Игрушка для подонка - Екатерина Носкова

class="p1">Боже, неужели сердце?

В один миг у меня мороз пробежался по коже, а потом резко обдало жаром. Да таким сильным, что у самой голова закружилась.

В этот момент Надя снова застонала, а потом ее вырвало. Прямо на кафельный пол.

Она схватилась за голову. Захныкала. И с силой сжала мою ладонь

Хотела позвать на помощь, но это не потребовалось.

Я даже голову поднять не успела, а врач уже был возле Нади. Подхватил сестру на руки и переложил на каталку, которая стояла под стенкой. Тут же подбежали другие медики. Выдвигая поручни на каталке, они коротко что-то обсудили, а потом увезли мою сестричку в неизвестном направлении.

Все произошло так быстро, что я и опомниться не успела, а Нади уже не было.

— Разрешите, — раздался рядом женский голос.

— Что? — растерянно повернула голову и непонимающе уставилась на незнакомую женщину в медицинской форме. В одной руке у нее была швабра, а в другой ведро.

Санитарка наверное, промелькнула мысль.

Кивнула и отошла в сторону.

Огляделась и нашла взглядом маму.

Она стояла, прижавшись к стене, закрывая рот руками, и каким-то безумным взглядом смотрела туда, куда увезли Надю.

— Мам, — подошла, и обняла ее за плечи. Она никак не отреагировала. Словно и не заметила меня вовсе.

Взглянула в ее искаженное ужасом лицо, и поняла, что она сейчас находится в глубоком шоке.

— Мама, — потрясла ее за плечи, и силой отвернула от коридора, куда она до этого смотрела.

Мама несколько раз моргнула, ее взгляд постепенно стал осознанным. Несколько секунд она смотрела в мои глаза, а потом крепко обняла и заплакала.

Прижала ее к себе, чувствуя, как у самой руки дрожат от страха за сестру. И плакать хочется так, как никогда в жизни.

Но мне нельзя. Я должна оставаться сильной. Ради Нади и мамы.

— Я даже не поняла, что произошло, — сдавленно прошептала мама в мое плечо. — А потом все так быстро завертелось…

— Знаю, мамуль. Знаю, — погладила ее по спине, глядя на закрытые двери, куда увезли Надю. — Ты как?

Мама пожала плечами, а потом несколько раз глубоко вздохнула.

— Надо узнать у кого-то, где Надюша. И что с ней, — проговорила мама, вытирая слезы.

Посадила маму на скамейку, а сама пошла искать хоть кого-то кто сможет нам дать нужную информацию.

К счастью долго искать не пришлось. Одна из медсестер сказала, что пока у нее нет информации о состоянии Нади. Как только станет что-то известно — нам сообщат. И сразу добавила, что врач сейчас занят.

Я это прекрасно понимаю. Но видимо сходя из своего опыта, она уже автоматически добавила последнюю фразу.

— Надо ждать, — сказала, присаживаясь рядом с мамой на скамейку.

И мы ждали.

Люди поступали в больницу, кто-то в критическом состоянии, кто-то в среднем, а кому-то оказывали помощь сразу в приемном и отпускали домой.

А мы все ждали.

Мама сидела глядя в стену безжизненным взглядом, и что-то беззвучно шептала. Она едва заметно раскачивалась и нервно растирала пальцы, даже не замечая этого.

Приходилось встряхивать ее. Заставлять встать и пройтись по коридору, хотя бы до автомата с водой, подкармливала ее шоколадкой с чаем. Хотя знаю, что мама любит кофе, но сейчас я боялась ей его давать. И так вся на нервах.

А вот сама не отказалась от бодрящего напитка.

Когда адреналин начал стихать, и происходящее сформировалось у меня в голове, меня начало ломить от усталости.

Последние дни были очень тяжелые. Напряженные. Ранний подъем, а потом и сильный стресс… Видимо у меня начался откат.

Ну и пусть. Потом отосплюсь.

Вот вылечат Надю, все у нас ладится, и тогда буду спать сколько угодно.

А пока нельзя.

Надо держаться. Надо быть сильной.

Не знаю, сколько прошло времени, когда к нам вышел врач.

Стоило его увидеть, как мы с мамой сразу подскочили.

— Присядьте, — устало проговорил мужчина.

— Что с Надей? — спросили мы в один голос, выполняя приказ врача. Сам он сел рядом с мамой и взял ее за руку.

Случайно заметила, как он положил два пальца на ее запястье. Пульс проверяет?

Значит, что-то плохое хочет нам сообщить?

Кажется, в этот момент мое сердце перестало биться. Меня бросало то в жар, то в холод. В голове зашумело, перед глазами начало все плыть.

Часто задышала, пытаясь прийти в себя.

Открыла бутылку, и сделала несколько жадных глотков прохладной воды.

— Надя в тяжелом состоянии, — медленно, но четко заговорил врач. Его голос звучал спокойно, а интонация заставляла слушать внимательно. — Мы взяли анализы. Провели обследования. Ее состояние ухудшилось. Зрение упало. Она сейчас видит практически один туман с легкими силуэтами.

Врач сделал небольшую паузу, давая возможность понять услышанное, а потом продолжил:

— Ей уже ввели лекарство. Сейчас она под капельницей. Спит.

— Что нам делать? — прохрипела мама.

— Везти ее в Москву. И как можно быстрее. Проблема в том, что она может тяжело перенести транспортировку. Ее состоянии может только ухудшится. Как я уже говорил вам, на прошлом обследовании Нади, здесь у нас не хватит оборудования и специалистов, которые нужны именно в ее случае.

— Что нам тогда делать?

Врач тяжело вздохнул.

— Я попробую договориться о сан авиации.

Глава 18

— Сан авиация, — хрипит мама.

Руками закрывает лицо, и я вижу, как подрагивают ее плечи.

Глажу ее по спине, пытаюсь успокоить. Но разве хоть что-то может успокоить мать, у которой ребенок тяжело болен?

Я бы тоже с удовольствием поплакала. Но мне нельзя. Мне надо оставаться сильной. И думать…

Думать, как выйти из этой ситуации.

Но ничего на ум не приходит.

Врач, извинившись, уходит, обещая подойти позже. Медсестра приносит маме в стакан с успокоительным. Она благодарно кивает и жадно пьет лекарство.

— Я позвоню отцу, — шепчет, глядя мне в глаза.

А я морщусь.

— Не надо, мам. Ты же знаешь, это бесполезно.

— А вдруг, Алис. Вдруг у него что-то екнет и он поможет, — с надеждой в голосе достает телефон.

— За столько лет ничего не екнуло, а сейчас вдруг должно.

Кулаки сжимаются только об одной мысли о нем. Хорошо, что этот трус и слабак давно не появлялся на горизонте.

— Привет…

— Мама, не надо, — рычу, пытаясь отобрать у нее телефон, но она встает и отходит метров на пять от меня.

Я не слышу их разговор. Лишь вижу, как меняются эмоции на мамином лице.

Мольба о помощи и надежда на спасение, сменяются отчаянием и горем.

Когда их разговор заканчивается, мама медленно подходит и буквально падает в кресло.

— Не поможет, — не спрашиваю. И так знаю ответ.

— Нет. У него третий ребенок недавно родился…

— Ну и пусть катится ко всем чертям! Бог ему судья. Мы и сами справимся. Сами ее на ноги поставим!

Я