Сломанный лёд - Мария Карташева

– Ксюша, я вот что хотел сказать. Наш заведующий кафедрой просит тебя подготовить курс лекций для абитуриентов. Его очень впечатлил твой доклад для первокурсников по оказанию первой помощи, он считает, что ты вполне справишься с лекциями для абитуриентов. – Баренков улыбнулся. – Я ему сказал, что ты согласишься.

– Папа, я сама недавно со студенческой скамьи. Какой из меня препод?! – Ксения смутилась, хотя это направление её всегда притягивало. – Но ты знаешь, я, наверное, с радостью. Алису я сегодня пристроила в хорошие руки. – Ксения улыбнулась и пересказала отцу события. – Теперь я посвободнее. Я займусь этим. – резюмировала она.

– О, а вот и Борисовы. – отец поднялся, услышав звонок.

– Ты все лекарства взял? – Ксения обняла отца.

– Да, дорогая. Ты же знаешь у Эльвиры всегда есть полная аптечка на все случаи жизни.

В тот момент, когда она закрыла за отцом дверь, телефон возвестил, что пришло письмо.

Девушка увидела, что оно от Веслава, и тихая, спокойная радость поселилась у неё в душе: вроде всё стало вставать на свои места. Она открыла ноутбук и погрузилась в чтение.

«Дорогая моя, я трус! Если я был бы сильным, то приехал к тебе или позвонил, но тогда, я боюсь, что моей смелости не хватит. Я бы не выдержал и остался подле тебя. Поэтому я решил написать письмо.

Когда Эльжбета оставила меня, это было неприятно, но не более того. Самым больным было расставание с дочерью. Моя девочка была радостным солнечным лучом, но я понимал, что жить в браке без любви, только ради ребёнка – это неверно! Но сейчас ситуация изменилась.

Я очень нужен своей девочке, прошёл страшный переломный момент, началось улучшение, и я постоянно при ней. Если я задерживаюсь, то, когда прихожу, вижу страх в её глазах, что она меня опять потеряла. Мы с Эльжбетой решили обосноваться здесь в Германии. Когда я пишу «мы с Эльжбетой», то это значит, что мы приняли решение жить вместе ради дочери и её выздоровления. Мы оба не можем допустить того, чтобы она ещё раз пережила наше расставание, тем более, когда она так слаба, и мы рискуем в любой момент потерять её. Пишу эти строки и сердце кровоточит, но я не смогу спокойно жить с тобой и думать о том, что где-то в темноте своей болезни блуждает мой ребёнок. И он совсем один!

Прости моя любовь! Прощай моя любовь! Жизнь мне сделала бесконечно дорого́й подарок, эту встречу я не забуду никогда! Ты стала моей путеводной звездой, и свет твоей улыбки всегда будет согревать меня. Навечно твой, Веслав».

Ксения пять раз перечитала это послание, написала короткий ответ и нажала на кнопку «удалить».

Она долго сидела и смотрела на пустой экран, слёз не было, но в сердце ковырялось отчаяние, потом всё стихло, так, будто отключили эмоции, только в груди стало очень холодно, словно её душа осела в ледяной клетке куда больше никогда не просочится тепло любви.

Прошёл сороковой день, и отец тут же уехал. Ксения осталась одна и как-то сама собою погрузилась в работу. Она снова стала редко выбираться в гости, брала лишние дежурства, начала преподавать, потом приходила домой, проходила в гостиную, ложилась на диванчик и засыпа́ла.

Как-то вечером Ксения, придя домой, столкнулась в дверях с домработницей, которая убирала у них, когда ещё мать была жива, а теперь наводила чистоту раз в неделю. Та скоро поздоровалась и скрылась за входной дверью, но замешкавшаяся в коридоре Ксения услышала её разговор с соседкой.

– Здравствуй, милая! – донёсся из-за перегородки двери голос соседки.

– Ой, Людмила Алексеевна, как вы? Давно мы не чаёвничали. Давайте на будущей неделе, как здесь закончу, к вам на чай забегу и окна помою. – ответила домработница.

– Ой, вот бы ты меня выручила. А как там Ксюша-то? Что-то не вижу её совсем. – посетовала старушка.

– Не знаю, я за этот месяц её первый раз увидела, точнее, первый на сороковой день и вот сегодня. А так мне даже жутковато там, придёшь всё всегда на своих местах, холодильник пустой, будто и не живёт никто, только вот деньги на тумбочке оставляют. Прям, наверное, отказываться буду. – понизив голос, проговорила женщина.

Ксения только глянула на своё отражение в зеркале, прошла в гостиную и снова забылась тревожным сном на софе. Рано утром у неё было неотложное дело.

Перед тем как ехать на работу, Ксения встретилась с Игорем перед загсом. Они молча переглянулись, вошли в здание, подтвердили свои намерения, расписались в бланках и вышли.

Тёплый воздух танцевал вокруг них, Ксения посмотрела на Игоря, стоя́щего поодаль, подошла к нему, взяла его за руку и молча вложила ключи от автомобиля.

– Я тоже во многом была неправа. Дарственная на машину в бардачке. – кратко сказала девушка и ушла.

Игорь долго стоял молча, смотрел ей вслед, потом пожал плечами и пошёл к автомобилю.

Ксения утром пришла на летучку, как обычно забилась в самый угол и приготовилась слушать долгие нудные речи. Но сегодня всё изменилось. Заведующий пришёл встревоженный, несколько раз пил воду, потом начал:

– Друзья мои, я не могу кого-либо принуждать, но мне нужен один доброволец! В зоне военных действий серьёзно ранен хирург, там работает команда Красного креста, но условия таковы, что сейчас нужен один доброволец. Вылет сегодня вечером! Естественно, место военных действий знать будет только он.

В кабинете повисло молчание, все переглядывались, но ничего не говорили. Ксения оторвалась от экрана телефона, обвела всех взглядом и сказала:

– Я поеду!

– Ксения, вы в своём уме? Вы молоды, а там, простите, война! Это не игрушки, там нельзя будет сказать, всё я хочу домой! Там страшно! И там убивают! – запротестовал руководитель.

Ксения оторвала взгляд от новостей и вздохнула.

– Вот именно! Ну, одна половина наших врачей имеют семьи и детей, а другая – слишком в возрасте для такого мероприятия. Я не поняла, вам доброволец нужен или нет? Что-то я леса рук не увидела. – зло сказала она.

– Я к руководству, уточнять вашу кандидатуру. – обречённо сказал заведующий и вышел.

За день девушка успела уладить все дела, снабдить Алису доверенностью на продажу собственности, и уже вечером Ксения стояла в зоне вылета. Её подвезли к тяжёлому военному самолёту, она оглядывала всё незнакомое, новое и какое-то суровое.

– Вы кто? – раздался позади резкий выкрик.

– Я? – Ксения оглянулась на статного военного, который подошёл к ней. – Вот моё удостоверение. Я хирург, на замену.

– Етиткина гора! Они бы ещё весь институт благородных девиц прислали. Бараны. – прорычал он. – Чё получше-то никого не было?

– Берите, что дают. Не на базаре. – буркнула Ксения и пошла к ряду пассажирских кресел.

Вскоре объявили взлёт, и реальность Ксении начала обретать грани. Но девушке стало страшно не от того, куда она летела, ей стало не по себе оттого, что она ничего не чувствовала.