Академический обмен - Дэвид Лодж

Почему ты больше мне не пишешь, Дезире? Мне так одиноко в эти долгие английские вечера! И чтобы дать тебе понять, как мне здесь тоскливо, я довожу до твоего сведения, что сегодня я иду на кафедральный научный семинар слушать доклад о взаимоотношении лингвистики и литературной критики.

Целую,

Моррис.

Дезире — Моррису

Если тебя это действительно интересует, рост у Филиппа Лоу примерно метр восемьдесят, а весит он килограммов шестьдесят пять — то есть он высокий, тощий и сутулый. Ходит слегка наклонив голову, будто то и дело бьется о низкие притолоки. Волосы похожи на жесткую мочалку для мытья посуды и уже заметно отступили на висках. У него перхоть, а у кого ее нет? Приятный взгляд. О зубах ничего хорошего сказать не могу, но торчащих клыков не видно. Рукопожатие нормальное по температуре, но несколько вялое. Курит усовершенствованную трубку с воздушным охлаждением, отчего все его пальцы усеяны табачными пятнами.

Я рассмотрела все это так подробно, потому что сидела рядом с ним за ужином в прошлую субботу. Пригласили меня Готблатты. Здесь все, словно сговорившись, проявляют заботу: мол, без тебя я чувствую себя одиноко и меня надо выводить в свет. Вечер же этот наделал много шуму, и в центре событий оказался наш общий друг Лоу.

Изо всех сил пытаясь разыграть роль английского гостя и внести оживление в заскучавшее за столом общество, он обучил нас игре, по его утверждению, им же изобретенной, под названием «Уничижение». Я сразу же заверила его, что состою в браке с чемпионом мира по этому виду спорта, но он возразил, что в этой игре, чтобы выиграть, нужно унизить самого себя. Суть дела в том, что кто-то называет книгу, которой он не читал, но которую, по его предположению, читали другие, и получает очко за каждого человека, который ее читал. Дошло? А вот до Говарда Рингбаума — нет. Ты ведь его знаешь, у него патологическое стремление к успеху и патологический же страх показаться малообразованным, а в такой игре две эти навязчивые идеи вступают во взаимный конфликт, потому что для победы необходимо продемонстрировать пробелы своего образования. На первых порах его душа никак не могла принять этот парадокс, и он назвал какую-то неведомую книгу 18 века, так что я даже не помню ее названия. Разумеется, по очкам он вышел на последнее место и сразу надулся. Заявил, что игра идиотская и отказался участвовать во втором туре. «Я пас», — высокомерно изрек он, прямо как миссис Элтон[17]на Боксхилл (может, я и не читаю твоих книг, Цапп, но Джейн Остен знаю не так уж плохо). Однако за игрой он следил внимательно, вертя в руках салфетку и все больше хмурясь, по мере того как до него доходила суть игры. Игра, надо сказать, занятная, нечто вроде интеллектуального покера на раздевание. Например, выяснилось, что Люк Хоуган не читал «Обретенного рая» Мильтона. Конечно, я понимаю, это не его тема, но при мысли о том, что английской кафедрой в эйфорийском университете заведует человек, не читавший «Обретенного рая»… ну, ты меня понимаешь. Тут я увидела, что Говард наконец все уразумел и даже побледнел от мысли, что Люк сказал правду. В третьем туре вперед вышел Сай с «Песнью о Гайавате», так как единственным, кто не читал ее, оказался мистер Лоу. И тут внезапно Говард стукнул кулаком по столу и, вскочив с высоко поднятой головой, объявил: «Гамлет»! Конечно, нас это рассмешило, но не до слез, поскольку шутка показалась неудачной. Оказалось, что он и впрямь не шутит. Говард сказал, что видел фильм с Лоуренсом Оливье, а насчет текста пьесы он упорствовал, что никогда не читал его. Конечно, никто ему не поверил, и он разобиделся в пух и прах. Он спросил, не думаем ли мы, что он врет, и Сай более или менее дал понять, что так оно и есть. Это привело Говарда в дикую ярость, и он собрался клясться на крови, что пьесы он не читал. Сай сквозь зубы извинился за выраженное им сомнение. К тому времени, конечно, народ протрезвел и пришел в замешательство. Говард ушел, а мы посидели еще некоторое время, пытаясь делать вид, что ничего не произошло.

