Возвращение - Мария Архангельская

– Ничего страшного.

– А… Ты расскажешь нам… о чём-нибудь из твоих приключений? Ну, если вспомнишь?

– Расскажу, – кивнул Райан, – обязательно расскажу. Но позже. Мне ещё самому надо разобраться.

Обед проходил в молчании. Райан то и дело ловил себя на том, что застывает с ложкой или вилкой, не донесённой до рта, глядя в пространство. После того, как его в очередной раз окликнули, выведя из задумчивости, он отложил вилку и поднялся со словами:

– Прошу меня извинить.

В их общей с Раулем каюте было пусто и темно. Он не стал зажигать свет, довольствуясь тем, что падало из коридора сквозь полуоткрытую дверь. На ощупь нашёл кресло и уселся, мгновенно снова погрузившись в нахлынувшие воспоминания.

– Посадка через десять минут, – доложил пилот. – Мы прибыли, сэр.

Симон кивнул и поднялся. Разумнее было остаться в кресле, но ему хотелось хоть эти десять минут провести в одиночестве, и он махнул рукой адъютанту, приказывая тому остаться на месте. За обзорным экраном проплывали раскрытые порты «Единорога», ждущие приёма вылетевших на учения истребителей. Марк не любил, когда люди сидели без дела, и Сандер ему не препятствовал.

Стыковка с причальной трубой почти не чувствовалась – плохих пилотов Симон не держал. Адъютант выскочил в шлюз и застыл за спиной, но консул почти не обратил на него внимания. Так же как и на встречающих, поздоровавшись лишь с адмиралом де Вегой. Сандера среди них не было – вольность старого друга, задержавшегося за делами и пославшего на встречу подчинённых.

– Вас, я слышал, можно поздравить с удачной операцией? – поинтересовался Симон, расстёгивая и стаскивая форменный плащ. Адъютант де Веги тут же подскочил, услужливо протягивая руки, и Симон, не глядя, бросил плащ ему.

– Да, господин консул, – Марк довольно улыбнулся, и Симон сжал зубы, напоминая себе, что де Вега, в конце концов, просто выполнял приказ. Вымещать свой гнев на нём будет неправильно. – Теперь Федерации в том секторе защищать нечего.

– Ну, это как посмотреть… Александр у себя?

– Да, адмирал Иген ждёт вас.

Александр и в самом деле стоял посреди своей каюты, задумчиво разглядывая объёмную карту одного из секторов Федерации. Блики от разлетевшихся по всему помещению разноцветных звёзд подали на его лицо. Оглянувшись на вошедшего, он приветственно улыбнулся и выключил проекцию.

– Салют! Как долетел?

– Хорошо, спасибо. Александр, что произошло на Ниобее?

– Ах вот из-за чего ты здесь… – улыбка Сандера погасла. – Мы подавили сопротивление собранных там наземных войск.

– Разбомбив всю планету.

– Да, – отступать или оправдываться Сандер не собирался.

– Ты понимаешь, что ты натворил, я надеюсь? Не будь ты моим другом, сюда прибыл бы не я, а команда гвардейцев с приказом на твой арест.

– Я натворил то, что теперь планетарные власти трижды подумают, прежде чем упорствовать, когда на их орбите появится флот Альянса. Страх – такое же оружие, как и пушки, тебе ли этого не знать. В следующий раз они уступят, и мы возьмём своё с куда меньшей кровью, чем могли бы, если б штурмовали планету по всем правилам.

– Да, быть может, и уступят – и будут ждать федералов как избавителей! Ты уже забыл, ради чего мы ведём эту войну?

– Я помню. Но мы ведём войну, Симон, – взгляд Александра был жёстким. – Времена, когда адмиралы и губернаторы бросались к нам в объятия, уже прошли, если ты не заметил. Сопротивление всё возрастает, и мы должны подавить его – или отказаться от своих планов.

– Одно дело – давить сопротивление, совсем другое – массовое убийство гражданских. Ты думаешь, что, совершая военные преступления, сумеешь склонить президента и Парламент к разумному миру, когда придёт время? Ты только что продемонстрировал, что мы – не просто завоеватели, а люди без чести и совести. Таким не сдаются, против таких стоят до конца!

– Или уступают, чтобы сохранить свои жизни и жизни своих детей! – теперь они стояли по обе стороны стола, одинаково упершись руками в столешницу и сверля друг друга яростными взглядами. – Ты думаешь, что если будешь добреньким, они радостно тебе сдадутся? Может, и сдадутся, но только в любой момент жди от них удара в спину, если не напугать их как следует!

– Теперь наши войска будут ждать удара в спину на любой занятой территории. Мне только партизанского движения и не хватало по твоей милости!

– От кого? На Ниобее людей практически не осталось.

– Замечательно. И что мне делать с выжженной землёй? Там хотя бы радиации нет, я надеюсь?

– Нет. Так что заселим заново.

– По-твоему, нам нужны незаселённые планеты? В Альянсе своих хватает. Нам нужны были люди и инфраструктура, но и того, и другого ты нас благополучно лишил. Осталось только разбомбить гадесские верфи и опальские заводы, и войну можно заканчивать.

– Не передёргивай! Ничего там, на Ниобее, не было такого ценного, чтобы посыпать голову пеплом и надевать траур.

– Да, я уже понял, что несколько миллионов населения ты поводом для траура не считаешь.

– Не считаю. И странно мне, что ты столько эмоций вокруг них развёл. Это военная операция, Симон, более или менее кровавая, но важен результат, а не процесс. Если ты думаешь иначе, мне странно, как ты вообще решился начать воевать.

Симон подозрительно прищурился – посетившая его мысль была не из приятных:

– Сандер, сколько раз ты бывал у Тёмной звезды?

– Несколько, а что?

– И как долго ты там пробыл?

– О, не беспокойся, я соблюдаю осторожность, хотя, быть может, немного поднять тонус нам бы не помешало. Не пойму, почему ты так резко против.

– Мне нужен график твоих посещений станции.

– Зачем?

– Чтобы убедиться, что ты говоришь правду.

– Так. А теперь ты обвиняешь меня во лжи?

– Если бы я хотел тебя обвинить, я бы сначала спросил, а потом проверил. Но будет лучше, если ты предоставишь мне график.

– Ну так лети на станцию и требуй у них! – Было видно, что Александр по-настоящему разозлился. – Мне недосуг ублажать твою паранойю и собирать сведения из навигационных компьютеров.

– Что ж, раз так, их можно получить и более быстрым путём.

Позже Симон не раз спрашивал себя, почему он так поступил. Дал волю выплеснувшемуся гневу и страху – это объяснение, но не оправдание тому, чтобы грубо вломиться в разум собственного друга, преодолевая его защитные барьеры. Александр растерялся, такого он всё же не ожидал и потому сперва не оказал сопротивления вовсе. Ломать его блоки, впрочем, не пришлось – опомнившись, Сандер швырнул нужные воспоминания Симону, как швыряют бумаги в лицо. Консул так никогда и не узнал, случайно или намеренно одновременно с этим его задело и владевшее Сандером чувство. Почти мгновенно подавленная, скрываемая, быть может, даже от самого себя, но вполне ощутимая ненависть.