Ярость - Юрий Никитин

Он перечислял задумчиво, загибал пальцы. Я ощутил, что всезатаили дыхание. Вдруг показалось, что он сейчас встанет из-за стола и веселообъявит, что решил эту универсальную задачу. Надо всего лишь сделать вот так иэдак. Все просто!

Генерал шумно выпустил воздух. Кто-то вздохнул. Наваждениеспало, я со стыдом подумал, что тоже поддался могучей натуре этого грубогосильного человека, на миг поверил, что может решать не только силовые проблемы.Правда, другие тоже поверили, видно как отводят глаза.

Кречет что-то бормотал, загнул уже все пальцы, но разуватьсяне стал, поднялся неторопливо из-за стола:

– Похоже, все это решаемо.

В комнате словно ударил беззвучный гром. Оглушенные, мывытаращили глаза, сидели как статуи из тяжелого свинца. Наконец Яузовпроговорил с трудом:

– Как это... решаемо?

– А так, – ответил Кречет, – надо простовзять и решить. То есть, решиться!.. Василь Палыч, ты прав насчет засильядуховенства в жизни общества. Но если уж нельзя разом освободить людей от этогодурмана, то надо хотя бы уравновесить. С завтрашнего дня... нет, уже ссегодняшнего, буддистам и прочим индуистам в массмедия будет отведено местастолько же, сколько и православной церкви. Это первое. Второе...

Все нервно двигались. Коломиец вскочил, лицо было белеемела:

– Но это же... это же удар по национальной культуре!

– Почему? – удивился Кречет. – А нереализация ли статьи Конституции, что все конфессии равны? Да и вы сами вродебы отзывались о православии так, что услышь вас отцы церкви, вас бы не толькоотлучили, но заанафемили бы по всем статьям!

– Это другое дело! – воскликнул Коломиец. –Одно дело – ругаю свою религию, другое – чужие пробуют на ней когти и зубы.Все-таки православие всегда было государственной религией! Даже, когда церковьбыла отделена от государства, наши духовные истоки...

Кречет бросил насмешливо:

– Совсем недавно и Советская власть в России казаласьнезыблемой!.. Вон по всем каналам астрологи, гадалки, ясновидцы, шаманы,целители, колдуны, черт бы их всех побрал, а церковь хоть раз выступила против?А она обязана выступать!.. И бороться обязана.

Он взял со стола пульт ДУ, понажимал кнопки. На шестиканалах из десяти шло праздничное богослужение из главного собора. Все блисталозолотом, церковные иерархи двигались толстые, как стога сена, покрытые золотымипопонами, гудели как шмели монотонно и и усыпляюще. Покорная толпа рабоввнимала благоговейно. А если кто и пришел просто поглазеть, то страшилсяподнять глаза.

– Я на что хочу обратить внимание, – сказал Кречетсерьезно, в металлическом голосе появились человеческие нотки, – никтопочему-то не замечает, что сейчас опасно не столько привилегированное положениеправославной церкви, как угнетенное состояние ислама! Привилегии расслабляют,мы это видим, а угнетенное положение сплачивает! Заставляет встряхнуться,смести сонную одурь, заставляет бороться, добиваться, а то и браться заоружие... Идиоты не понимают, что, дав исламу статус равноправия справославием, я тем самым ослабляю его! Те борцы за справедливость, которымидвижется любой социальный прогресс, отойдут от ислама, займутся бизнесом,искусством, спортом...

Очень медленно на лицах членов кабинета проступало некотороеоблегчение. Кречет не идет против православия, это дико было бы отказаться оттакой мощной поддержки власти. Да и вообще... Наоборот – старается не датьвозрасти недовольству народа против жирных и ленивых попов. Что ж, президенткрут, но в логике и умении смотреть далеко ему не откажешь. А могучий кулак исвирепая воля позволяют проводить эти реформы...

Я видел по их лицам, что уже все или почти все успокоилисебя этой сказкой. Хотели успокоиться и успокоились.

Страх холодил мое тело так, что я страшился протянутьдрожащую руку к чашке с кофе. Я-то знал настоящую глубину и ужас задуманныхреформ.

* * *

До обеда разбирались с текучкой. К моему удивлению, сумелизапрячь даже меня, хотя я каждое слово сопровождал извинениями, что я неспециалист, я вам наработаю. Кречет успокоил, сообщив, что этот методбрэйнсторминга, которым они пользуются, называется «постучать в дурака», когдасовет... гм, неспециалиста может натолкнуть на верное решение.

– Что-то вроде «Посоветуйся с женщиной и поступинаоборот», – пояснил ехидный Коган. – А с футурологом, так вообще...

Коломиец приподнял белоснежный манжет, отодвинулся, лицоприняло брезгливое выражение, но это сказывалась просто возрастнаядальнозоркость:

– Ого!.. Мы молодцы. Впрочем, еще Бисмарк сказал, чтоРоссия медленно запрягает, но быстро ездит!

За столом заулыбались, я видел даже, как расправляютсяплечи. Бисмарк, заклятый наш враг, величайший из канцлеров, если уж сказалтакое, пусть сквозь зубы, то тем более его слова весомы. Друг может похвалить,а если признает враг, то...

Я тоскливо посмотрел по сторонам. Забайкалов перехватил мойвзгляд, усмехнулся. Его рокочущий неторопливый голос прокатился, как тяжелаяволна:

– Деза.

– Что? – переспросил, не поняв или не расслышав,Коломиец.

У него тоже грудь гордо выпятилась, как у петуха на плетне,что вот-вот запоет, и по его крику немедленно взойдет солнце. А не закричитсвое «Кука-ре-ку», и никакого солнца, только ночь да звезды, спи вволю.

– Деза, – повторил Забайкалов так женеспешно. – Дезинформация. Уловка, которую запускает противник, чтобыввести оппонента в заблуждение.

На него смотрел не просто недоверчиво, а с неприязнью. ДажеКречет насупился, сдвинул брови, на лбу пролегла глубокая морщина, словнопротивотанковый ров.

– Мы знаем, что такое деза, – сообщил он.

– Да?

– Но при чем тут деза?

– Бисмарк был гений, – сказал Забайкаловневозмутимо, даже довольно, словно это он в молодости успел побывать иБисмарком. – Он сказал такое, зная русскую лень, что мы вот уже сотню летвовсе не запрягаем. Знаем, что ежели восхотим, то слезем с печи, запряжем и...обгоним. Сам Бисмарк такое сказал!.. Эх, зря не сказал, что ежели русскиекинутся с моста в реку, то вылетят лебедями. Кто знает, может быть, такого дурногонарода уже не было бы...

Министры переглядывались, недовольно хрюкали. Я бросилневинно:

– Вот ежели Бисмарк сказал бы, что русские – ленивыедураки, то именно это мы назвали бы дезой! А когда назвал нас красивыми иумными, которые даже не слезая с печи и не вытирая соплей с морды, все равносамые лучшие – то с этим мы согласны.

Забайкалов слегка кивнул с благодарностью, я ощутил, какмежду нами протягивается крохотная ниточка понимания, зато Кречет недовольнорыкнул:

– Ладно, умники. Давайте работать. А то уже пять летизобретаете экономические реформы, а страна уже завшивела!