Змеиная гора - Тимур Рымжанов

– Значит, так, скоморохи-тюремщики. Ставлю задачу, и сделать все надо будет очень натурально и правдоподобно. Выдумайте-ка мне какую-нибудь лютую пытку, да такую, чтоб при виде ее у людей кровь холодела. Времени вам даю немного, но уж вы постарайтесь. Любой из цеховых да караульных пусть вам помогает, а спросят – скажите, я велел. Вот какие хотите фокусы придумывайте, но чтоб аж мороз по коже!

– Неужто ты, батюшка, решил, кого из гостей позабавить, – догадался Селиван хитро прищурившись, – или, может, и не позабавить даже, а припугнуть?

– Явятся мне в скорости на дворы послы ордынские. Вот я и приму их по достоинству. Принесу кованое кресло из мастерской и здесь поставлю, будет у меня как трон. А лучше не здесь, размышлял я вслух, а в большой дозорной башне, там сподручней будет. Ты, Давыд, сам в кузню сходи, присмотри, что пригодится, может, цепи, или кандалы, мастера все тебе сделают, да в короткий срок. Но забаву такую вы, старички, мне организуйте. Мало сил своих будет, молодых стрелков на работу эту привлекайте, кого пожелаете.

Приятно было видеть, как у престарелых скоморохов азартно загорелись глаза. Они аж стали переминаться с ноги на ногу от нетерпения скорей взяться за поручение. Это, наверное, прозвучало как предложение главной роли актеру провинциального театра, который всю жизнь играл только на вторых ролях в парочке заезженных спектаклей. Такой творческий порыв я сейчас наблюдал, что даже не сомневался: представление будет еще то!

Первым в крепость явился гонец Олая с докладом о том, что послы ордынские в сопровождении небольшого отряда направляются от переправы. Я поднялся на башню, взглянул в сторону реки, дороги и, лишь только заметив далекие силуэты скачущих всадников, поспешил спуститься внутрь башни, где и собирался принять всю эту делегацию.

До этого времени нижний уровень башни занимали только временные склады с тактическим вооружением. Теперь же он пустовал. Все оружие давно распределили по взводам и строго следили за его сохранностью, в то самое время, пока мои цеха готовили новые припасы. Сейчас, спешно переоборудованный в зал для особых приемов, он выглядел пугающе. Все мои самые страшные представления о камерах пыток мрачной средневековой Европы в эпоху инквизиции воплотились здесь в полной мере. Старики постарались на совесть, внимательно прислушиваясь к моим подсказкам, оформили все так, что действительно кровь в венах стыла да густела от одного только взгляда на странные приспособления, расставленные в большом зале.

Трон я нарочно водрузил недалеко от жаровни с раскаленными углями, и чтобы освещение помрачней, и чтоб теплей было. К слову сказать, смотровая башня вовсе не отапливалась, а морозец в этот день выдался крепкий. Скоморохи готовили свое представление, репетировали какие-то приемы и трюки, в то самое время, когда я расставлял на маленьком столике приготовленное специально для этого случая угощение. Чен с удивлением и любопытством разглядывал все, что я аккуратно выставляю на столешнице, видимо, не понимая, в чем подвох. Действительно, на первый взгляд ничего особенного и не было. Крепкий яблочный уксус, горчица, тертый хрен, ржаной хлеб и водка. Водку я лично приготовил в своей мастерской, чуть разбавив малиновым сиропом крепчайший спирт, так, чтобы крепость была около семидесяти градусов. Но главное блюдо к этому столу должны будут приготовить скоморохи.

Не знаю, с чего вдруг мне захотелось устроить представление перед послами, то ли продолжал задуманный когда-то план по устрашению и нагнетанию самых невероятных слухов вокруг собственной персоны, то ли просто куражился, теперь уже без всякой цели. Но сыграть роль злодея в этом нелепом скоморошьем представлении мне ужасно хотелось.

