Самые знаменитые влюбленные - Александр Соловьев

В следующий раз охотники подобрались совсем близко – они вычислили место, где семья Барроу по праздникам встречалась со своим блудным сыном, и когда Бонни и Клайд приехали поздравить его маму с днем рождения, первым, что они услышали, было: «Сдавайтесь именем закона!» Преступники бросились к машине. Полиция открыла огонь, ранив обоих в ноги. Но это их не остановило. Клайд дал автоматную очередь в сторону полицейских, и, когда те опомнились, его «Форд» был уже далеко.

В январе 1934 года Бонни и Клайд совершили налет на тюрьму Истем – ту самую, в которой Клайд когда-то отрубил себе пальцы. Они освободили из-под стражи старого приятеля Реймонда Хамилтона и его сокамерника Генри Метвина. Во время операции погиб охранник. После этой истории полиция Техаса наняла для поимки преступной парочки «особого агента» – бывшего техасского рейнджера Фрэнка Хеймера, за свою карьеру выследившего и обезвредившего не один десяток гангстеров. Пока он изучал дело, его «подопечные» время от времени давали о себе знать. Бандиты ограбили несколько банков, на Пасху застрелили двоих полицейских и еще одного несколько дней спустя. Четвертого они похитили. Техасская полиция кусала локти от ярости. Но только в мае Хеймер сумел наконец вычислить очередное убежище преступников – в Луизиане, в доме отца Генри, Айверсона Метвина. Хеймер срочно отправился к Айверсону, и за час они договорились: старик Метвин сдает полиции Бонни и Клайда в обмен на жизнь сына.

Утром 23 мая полиция устроила засаду в густом лесу у дороги: здесь невозможно было различить человеческую фигуру с расстояния 15 метров. У обочины поставили грузовичок, принадлежавший старшему Метвину. Клайд хорошо знал этот автомобиль, и можно было рассчитывать, что, увидев его, он снизит скорость. Так и вышло. Машина Клайда и Бонни показалась на дороге около девяти часов и притормозила ровно напротив грузовика. Они ожидали найти поблизости хозяина. В этот момент из-за деревьев на них обрушился огонь из шести стволов одновременно.

Через минуту все было кончено. Один из полицейских подбежал к автомобилю, рванул дверцу. К его ногам выпало окровавленное тело изящной женщины. И к запаху порохового дыма примешался на миг едва уловимый аромат духов.

Осенним теплым днем 1925 года у санитаров в Мехико прибавилось работы из-за дорожной аварии. На полном ходу автобус, битком набитый пассажирами, врезался в трамвай. Молодую девушку по имени Фрида Кало доставили в больницу со множеством переломов и проткнутым бедром. Никто вообще не верил в то, что она будет жить, не говоря уже о возможности двигаться. И уж тем более никому не пришло в голову, что, повзрослев и заново научившись ходить, Фрида станет одной из самых известных в мире художниц.

Магдалену Кармен Фриду Кало и Кальдерон, родившуюся в Мехико 6 июля 1907 года в семье Вильгельма Кало, немецкого еврея, и Матильды Кальдерон Гонсалес, испанки с индейскими корнями, многие действительно считают выдающейся художницей. Правда, другие склонны думать, что Фрида была всего лишь несчастной истеричкой, случайно оказавшейся на вершине славы.

Ее история мелодраматична, трагична и комедийна одновременно – такой ее сделала судьба, такой ее отретушировала сама Фрида. Папина дочка, выкормленная не матерью, но нянькой, она таскалась за отцом-фотографом всюду, где он работал. В семь лет она заразилась полиомиелитом, год пролежала дома и на всю жизнь осталась с «сухой» ногой. Это мешало ей танцевать, но не мешало верховодить мальчишками в школе и даже стать главой школьной банды. В 15 лет она начала изучать медицину, но эти занятия были прерваны той самой аварией – очередной уже в ее жизни трагедией – переломы, повреждения позвоночника, таза, ребер напоминали о себе всю ее оставшуюся жизнь. От болей приходилось спасаться спиртным, наркотиками и буйными празднествами.

