откроются автоматические ворота, потом въехала на территорию дома. Можно было выдохнуть с облегчением. Лана делать этого не стала, и уже собралась подняться и пойти домой, в свой пропахший краской, новыми обоями и свежей древесиной дом, как заметила на дороге мужскую фигуру. Иван шёл не то чтобы неспешно, а скорее нехотя. Но шёл. А когда достаточно приблизился, глухо поинтересовался:

– Зачем ты здесь сидишь?

Лана лишь плечами пожала.

– Захотелось придти.

– Здесь давно никого нет.

Она кивнула. Он смотрел на неё с высоты своего роста, затем недовольно вздохнул и снял пиджак. Протянул ей.

– Надень, замёрзнешь.

Пиджак Лана взяла, закуталась в него, потому что в модном платье, сколько бы оно не стоило, было совсем не жарко, и даже не тепло. Последние минут пять она откровенно дрожала, но так и не собралась с духом, чтобы встать и уйти. А когда собралась, стало поздно.

От пиджака бывшего мужа пахло дорогим одеколоном. К горлу подкатил какой-то истерический смешок. От Ваниного пиджака (заметьте, не выпускного и не свадебного, а повседневного) пахло одеколоном долларов за сто. Мир перевернулся с ног на голову, однозначно.

Сизых подумал немного, потом тоже на лавку присел, но оставил между собой и женой приличное расстояние, чтобы её ни в коем случае не коснуться. Потом оглянулся за своё плечо, посмотрел на тёмные окна дома.