Счастливый слон - Анна Бялко

– Как это – подымусь?

– Ну, раскручусь. Выиграю кастинг, попаду в рекламу хорошую. В ролике, например, снимусь. Так, чтобы все видели, чтобы узнавать стали. Тогда уже больше приглашать начинают. Ну и вот.

– Слушай, а это вообще – как? В смысле – интересно?

– Ну, еще бы! Это класс! Совсем другая жизнь. В рестораны всякие можно ходить, на показы, в клубы. Тебя везде знают, приглашают. Тряпок можно каких угодно купить. Если повезет, даже машину...

– А говорят, это тяжелая работа...

– Работа как работа. Зато интересно. Теть Лиз, ты есть не хочешь?

Я вгляделась в себя.

– Пожалуй, хочу. Давай в какую-нибудь кафешку сядем? Ты здесь знаешь что-нибудь хорошее?

– Да конечно. Тут полно разных мест.

– Пошли в самое лучшее.

– Самое лучшее? Ну, это тогда «Эль-кафе». Ты уверена?

– В чем?

– Ну, оно вообще-то дорогое... И такое, знаешь... Очень модное.

– Ну и что? Как раз и хорошо, я посмотрю, мне интересно. А денег нам уж как-нибудь хватит.

– Ну, как хочешь. Я предупредила. Ты вон на улицах пугаешься, что на тебя смотрят, а там уж точно будут смотреть. Если нас туда вообще пустят.

– Как это? В кафе могут не пустить?

– Там у них вообще-то фейсконтроль. Но мы вроде ничего. Сегодня еще воскресенье, и у тебя сумка... В общем, шанс есть. Пошли.

Идея идти в кафе не чтобы там просто поесть, а чтобы на меня за мои деньги еще и смотрели, мне не понравилась. А уж то, что туда могут за мои же деньги не пустить – и вовсе. По-хорошему, надо было бы и плюнуть, но я завелась. К тому же Дашка явно относилась к этому дурацкому кафе с большим пиететом, а мне не хотелось в ее глазах... В общем, идея понятна. Мы пошли.

Светлое здание, большие окна, вывеска-финтифлюшка. Оно, оказывается, «Elle-кафе». Как журнал. А я подумала, это что-то арабское...

У двери, слегка ее загораживая, стоял здоровенный амбал в светлом холщовом пиджаке. Мы были уже совсем близко, но он не проявлял никакого стремления освободить проход, и наоборот, кажется, стал нависать еще больше. Запоздало поняв, что это, наверное, и есть страшный фейсконтроль, я вопросительно взглянула на него сверху вниз, слегка приподняв одну бровь.

Это роскошный жест. Вернее, гримаса. Нет человека, на которого она бы не подействовала. При условии, конечно, что вы ее правильно изобразите. Это не так-то легко. Для начала попробуйте поглядеть на амбала, который выше вас раза в два, сверху вниз. Но я умею, у меня богатая практика. А сам фокус с гримасой я подцепила у собственного мужа Кольки. Уж у него это дело получалось органичнее некуда – он, похоже, просто родился с такой гримасой. Так, приподняв одну бровь и сверху вниз, он смотрел на всех, кто, по его мнению, говорил какую-нибудь чушь. Причем это мог быть кто угодно, от студента-младшекурсника до декана нашего факультета. И все без исключения, встретив этот Колькин взгляд, терялись, как дети, и начинали лепетать совсем уж что-то невнятное. Я и сама в первый раз растерялась. Я у него, как у самого умного, спросила, верно ли, что интеграл определенной функции в таких-то пределах равен... Дальше неважно, я действительно тогда глупость спросила, а он на меня как посмотрел... Я почувствовала себя не просто идиоткой, а каким-то прямо ничтожеством. Потом, придя в себя и разозлившись, я, естественно, решила познакомиться с умником поближе... Так оно все и началось.

