Подлость плюс - Алексей Батраков

— Ты бы лучше ствол помогла найти, девочка — смеётся Ершов — да голову мне перевязала.

А Зина не слышит ничего, почти рассудок потеряла. Но всё ж опомнилась, поднялась с любимого своего. И во время — подошла тут молодёжь местная. Помогли участковому подняться, пистолет отыскали. Зина тем временем совсем осмелела. Давайте, говорит, Сергей Николаевич, ко мне домой поедем. Мы с мамой Вас перевяжем. Фельдшер наш, говорит, всё равно в отпуске, в санаторий уехала…

Дома у Загладиных перепуганная Капитолина Игнатьевна участкового йодом намазала, бинтом перевязала. Пётр Иванович водки хорошей налил для дезинфекции. И сам выпил с участковым, и закусил. А Зиночка глаз влюблённых с Ершова не сводит. А тот только посмеивается — Спасибо, Зиночка, спасла меня. Век не забуду. — Но про те ласки и поцелуи неожиданные деликатно промолчал. Но Капитолина и сама всё поняла, на доченьку свою старшую посмотрев в те минуты. Как уехал участковый, закрылась с Зиной на кухне. Не мучай, говорит, дочка себя зря. Не полюбит он тебя. Он мужик видный уж очень, выбирать будет. А мужики, говорит, в первую очередь на личико девичье глядят, на — сисички и попочку, а остальное всё для них вторично. Не подойдёшь ты ему, зря намучаешься только. Да и работа у него, сама видишь, какая опасная. Мало ли что случиться может. Забудь, говорит, его доченька, напрасные страдания…

Ничего не ответила Зиночка матери, не вызвалась на разговор откровенный. Махнула рукой Капитолина Игнатьевна и спать ушла.

И права ведь мама зиночкина оказалась. Теперь при встрече с Зиной Ершов только здороваться стал очень уважительно. И всё, и ничего более. Надежды зиночкины рушились окончательно. Лучше б и не было того вечера, тех поцелуев выстраданных. Так надежда хотя б оставалась…

Так прошло ещё около года, за который совсем Зина Загладина сдала. Осунулась, круги под глазами, слова из неё не вытянешь. Даже Пётр Иванович заметил — Что это с ней? — спросил как-то у супруги — Что-то не то, по-моему? — Ничего не стала отвечать Капитолина, плечами пожав, но в тот же вечер окончательно решила дочери помочь. Вечером поделилась своими планами с Зиной. Вскинулась та от слов таких матери, забилась дрожью всем телом, замотала резко головой в отрицании — Да разве можно так, мама!.. — А потом вдруг согласилась — Будь, что будет! Не могу я уж больше…

В ближайшую субботу, когда танцы в клубе завершились, Зина очень уж быстрым шагом подошла к участковому и, стараясь не встречаться глазами, глухо произнесла — Сергей Николаевич, мама просила зайти к нам сегодня… У неё для Вас информация есть какая-то… — Ершов подозрительно посмотрел на девушку — Ну поехали тогда.

Усевшись на мотоцикл за спиной любимого и обхватив его руками, Зиночка думала одно — «Теперь я тебя не отпущу»…

Пётр Иванович с младшей дочерью как раз в городе были, родню навещали. Дома ждала одна Капитолина. В передней комнате стол накрыт. Да как накрыт! Салаты, грибочки, огурчики махонькие закусочные, селёдочка приправленная, курочка копчёная и так далее, и тому подобное…

— Вы что, гостей ждёте? — участковый настороженно посмотрел на хозяек, младшую и старшую.

— Ждём-ждём — не растерялась Капитолина Игнатьевна — и Вы присаживайтесь, перекусите, нашей наливочки отведайте домашней с устатку-то…

— Спасибо, но мне некогда. Честное слово… В другой раз уж как-нибудь…Вы что-то хотели мне сообщить?