Ее любили Троцкий, Ривера и Сикейрос. Она любила коммунизм и живопись. После смерти ее слава все увеличивалась и увеличивалась. Сначала ее перестали воспринимать как чью-то любовницу, жену, друга. Потом оценили как художника. Потом женские судьбы в мировой культуре вошли в гораздо большую моду, чем мужские… И в конце концов Фрида доросла до голливудского байопика.

Теперь никуда не деться от того, что отныне образ Фриды Кало неотделим от Сальмы Хайек, той самой актрисы, которая в фильме «От заката до рассвета» напоила Квентина Тарантино стекающей по гладкому и округлому бедру текилой, а потом превратилась в вампиршу. И все потому, что именно Хайек сыграла эту странную художницу в голливудском блокбастере «Фрида».

Как легко и быстро бежит актриса по коридорам Высшей подготовительной школы! Она спешит посмотреть, как годящийся ей в отцы Диего Ривера делает наброски с обнаженной натурщицы, но, прокравшись в полутемный зал, обнаруживает, что Ривера давно отложил кисти, а его движения скорее напоминают работу подлинного монументалиста.

Реальная Фрида, конечно, так бегать не могла. Но вот слишком раннее взросление может быть объяснено с почти медицинской точностью: это наследственность, ее отец страдал эпилепсией, и страх возможного проявления психической болезни преследовал ее всю жизнь.

Как бы то ни было, вид уже ставшего знаменитым художника – Ривера тогда был уже признанным классиком, одним из основателей мексиканского монументализма – поразил полудетское воображение Фриды, она начала выслеживать Риверу, дразнила «старым Фасто», старалась привлечь внимание и однажды, словно предвосхитив их общее будущее, заявила подругам: «Я непременно выйду замуж за этого мачо и рожу от него сына».

Огромный, толстый, всклокоченный мужик с выпученными глазами и на 25 лет старше (его мужиковатость не искупалась даже звучным именем Диего Мария де ла Консепсьон Хуан Непомусено Эстанислао де ла Ривер-и-Баррьентос де Акоста-и-Родригес) стал ее мужем и наваждением. Они разводились и сходились, спали с кем попало, объездили весь мир, боролись за права бедных и писали картины, на которых изображали друг друга.

Только пока Ривера писал Фриду в виде бойца коммунистической партии, Кало писала бесконечный рассказ о себе и о нем. Писала так, как никто еще до нее: очень физиологично, очень жестко, грубо и даже цинично. Эта пролежавшая чуть ли не половину своей жизни в постели женщина знала толк в темных сторонах жизни и умела превратить их в предмет восхищения и веселья.

Уже первые ее картины поражали взрослостью и смелостью. Но для становления Фриды как художника потребовалась та самая злополучная авария. Отскочивший от перил железный прут прошил ее тело, повредив позвоночник, задев таз, поломав ребра, ключицу. Правая, иссушенная полиомиелитом нога была сломана в одиннадцати местах. Тридцать пять раз Фрида побывала на операционном столе. Своеобразный мировой рекорд. Для Фриды сделали специальный подрамник, позволявший писать лежа. Под балдахином кровати прикрепили большое зеркало, чтобы она могла видеть себя: «Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего».

Некоторое время после катастрофы она носила мужскую тройку, шляпу, при ходьбе опиралась на трость, унизывала пальцы большими мужскими перстнями. Она не хотела быть похожей на женщину. В таком виде ее как-то и застал Ривера, приехавший вернуть оставленные Фридой работы. Оставленные для отзыва, еще до катастрофы. Отзыв был, безусловно, положительным, но главное состояло в том, что Ривера никак не ожидал увидеть в огромных глазах этой странной девушки в мужской одежде такого обожания. Он только что развелся со своей второй женой – и Фрида добилась своего.