Олай тихо вошел в башню, закутывая в руках потертую соболью шапку. Селиван, увидев разведчика, подтянул узел под рубахой молодого стрелка, подвешенного на импровизированной дыбе. Стрелок попытался унять улыбку на пухлой роже и довольно натурально ойкнул.

– Шибче вопи, Самохват! – рявкнул на гвардейца скоморох и стал раскладывать разделочные ножи на лавке.

– Прибыли, – прошептал Олай, наклонившись к моему уху. – Четверо послов с большим военным отрядом, всего полторы сотни. Дерзкие старикашки, ерепенистые, один, с тощей бородкой, у них за старшего. Другие, что ни скажут, на него оглядываются. Я сказал, что ты, батюшка, сейчас занят, но они ждать не желают. Вот я и пошел вперед узнать, примет ли их Коварь.

– Примет, примет, – ухмыльнулся я, давая отмашку старикам-скоморохам, чтоб начинали свое представление – пусть входят, да только ты смотри, Олай, гляди за ними в оба!

В темном углу почти без паузы, душераздирающе завопил стрелок Самохват. Давыдка приложил ему к шее ледышку и налепил уже распаренный горчичник.

– Живьем тебя, вора, резать станем, коль не сознаешься, кто в караульной серебряную пряжку скрал! – заорал дед Селиван, плеснув на рожу и грудь стрелку бычьей крови.

Стрелок задергался, громыхая тяжелыми цепями, и заорал еще громче, когда ему на расцарапанную шею Давыдка насыпал соли.

– Помилуй, батюшка! Не крал я пряжки! Молю о пощаде! Смилуйся!

Видимо, услышав вопли, с противоположной стороны, через ворота в башню вошел князь Александр в сопровождении троих охранников и неизменного спутника Ратмира.

– Отправь-ка людей восвояси, князь, да иди ко мне за стол, – обратился я к Александру, накручивая себя на то, чтобы выглядеть как можно более грозно. – Будем с тобой вести политику. Да только ты со мной во всем соглашайся и, главное, лишнего не ляпни, молчи, чтобы ни случилось, а то все задуманное мне испортишь.

Еще плохо соображая, что происходит, молодой князь одним только жестом отослал подручных и, задержав некоторое время взгляд на истязаемом скоморохами стрелке, присоединился к моему столу.

– На-ка вот, вина выпей, да постарайся пока вопросов не задавать. Что непонятно будет, я тебе потом растолкую, – предложил я Александру, хитро подмигнув.

Заметно шаркая, в зал вошли четверо ордынских послов, неуклюже кутаясь в длинные собольи шубы. Я лишь мельком взглянул на гостей и опять уставился на стрелка, «истязаемого» скоморохами, играющими сейчас роль лютых палачей. Послы тоже долго не могли оторвать взгляд от несчастного на дыбе и, лишь через минуту собравшись с силами, заговорили:

– Доброго здравия в дом твой, Коварь. Прибыли мы к тебе с посольством от великого Улус-Джучи и воевод его Орды и Бату. Имя мое Кулькан, и я стану говорить от имени и по повелению сынов Угедэя, – поприветствовал почти без акцента тот самый посол с худой бородой, на которого указал как на старшего Олай.

– Что за дары принесли мне, послы ханские? – спросил я, старательно стряпая на лице кислую и безразличную мину.

– Пришли мы к тебе с повелением от нашего хана, чтобы ты, боярский слуга Юрия, князя рязанского данник, высказал свое уважение, принимая власть хана Угедэя, и дал ему дани – десятую часть всего, что твое и людей твоих.

– Стало быть, без подарков пришли? От меня даров ждете, – подытожил я, обернувшись к стрелку, растянутому на дыбе. – Плохо. Очень плохо и невежливо. Из дальних земель прибыли, а подарка мне, Коварю, пожалели. Но, ладно, дела позже, я-то хозяин гостеприимный, садитесь за стол, послы ханские, угощайтесь моим вином, моим хлебом, чем бог послал.