Чудовища были добры ко мне - Генри Лайон Олди

В отличие от а'шури – всего лишь пасынков.

Страж бережно опустил мальчика на пол – и лезвие Вульмова меча без промедления вспороло бок чудовища. Метнулся по тоннелю, удаляясь, сполох фонаря. Упала темнота, которая не была помехой обоим братьям. "Это тебе за отца," – подумал Краш. И не ощутил ни радости, ни удовлетворения от мести, свершившейся чужими руками. Лишь слабый отголосок сожаления гас в глубине души. Тварь кивнула, как если бы подслушала его мысли, опустилась на четвереньки, зажимая рану в боку, и быстро уползла прочь, за скрывшимся во мраке Вульмом.

Краш пошел следом.

Когда воздух в тоннеле посвежел, а темнота уступила место серой мгле, он споткнулся о труп молочного брата. От трупа вела кровавая дорожка – похоже, Вульм тоже был ранен. Постояв над убитым, Краш двинулся дальше. По дороге он, сам не зная зачем, подобрал два крупных изумруда и золотую цепочку, выпавшие из торбы Вульма.

Вскоре подземелья Шаннурана закончились.

* * *

Солнце клонилось к закату, бросая золотисто-алые лучи на рощи и холмы. От деревьев долетал птичий гомон. Краш заметил фигурку человека в ложбине между двумя дальними холмами. Человек хромал, но продолжал идти с упрямством раненого хищника. Ночь обещала быть звездной и ясной; вряд ли а'шури отважатся выбраться наружу – тем не менее, Вульм спешил убраться подальше…

От горных пиков тянулись лиловые тени. Зелень рощ сделалась темной и сумрачной. Стоя на пороге миров, нижнего и верхнего, Краш перебирал свою память, как горсть монет.

"Бегите к лесу! Я их задержу!" – кричит отец.

"Узнаешь меня, Шебуб?!" – гремит голос мага.

"Смерть? Пусть!" – делает выбор Лона.

Трепещут ноздри молочного брата.

Они были не правы, думал Краш. Все. Прав был Вульм. Они мертвы, а Вульм уходит. Живой и с добычей. Главное – живой. Я тоже буду прав. Я вырасту таким, как он. Я найду Вульма, который к тому времени состарится, и убью его.

Из ненависти? – нет.

Ненависть – удел слабых.

Просто Око Митры должно вернуться домой, во владения Матери.

Не оглядываясь, мальчик направился прочь от входа в Шаннуран. Чтобы выжить, ему нужны вода, еда и крыша над головой. Сын Черной Вдовы был уверен, что найдет все это еще до рассвета.

– Меня спасло чудовище. Чудовища всегда были добры ко мне. Впрочем, я уже говорил, что единственное в мире добро говорит так: «Ты мне нужен!» Я – твое чудовище, хитрец Натан. Я предлагаю тебе сделку. Заметь, мне никто ничего не предлагал. Не думай, что я буду добрее Вдовы. Я нужен тебе. Ты нужен мне. Вот и вся правда.

Помолчав, Циклоп сухо добавил:

– Без меня ты сдохнешь до вечера.

В голове Натана царил сумбур. Надо было отвечать, но он не знал – что. С ясностью, от которой замирало сердце, а кончики пальцев леденели, Натан понял: к прошлой жизни возврата нет. Отец, мать, мечты стать грузчиком… Вот по комнате ходит Циклоп, сын Черной Вдовы. Расскажи ему о жестокости, парень. Расскажи о хрупкости счастья. Может быть, он кивнет.

– Каков уговор?

Сказал – и не узнал собственного голоса.

– Я тебя защищаю, – разъяснил Циклоп. – Кормлю и пою. И делаю с тобой все, что захочу. Ты мне подчиняешься. Целиком и полностью.

– Это как?

– Велю прыгнуть с обрыва – прыгаешь.

– У меня есть одно условие.

– Какое?

– Сообщите моей матери, что я жив. Но домой не вернусь.

– Хорошо, – кивнул Циклоп.

В кресле зашевелился древний старец. Это он, вздрогнул Натан. Симон Остихарос, пленник Шаннурана; победитель демона Шебуба. Иначе кости Симона давно иссохли бы в пещере, или послужили демону обедом. Маг глядел на Циклопа так, словно впервые видел.

– Мальчишка, – кивнул Симон. От старца на миг пахнуло жаром. – Жалкий, тощий звереныш. Ну конечно же… И все эти годы ты молчал? Встречался со мной у Красотки – и молчал? Лечил меня от последствий битвы с Шебубом – и молчал? Ты зовешь Натана хитрецом. Как же мне назвать тебя? Вульм, может быть, ты подскажешь?

– Я не силен в прозвищах…

Из-за спинки кровати, ранее невидимый Натану, поднялся третий старик. До того он сидел на полу, скрестив ноги и привалясь спиной к стене. Вся фигура Вульма выражала живейший интерес. Подойдя к Циклопу, он без стеснения стал изучать лицо сына Черной Вдовы. Так читают книгу – древнюю, с полустершимися записями.

– Карта! – наконец воскликнул Вульм. – А я, дурак, ломаю голову… Симон, взгляни! Это карта окрестностей Шаннурана! Он носит ее на собственном лице…

Палец Вульма ткнулся Циклопу в переносицу:

– Ларский хребет! Горбинка – перевал Двух Яблок… отроги близ Семеша… – исследовав морщины, ведущие от крыльев носа к уголкам рта, палец тронул усы Циклопа. – Лес на склонах Седой Мамочки! И вход в лабиринты Шаннурана. Если прыгнуть тебе в рот, парень – угодишь прямиком к Вдове…

На слове «парень» Вульм сбился.

– Сколько же тебе лет? – тихо спросил он.

– Тридцать три, – ответил Циклоп. – Двадцать из них я живу здесь, в Тер-Тесете.

– А лицо? С таким лицом имеют дюжину внуков…

– Оно изменилось после этого, – Циклоп указал на свой лоб, скрытый повязкой. – Быстрей, чем хотелось бы. Но две исповеди в один день – как по мне, это слишком.

Утреннее солнце, отдернув балдахин облаков, с интересом заглянуло в тронную залу. Пол расчертили длинные прямоугольники – золото по лаку цвета спелой вишни. И пыль танцует, искрится в косых лучах. Мириады бойких пылинок…

Красиво, оценил король Ринальдо.

Утро ему нравилось. Морозное, бодрое, оно обещало скорые перемены и побуждало к действиям. Собственно, перемены уже начались. Ринальдо по-кошачьи облизнулся в предвкушении. От дурной привычки его пытались отучить с раннего детства, но так и не преуспели. А теперь – поздно. Через месяц весь двор начнет облизываться, подражая королю.

Сегодня Ринальдо нравилось положительно все. Утро, солнце; перепелиные яйца с маслом, поданные к завтраку; трон с подлокотниками из эбенового дерева. Покрытые искусно вырезанной «чешуей», подлокотники оканчивались грозными драконьими лапами. В одно касание пальцы Ринальдо нащупали впадины меж когтей дракона и легли точно в них.

Казалось, молодой король восседал на троне всю жизнь.

Доклад советника королю тоже нравился. Но слушал он его в пол-уха. Ринальдо и так был хорошо осведомлен, что творится в Тер-Тесете и окрестностях города. Плох тот владыка, кто целиком полагается на советников. Такие долго не правят.