Курьезный случай, скажешь ты, но погоди, сейчас узнаешь продолжение. Через три дня Говард Рингбаум завалился на собеседовании, и произошло это, по общему мнению, потому, что английская кафедра не рискнула дать ставку доцента человеку, публично заявившему, что он не читал «Гамлета». Весь кампус гудел от разговоров, а в «Стейт дейли» появился пассаж с соответствующим намеком. Далее. В связи с тем, что на кафедре неожиданно открылась вакансия, они пересмотрели дело Крупа и в результате предложили ставку ему. Возможно, и он не читал «Гамлета», но его никто об этом не спросил. Студенты беснуются от радости. Рингбаум убежден, что Лоу подстроил все это, чтобы опозорить его перед Хоуганом. Сам же Лоу пребывает в счастливом неведении относительно той роли, которая была ему уготована в разыгравшейся драме.

К сожалению, должна тебе сообщить, что возникшая у близнецов тяга к садоводству на самом деле объясняется желанием выращивать марихуану. Мне пришлось все выкорчевать и сжечь, пока это не стало известно полицейским.

Как мне сказали, в этом семестре Мелани в списках студентов не значится, так что узнать ее адрес через университет мне не удалось.

Дезире.

Хилари — Филиппу

Дорогой мой!

Сегодня утром я пережила сильнейший шок. Мне позвонил Боб Басби и спросил, как ты там в Америке. Я сказала, что, насколько мне известно, с тобой все в порядке, а он ответил: «Ну хорошо, значит, его уже выписали из больницы» и поведал мне ужасающую историю о том, как тебя захватила в заложники банда отъявленных террористов «Черные пантеры», и как они вывесили тебя за ноги из окна четвертого этажа, и как прострелили тебе руку, когда к тебе на помощь в здание прорвалась полиция, поливая все вокруг огнем из автоматов. И только где-то на середине этого душераздирающего рассказа я догадалась, что это до неузнаваемости искаженная и сильно приукрашенная версия того небольшого происшествия, о котором ты мне написал в прошлом письме и которое стало известно, по всей видимости, от меня же. Кажется, я упомянула о нем в разговоре с Дженет Демпси.

Кстати, Боб сказал мне, что на последнем кафедральном семинаре Моррис Цапп задал перцу Робину. Как выяснилось, мистер Цапп, несмотря на внешность неандертальца и скверные манеры, далеко не глуп и все знает о вошедших нынче в моду именах — о Хомском, Соссюре и Леви-Строссе, которыми вас всех запугивал Робин. По крайней мере, знает о них достаточно, чтобы выставить Робина дураком. По-моему, всем присутствующим это зрелище должно было доставить некоторое удовольствие. Так или иначе, я несколько расположилась после этого к мистеру Цаппу, что оказалось для него очень кстати, так как вчера вечером он пришел к нам просить меня об очень странном одолжении.

Он не сразу об этом заговорил, а все сидел и оглядывал комнату и расспрашивал о доме, сколько в нем спален, и не одиноко ли мне, так что я со страхом подумала, не хочет ли он к нам переехать. Выяснилось, что нет, что он ищет жилье для своей приятельницы, молодой женщины, и не могла бы я, в качестве большого одолжения, позволить ей снять у нас комнату. Я ответила, что когда-то мы сдавали жилье студентам, но это был сущий ад, так что мы дали себе зарок больше никогда не брать постояльцев. Это его заметно огорчило, и я спросила, не искали ли они жилье через газеты. Он, уныло покачав головой, ответил, что из этого ничего не вышло: они уже проверили несколько адресов, но никто не согласился пустить девушку. Он сказал, что у людей на этот счет есть предубеждения. Она темнокожая? — спросила я с сочувствием. Нет, ответил он, беременная.