— Нехорошо так, молодой человек — умудрённая жизнью Капитолина Игнатьевна поняла, надо срочно забирать инициативу — какой может быть разговор у порога. Мы ж не кулугуры какие… Зина, поухаживай за гостем, покажи, где руки можно помыть…

Вскоре за столом шёл живой разговор троих взрослых людей о закончившейся посевной, об объявленной недавно Горбачёвым какой-то перестройке или перекройке, о певице Пугачёвой и прочее и прочее… После третьей рюмки домашней ядрёной наливочки Ершов, отведав уже всей расставленной вкуснятины, неожиданно почувствовал приятную слабость в ногах и непонятное общее состояние. Увешанные коврами стены в глазах Сергея Николаевича как-то странно стали преломляться, голоса Зины и её матери слышались из какого-то далёка. Эти голоса провели его в другую комнату и бережно прямо в форме уложили на белоснежную перину. Тут же пропел голос старшей Загладиной — Теперь уж, дочка, сама соображай — послышался шум прикрываемой двери. А затем перемешалось всё как-то и слилось: и приблизившийся голос Зиночки в единственной фразе — Я люблю тебя, Серёженька — и почему-то оглушающий звук снимаемой одежды, и упругость её девичьей груди, и девственная красота тела, и бесконечные поцелуи, и ставшая вдруг долгожданной близость с девушкой этой изумительной…

Проснулся Ершов, когда на улице уже светило солнце. Положив голову ему на грудь, мирно посапывала Зиночка. Была уже в кружевной сорочке. Пышные, недавно промытые волосы ещё не просохли. «Ну и дела», подумал участковый, окончательно поняв, что это всё не сон. Вскоре Ершов с обеими хозяйками сидел на кухне и пил чай с только что испечёнными пирогами. Разговор явно не клеился. Наконец Ершов свои мысли высказал вслух — Капитолина Игнатьевна, Вы серьёзно… хотите таким образом женить меня на Зиночке?…

— Ваше дело молодое, вам и решать — поджала губы Капитолина, с шумом поднялась из-за стола и удалилась. Зина всё продолжала дуть в давно остывший чай, боясь поднять глаза.

— Ладно, девочка моя, поживём-увидим — Сергей Николаевич своей большой ладонью провёл Зиночке по волосам, поцеловал в щёчку и степенно удалился.

И надо сказать, что на следующий день буквально почувствовал Ершов, что скучает по Зине, её губам тёплым и неуклюжим ласкам. Уже во вторник Сергей Николаевич вновь ужинал у Загладиных. Ничего не понимавший Пётр Иванович, выйдя вслед за супругой в сени, спросил о цели визита участкового. Капитолина, окрылённая успехом проведённой операции, живо отмахнулась — Сам щас поймёшь — и поспешила вновь за стол. Разговор шёл естественно и непринуждённо. Счастливая Зиночка при отце ещё стеснялась прижиматься к Серёженьке своему. Беспрестанно смеялась и даже скорчила сестрёнке рожицу, чего давно уже себе не позволяла…

— Сергей Николаевич — Капитолина проницательным взглядом будущей тёщи посмотрела на гостя — а Ершов-то Николай Палыч Вам случайно не родственник?

— Нет, не родственник — Ершов весело подмигнул сидевшей напротив Танюше — И вообще я ведь городской сам. И даже фамилия и отчество мне от отчима достались, когда усыновил меня. А папаша мой, Никулин Константин, ушёл от нас с мамой. Мне ещё года не было…

Громкий удушающий кашель подавившейся тяжёлым пельменем Капитолины заглушил последние слова Ершова. Пётр Иванович молча налил полстакана водки, молча выпил и, не закусив, ушёл во двор скотину убирать. Не успела за отцом захлопнуться дверь, а Зиночка уже прильнула к своему любимому, что-то ласково нашёптывая ему на ухо. Танюша вся сияла и украдкой показывала сестре кулачёк с поднятым вверх большим пальцем. А Капитолину словно подменили. Прокашлявшись, она устало поднялась из-за стола и, ничего не говоря, удалилась в переднюю комнату. Включила телевизор и тупо уставилась в экран. Молодая парочка, скоро закончив трапезу, ушла на улицу. Вернулась Зина за полночь. Неожиданно обнаружила, что мать, сидя в потёмках на кухне, её дожидается.