Звезда в ладони - Саманта Сноу

Лиззи замолчала. Полу показалось, что она молчала целую вечность, но он не смел нарушить тишину.

Наконец Лиззи произнесла:

— Теперь ты понимаешь, что ни о каких взаимоотношениях с мужчиной я даже думать не могу. Даже с таким замечательным мужчиной, как ты, Пол.

Остаток обеда прошел молча и скомканно. Они так и не доели свои порции. Лиззи заторопилась домой, а Пол ее не задерживал.

Он довез девушку до дома, на прощание сказал: «До встречи!» и, как только Лиззи скрылась в подъезде, достал мобильный телефон и, немного подумав, набрал номер одной из своих подружек.

Днем все было хорошо. Она что-то делала, с кем-то разговаривала, куда-то спешила. И ей казалось, что ничего не изменилось ни с ней, ни с миром. Днем она могла контролировать свои мысли, прогоняя то ненужное, что заставляло разрываться сердце. Днем ее боль находилась под контролем.

Ночью было все по-другому. Ночью Лиззи оставалась один на один со своим горем, и оно терзало ее, изматывало.

Иногда Лиззи прижималась лицом к мягкой грудке медведя и беззвучно ревела, всеми силами сдерживая всхлипы. Ведь в голос плакать нельзя, за стеной Дороти. Зачем на подругу перекидывать свои проблемы? Лиззи не хотела, чтобы Дороти лишний раз переживала из-за нее.

А потом наступало успокоение, и Лиззи проваливалась в долгожданный сон.

Сон спасал ее. Фил опять был рядом с ней, любил ее, ласкал, шептал нежные слова. Лиззи снова и снова, почти каждую ночь, возвращалась в «Приют для влюбленных». Она почти физически ощущала прикосновения его рук к ее телу, нежные поцелуи, до слуха доносился его голос, зовущий ее по имени.

Она тоже хотела обнять, прижать его к себе, никуда не отпускать. Лиззи тянулась к нему в сладкой истоме. Но руки обхватывали пустоту, и Лиззи в страхе просыпалась…

Рабочий день приближался к концу. Лиззи сегодня очень устала. Сразу после обеда в отделение привезли девятилетнего мальчика с сильнейшим приступом астмы. Капельница, кислород, уколы — все предписания доктора выполнялись неукоснительно. Но мальчик хрипел, грудь его судорожно вздымалась. Лиззи сидела рядом на стуле, держа его за руку. Мальчик крепко вцепился в руку медсестры, держался за нее как утопающий за соломинку. Второй рукой Лиззи гладила коротко стриженную голову мальчишки и шептала успокоительные слова. Но приступ, несмотря на все усилия дежурного врача, который каждые пятнадцать минут заходил проверить состояние ребенка, не проходил. Врач принял решение перевести больного в реанимацию. Лиззи сама сопровождала мальчика, успокаивая себя тем, что там ему точно помогут.

Укладывая медицинские инструменты в стерилизатор, она думала о жизненной несправедливости. Ей было ужасно жалко ребенка, и она пыталась разобраться, за что судьба его наделила такими мучениями.

От этих невеселых мыслей ее оторвала Джина, медсестра из соседнего, травматологического отделения. Она просунула голову в дверь процедурного кабинета и сообщила:

— Лиззи, в зале для посетителей тебя ожидает какая-то женщина. Спустись, пожалуйста.

— Что за женщина? — удивилась девушка.

К ней никто никогда не приходил в больницу.

— Не знаю. Красивая женщина. Я просто пробегала мимо, а она обратилась ко мне с вопросом, не знаю ли я Лиззи Хоуп и не могла бы ее попросить спуститься вниз.

— Странно, — пожала плечами Лиззи.

Она недоумевала, кто же это мог быть. Единственной женщиной, которая могла бы искать Лиззи, была Дороти. Но они не так давно разговаривали по телефону, и заезжать в больницу Дороти не собиралась.

Лиззи закрыла стерилизатор, включила его, повернув ручку на нужное время, и вышла из процедурного кабинета.

Лифт гудел где-то наверху, и Лиззи решила не ждать его прихода, а спуститься по лестнице. Так будет быстрее. Надолго покидать отделение она не имеет права.

Женщина стояла у окна. Лиззи ее сразу заметила. Да и как не заметить? Во-первых, из-за вечернего времени в зале для посетителей почти никого не было, всего несколько человек. А во-вторых, такую женщину нельзя было не заметить. Джина не соврала, женщина была действительно красива. Во всяком случае, со спины. Женщина стояла, повернувшись к окну, и лица ее Лиззи видеть не могла.

Высокая, стройная брюнетка со спадающими на плечи волосами и удивительно гордой осанкой. Строгий костюм пепельного цвета, без единой складочки, идеально обрисовывал ее фигуру. Туфли на высоких шпильках делали еще более стройными ее длинные ноги.

Лиззи подошла к ней. В своих удобных тапочках без каблуков, которые она носила на работе, Лиззи оказалась на полголовы ниже женщины.

— Здравствуйте, — осторожно обратилась к ней Лиззи. — Вы меня ждете?

Женщина резко обернулась, быстро окинула взглядом девушку с ног до головы, и в глазах ее промелькнуло удивление.

— Вы Лиззи Хоуп? — спросила она глубоким, грудным голосом.

Лиззи не поняла, чему так удивилась женщина, взглянув на нее. На всякий случай она одернула халатик, рукой провела по коротким волосам и подтвердила:

— Да, я — Лиззи Хоуп.

Женщина как-то неопределенно хмыкнула. Ее красивое лицо сморщилось, что немного испортило его очарование.

— А я — Элизабет Мартин, жена Филипа.

Лиззи дернулась в сторону, словно готовилась пуститься наутек, но сдержала себя и осталась стоять на месте.

— Вернее, бывшая жена, — продолжила женщина, не дождавшись реакции Лиззи на свое сообщение. — Вчера нас благополучно развели.

Лиззи не знала, как в подобных случаях принято поступать: то ли поздравлять, то ли сочувствовать. Да и красавице, видимо, была безразлична реакция девушки, потому что она бесцеремонно продолжила:

— Мне просто интересно было взглянуть на избранницу Филипа. Я считаю себя ответственной за его судьбу.

Лиззи вспыхнула:

— Ну что, взглянули? Меня, извините, ждет работа. Прощайте!

Она что, манекен в витрине, который можно рассматривать? Внутри Лиззи разгорался гнев, и ей захотелось поскорее уйти прочь, чтобы он, этот гнев, не вырвался наружу. Еще скандала не хватает.

Но Элизабет остановила ее:

— Подождите, не кипятитесь. Я понимаю чувства, которые вы испытываете ко мне. Но поверьте, я не желаю вам зла. — Она немного замялась и добавила: — Я просто удивлена — не такой я вас представляла. Думала, что вы взрослее. А вы же совсем девочка.

— Мне двадцать четыре, — вскинула голову Лиззи.

— Двадцать четыре… Прекрасный возраст. Мне тоже было двадцать четыре, когда мы с Филипом поженились. И, как ни странно, он меня называл Лиззи. Все повторяется.

— Меня совершенно не интересует, как он вас называл! — Лиззи боялась только одного — разреветься.