Да, а гримасу, уяснив себе ее полезность после полугода совместной жизни, я специально разучила в ванной перед зеркалом. Часа два убила. Но зато и применяла потом с неизменным успехом везде, где мне пытались хамить – от магазинов до детской поликлиники. Очень удобно. Один взгляд – и все сразу строятся по местам. В Америке, правда, необходимость в таких суровых мерах как-то отпала, я уж и думать забыла про эту возможность...

А тут надо же – само вспомнилось. Мастерство-то, его не задушишь, не убьешь. И ведь подействовало, что характерно. Амбал, уловив мой взгляд, как миленький тут же отошел в сторону, одновременно кивая и неловко пытаясь открыть мне дверь. Я пожала плечом и, убедившись, что Дашка не осталась на улице, шагнула внутрь.

Светлый же интерьер, нарочито простые столики, обтянутые холстиной кресла... Симпатично, но чтобы уж как-то особенно... И народу совсем немного. К нам мгновенно подошел метрдотель, спросил, где мы хотели бы сидеть...

Дашка потянулась было к окну, но я уперлась и решительно направилась на диван в углу. Я всегда предпочитаю диван, да и угол к тому же – более уютное место. Слегка надувшись, моя кукла опустилась на стул напротив.

– Ну и чего мы сюда забились? Отсюда ничего не видно.

– А что должно быть видно-то?

– Не что, а нас тут не видно.

– Ну и отлично. За это и боролись, разве нет?

– Ну, знаешь... Раз уж мы сюда пришли... Впрочем, ладно, все равно никого особенно нет, день-то не рабочий.

Так и не поняв сути ее недовольства, я раскрыла меню, которые нам успели принести.

Салаты, закуски, многочисленные креветки, какие-то названия закрученные... А, вот раздельчик японской кухни. Очень мило. Мы с Ником любили японскую кухню, она простая и полезная. И самой приготовить легко. Я насобачилась делать японские блюда в домашних условиях, и мои суши-парти славились среди знакомых, благо со свежей качественной рыбой в Бостоне проблем нет. Интересно, откуда же они завозят рыбу в Москву? Впрочем, какая разница... Я заказала себе сашими из тунца и лосося. Дашка попросила салат «Цезарь», а горячего мы решили не брать.

В ожидании еды я оглядывалась по сторонам, стараясь понять, что же именно должно быть всем видно и чем это место так замечательно. Не поняла. Ну да ладно.

Дверь распахнулась, впустив стайку девушек. Собственно, их было всего три (три – это куча?), но почему-то казалось, что их много. Чирикая и хихикая, грации опустились за столиком у окна, тем самым, куда тянула меня Дашка. Загорелые до смуглоты (интересно, где в Москве можно так загореть, когда и лето еще не началось?), светлоглазые, в джинсах и солнечных очках, воздетых на лоб. Все – на шпильках, а одна при этом в белых сапогах до колен. Все три – блондинки, с длинными прямыми волосами, лежащими по плечам, как у Дашки. Этакие русалки.

Русалки сделали заказ и продолжали взахлеб обсуждать что-то свое, явно животрепещущее. Я заметила, что Дашка при их появлении как-то напряглась, замолчала, сидела, держа спину и явно прислушиваясь к их щебету. Впрочем, слышно с нашего места было немного, только смех и отдельные бессмысленные слова типа «вау!».

– Ты их знаешь, что ли? – спросила я.

Дашка только головой мотнула.

Нам принесли еду. Сервировано все было с несказанной красотой и изяществом, но, несмотря на всю внешнюю роскошь, тунец в моем сашими оказался не свежим, а размороженным, что драматически влияет на его вкус. Но это бы ладно, тунца я еще могла бы простить, в конце концов, рыба океанская, пока ее еще довезешь до Москвы, а вот то, что размороженным оказался лосось, было уже возмутительно. У себя в Бостоне я бы немедленно вернула это безобразие на кухню, но тут решила для первого раза не связываться. Да и Дашку огорчать не хотелось. Она и так что-то сникла, сидела притихшая и вяло ковыряла в своей тарелке салатные листья.