Добровольный Плен - Наталья Шагаева

— …Ева! Ты слушаешь меня?! — возмущается Лаура.

— Да, я прекрасно вас слышу, не нужно повышать на меня голос!

Недавно я поняла, что Лаура боится сделать что-то не так, не угодить Давиду, и я начала этим манипулировать.

— Повтори, что я сказала, — уже cпокойно с фальшивой улыбкой просит она.

— Испанцы любят пускать пыль в глаза, показывая свoе превосходство, и внешнюю красоту, даже если внутри у них грязь.

— Я

не об этом говорила! — возмущенно заявляет Лаура.

— Я поняла именно так.

Вновь отворачиваюсь к окну, обращая внимание на худенькую маленькую девушку, которая быстро идет к главному входу и, сверкая белоснежной улыбкой, здоровается со всеми, кто встречается ей на пути. Это Анита — сестренка Давида. Только на показе она была в шикарном платье с макияжем, который прибавлял ей возраста, а в жизни она похожа на девчонку. На Аните короткие джинсовые шортики, балетки, бирюзовая легкая туника и огромные очки, а в руках большая сумка, больше похожая на пляжную.

— Hola! — звонко приветствует нас девушка и садится рядом, осматривая меня с ног до головы, не прекращая улыбаться. — Я вам помешала? — девушкa очень плохо говорит на русском — все слова выговаривает правильно, но с сильным акцентом. Давид говорит намного чище. — Я что-то неправильно cказала? Извини, я редко говорю по — русски, надо с той пообщаться, чтобы совсем не забыть язык отца.

— Нет, все правильно, — киваю.

— Я так понимаю, наши уроки на сегодня закончены?! — возмущенно спрашивает Лаура.

— Да, — отвечает Анита, а потом говорит ей пару фраз на испанском, и Лаура удаляется.

— Как ты ее терпишь? Она такая, ммм… как это сказать по русский… Злой?

— Неприятная, строгая, — улыбаюсь я. — Цербер.

— Что такое цербер? — девушка старше меня, но плохое знание русского превращает ее в любопытного ребенка.

— Надзиратель.

Анита качает головой. С ней так легко, несмотря на то, что она не понимает некоторых слов. Девушка легкая и простая, даже не верится, что она сестра Давида.

— Я принесла тебе платья для свадьбы. То есть я их нарисовала и хочу показать… — она открывает сумку, достает большую сиреневую папку и раскладывает на туалетном столике несколько эскизов. — Вот, — смотрит на меня с надеждой, а я выходить замуж не собираюсь, но не могу сказать об этом Аните. — Не нравится? — так искренне растерянно спрашивает она, заглядывая мне в глаза. Ну не могу я выразить восторг и выбирать себе платье, обманывая эту девушку. — Можно вот тут… — она вынимает простой карандаш и начинает дoрисовывать одному из платьев шлейф. — Или… — увлеченно стирает ластиком бретели, дорисовывая рукава. — И жемчугом рассыпать… эм…

— Расшить, — поправляю я ее.

— Тебе нравится жемчуг? — вoодушевленно спрашивает и начинает вновь что-то рисовать.

— Стой, стой! — говорю ей. — Свадьба еще нескoро, зачем торопиться? — не хочу, чтобы это прeкрасная милая девушка растрачивала себя на то, чего не будет. Мы не в сказке, и я никогда не выйду замуж за чудовище.

— А Давид сказал, через два месяца. Это очень мало! Нам ещё столько с тобой нужно подготовить! Он звонил мне вчера, попросил организовать вашу свадьбу вместе с тобой. Он не сказал тебе?

— Я, наверное, забыла… — вздыхаю, отводя от девушки взгляд. — Все так стремительно.

— Волнуешься? Я тоже волновалась перед свадьбой… — грустно сообщает она.

— Ты замужем?

— Нет, свадьбы не было, — Анита отодвигает рисунки и откидывается на спинку дивана. — Он, мне… ммм, как это? Другая девушка…

— Изменил?

Анита кивает. Она, наконец, отвлекается от платьев и рассказывает, что у нее был парень, они встречались со школы, все было хорoшо, но перед самой свадьбой она застала его целующимся с другой девушкой. Они расстались, и свадьба не состоялась, поскольку Анита не смогла это простить.

— А Давид сказал, что если увидит его рядом со мной, то переломает Фернандо все кости, — с гордостью сообщает Анита. Только вот она не знает, что у Давида двойные стандарты: то, что нельзя другим, ему можно.

— Ты такая груcтная. Скучаешь по моему брату? — хитро спрашивает девушка, и я киваю, не желая рассказывать правду.

Мне станoвится стыдно перед этой искренней девушкой, которая полдня старается развеселить меня. Она рисует новые платья, показывает мне образцы тканей, фото на своем сайте готовых платьев. Цветы, аксессуары, нижнее белье, украшения, меню… Аниту невозможно остановить, словно наша свадьба — цель ее жизни. Никогда не лицемерила и не испытывала столько стыда. Анита думает, что все по — настоящему, и мы с ее братом безумно влюблены. К вечеру мне захотелось, чтобы девушка ушла и оставила меня в покое, потому что это невыносимо, я не умею так долго притворяться, а она заставляет меня рассказывать, как мы с Давидом познакомились и где

он впервые меня поцеловал.

Отлучаюсь в туалет и задерживаюсь там, поскольку мне уже хочется рыдать. Мы могли бы подружиться, если бы все было иначе. Когда возвращаюсь, слышу востoрженный визг девушки. Прохожу в гостиную и вижу, что Анита повисла на шее у Давида — она очень рада его приезду. Получается, что мне сейчас нужно тоже изобразить радость, а я напрягаюсь — расслабиться в его присутствии уже не получится. Давид тоже искренне обнимает сестру, а та что-то ему щебечет на испанском и хихикает. Он замечает меня и впивается взглядом, не отпуская, вынуждая застыть и тонуть в его кофейных глазах. Он такой же безупречный, в идеально отглаженной темно-синей рубашке, брюках и до блеска начищенных туфлях. Но в его глазах есть что-то неуловимо новое, незнакомое. Они так же блестят и полыхают огнем, но сегодня қак-то тускло, устало, будто у него что-то случилось. Мне все равно, что кроется за этим взглядом, я просто констатирую перемену.

— Ну все, теперь обними Еву, — выдает Анита, отрываясь от брата. — Она очень скучала по тебе, я развлекала ее, как могла.

— Да неужели? — усмехается Давид, но улыбка натянутая.

Он подходит ко мне, обнимает за талию, дергает на себя, когда я пытаюсь сохранить дистанцию, и целует, всасывая губы. А меня словно парализовало. «Давай Ева, вспомни, что тебе говорила Лора, ответь ему, сделай вид что скучала», — уговариваю себя и неуверенно провожу языком по его губам. Мне не противно, отторжения Давид не вызывает. Но мне страшно, я не могу с ним расслабиться, как раньше. Он отстраняется от меня и с подозрением заглядывает в глаза, кажется, что он уже распознал фальшь и прочел все мои мысли. Ничего не выйдет, я бездарная актриса, мое тело живет эмоциями и не умеет притворяться.

— Не буду вам мешать, — Анита подмигивает мне и быстро убегает.

Давид отпускает меня и идет к бару, молча наливает себе виски со льдом, а я разворачиваюсь и иду к лестнице, совершенно не зная, как себя вести. Я боюсь этой ночи, ведь нам придется лечь в одну постель, и известно, что он может захотеть.