Пять сердец Сопряжения. Том 1 - Лесса Каури

Тайерхог и кальмеранка переглянулись и одинаково надулись, как школьники, сурово наказанные за невинную шалость. Впрочем, магия Фримма скоро подняла им настроение. Солнце светило, каждый проезжающий экипаж вызывал бурю восторга, Уоллер пускал слюни на проходящих мимо фриммок, которые были одна красивее другой, но не забывал поглядывать по сторонам, преследуя совершенно иные цели.

Изабелла, уже позабыв о разговоре с Рианом, просто наслаждалась прогулкой. Из пятого сувенирного магазина ее выводил Уолли, из десятого – он, но уже вместе с Анджеем, а в пятнадцатый не пустил ТаТерон, вставший в дверях, раскинув руки крестом, и заявивший, что галерея, в которую благородные господа так стремились, уже час как открылась, а они не прошли даже половины пути!

Изабелла посещала Национальную галерею Фримма один раз, вместе с Монтегю. Тогда ей, влюбленной по самые уши, было не до картин, а до полотен Роуза они вообще не добралась. В воспоминаниях остались огромные белые купола выставочных павильонов, покрытые живым растительным ковром из пушистых травинок, напомнивших Белке одуванчики – цветы, которые, кажется, поработили Землю, поскольку росли там повсюду! – и хаотичные мазки на холстах, слившиеся в один гигантский калейдоскоп.

Территорию вокруг галереи украшали розы, источающие дивный аромат. Над ними порхали бабочки, так любимые фриммцами: изумрудные, бирюзовые, оранжевые. И тем более странным был контраст природной пасторали со строгими круглыми павильонами, словно укрытыми пуховыми платками. Под картины Наймиса Роуза был целиком выделен самый маленький из них. Поскольку во времени друзья были ограничены, ТаТерон сразу привел их сюда, оставив бо́льшую часть композиции на потом.

На входе, перед порталом, позволявшим миновать защитное поле, располагался дополнительный пост охраны. От белизны мундиров охранников ломило зубы.

Изабелла зашла в павильон, затаив дыхание. Отчего-то он казался ей несущим не менее сакральный смысл, чем храмы Спасителя на родине. Внутреннее, поделенное на сектора пространство подсвечивали висящие в воздухе овальные светильники. Здесь свет сам по себе представлял искусство, поскольку сплетение его лучей и пятен, в конце концов, приводило смотрящего на них к полной дезориентации. Спустя несколько мгновений посетители переставали ощущать направление, и двигались хаотично, застывая то у одного, то у другого полотна, и едва не сталкиваясь. Однако Риан, похоже, отлично ориентировался в этих художественных джунглях, потому что поинтересовался у сопровождающих:

– Что вы хотите увидеть в первую очередь?

И получив неожиданный и лаконичный ответ Джея: «Собаку!», развернулся и уверенно двинулся в левое крыло.

– Эта часть посвящена раннему Роузу, – заговорил он негромко, когда они шагнули в ярко освещенную сферу, образованную световыми столбами, внутри которых находились картины, как оригиналы, так и репродукции. – Он всерьез увлекся рисованием лет в двенадцать. Его угольных и графитовых набросков на этой выставке нет. Большинство, кроме тех, что находятся в частных коллекциях, хранится в его Доме-музее, куда мы заглянем позже. А здесь представлены работы, написанные им в возрасте примерно от пятнадцати до двадцати шести лет, когда он только начинал изобретать свойственную лишь ему манеру письма – без четких контуров объектов, с использованием непрозрачных красок. Наносимые рядом друг с другом, они дают удивительный эффект свечения, явно заметный в его более поздних работах. Обратите внимание, картины заключены в силовые сферы, которые не позволяют приблизиться. И это не только мера безопасности! Граница сферы обозначает то расстояние, с которого следует рассматривать полотна, дабы их содержимое не превратилось в размытое разноцветное пятно. Дальше можете отходить сколько угодно, но ближе – не стоит. Вы не увидите того Роуза, которого намеревались…

Изабелла обратила внимание, что посетители галереи, привлеченные приятным голосом Рианона, начали потихоньку собираться вокруг и прислушиваться.

– Наиболее известные работы раннего периода, – продолжал фриммец, довольно жмуря красные глаза, – «Рыбацкая лодка, входящая в Большой канал», «Птичий рынок»…

– Самая знаменитая – «Собака, гуляющая по берегу реки в солнечный день»! – раздался из толпы недовольный голос. – Ее знают во всех пяти мирах, в отличие, к сожалению, от тех, что вы называете, низкородный.

Изабелла развернулась, ища глазами обладателя голоса, который стоял позади всех за чертой светового круга.

На лице Рианона не дрогнул ни один мускул.

– Ваша правда, высокородный, – спокойно ответил он, – но мне бы хотелось донести до гостей из иных миров ценность и других картин великого мастера. Поэтому я продолжу! Итак, «Птичий рынок», «Малый Млечный путь»…

Высокородный фыркнул и отступил. Когда он поворачивался, Изабелла успела заметить холеное лицо, блестящие черные волосы, собранные в низкий хвост, высокие залысины и брезгливо поджатые губы.

– Разглядывая эти картины, мы понимаем, что Наймис активно экспериментирует со светотенью, подбирая именно ту плотность красок, которая его бы устроила, – между тем, продолжал ТаТерон. – Мазки еще не так филигранны, и в некоторых работах можно встретить неудачное сочетание цветов. Однако Роуз неуклонно оттачивает технику. Вершиной этого этапа становления художника, как верно заметил высокородный, является картина с названием «Собака, гуляющая по берегу реки в солнечный день». Ее по праву можно считать первой из «Солнечной эпохи Роуза», куда вошли многие его известные работы, например, полотно «Черное облако розового заката», изображающее Тайшельский дворец во время захода солнца. Сейчас оно хранится в личной коллекции императора Парфилия.

Рианон замолчал, ловя заинтересованные взгляды, и улыбнулся.

– С работами последующей эпохи Роуза, известной под названием «Сумеречной» мы ознакомимся позднее, а пока предлагаю вам, благородные господа, просто полюбоваться шедеврами мастера!

Уоллер восхищенно хлопнул его по плечу и тут же направился к самому большому из вывешенных в этом секторе зала полотен. Анджей пошел вместе с ним. А Изабелла остановилась у небольшого холста, и не сразу поняла, что именно на нем изображено. Вначале ей показалось, что из черной земли поднимается, закручивается спиралью бледный росток, тянущийся к небу…

Она прищурилась.

– Отступите еще на шаг, парга элья, и все станет ясным! – послышался знакомый голос.

Изабелла обернулась и запрокинула голову – остановившийся рядом фриммец в дорогом черном одеянии был значительно выше. Использованное им словосочетание «парга элья» переводилось на тайшельский как «прекрасная гостья», но, несмотря на кажущуюся вежливость обращения, голубые глаза незнакомца были холодны, как лед. Искусная вышивка, змеящаяся по его удлиненному камзолу, на груди и плечах складывалась в характерные знаки кланового орнамента. Однако высокородных кланов на Фримме обитало так много, что запомнить все гербы попросту было невозможным.

– Благодарю за совет, райни ра! – на чистейшем фриммском ответила Изабелла.