Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Виктор Котлов приподнялся на локте и огляделся. Повстанцы разбрелись по прогалине. Юрген Ост расположился в тени раскидистого дуба и устроил совещание с тройкой младших командиров. Со стороны посмотреть – натуральный патриарх, этакий древний вождь, осененный мудростью и благодатью, заседающий на троне под сенью священного древа. А похож, поганец, на вождя. Люди его любят, слушают и уважают безмерно.

Из-за деревьев послышался шорох, треск. Кто-то нарочито безалаберно пробирался через лес. Специально, чтоб часовые услышали шаги и не открыли с перепуга огонь. Лешко возвращается. Кто же еще? Неутомимый лесной паренек возник на границе лагеря и как ни в чем не бывало направился к командиру. Интересно послушать, что он там докладывает. Сколько немцев? Далеко ли они? К сожалению, говорили тихо и по-польски. Ничего не понять.

Время позднее. Надо бы думать о ночлеге. Интересно, найдется в этом лесу глухая заимка, заброшенный кордон или хутор, выселок, на котором партизан примут как своих и не будут ни о чем спрашивать? За недолгое время знакомства с капитаном Остом Виктор Котлов ко многому привык, он не удивился бы, даже если бы партизанский командир снял номера в гостинице. Найти бы эту гостиницу. Эх, наивно-то как! Останется нам отель «У трех сосен», много-многозвездный. Мириады звезд на вывеске. Все, что над головой, все наше.

Последняя догадка оказалась правильной. Отряд до позднего вечера пробирался по лесным тропам. Один раз пересекли отсыпанную щебенкой дорогу. И опять Осту везло – погоня отстала. Немцы потеряли след. Виктор Котлов слишком устал, чтобы чему-то удивляться, иначе он бы задумался над источником этого везения. Соотнес бы удачный отрыв группы Оста с непонятной, еле слышной вдалеке пальбой.

На ночлег расположились в сухой низине, в темном буковом лесу. Костры разжигать капитан Ост запретил. Ужинать пришлось сухим пайком: хлебом, колбасой и холодной тушенкой. Спать укладывались на нарубленный лапник, заворачиваясь кто во что горазд. Вечером еще ничего, а вот утром было плохо. Холодно, как в мертвецкой. Прыгая между деревьями и лежащими в живописных позах партизанами, ежась и пытаясь закутаться в реглан, Виктор Николаевич от души проклял капитана Оста, партизан, Польшу, Третий рейх и свою дурость, решение лететь домой на самолете, а не идти морем на новом эсминце, как и положено уважающему себя младшему флагману Атлантического флота.

Ближе к завтраку, после умывания чистой, холодной, как лед, родниковой водой настроение немного повысилось. Немцы нас не догнали, а посему надо думать, как жить дальше. Виктор Николаевич изумился, поймав себя на мысли, что только что произнес про себя слово «нас». Однако! Что будет дальше? И действительно, вчера вечером, когда люди спешили как можно дальше оторваться от преследователей, сознание незаметно перестало разделять своих и поляков. Забавные фортели выкидывает психика.

Можно было потихоньку поговорить с Комаровым и Черкасовым, поделиться с товарищами впечатлениями и опасениями, но лучше не надо. Вице-адмирал, сочувствующий своему врагу, это нечто невообразимое, особенно на советском флоте. Ребята могут и не понять.

После завтрака капитан Ост объявил, что от карателей они оторвались, – это и так всем было ясно. Отряд находится севернее Радома. До цели пути меньше дневного перехода, а это уже радует. Под конец для самых ворчливых и вечно всем недовольных – речку Радомку форсировать не будем. Достаточно только пересечь асфальтовую дорогу. Это даже не вопрос. Один недостаток – движение сильное. Дорога идет к военной базе у Варки. Немаки могли ввести патрулирование трассы, и придется думать, как дорогу перепрыгивать.

– А если с боем? А заодно автоколонну спалить? – предложил Збых.

– Не стоит, – миролюбивым тоном отреагировал Ост, – нам важнее дело сделать. Грузовики на потом.

– Что у него за дело? – Алексей Черкасов ткнул в бок Виктора Котлова.

– Надеюсь, будет нас выменивать на патроны и тушенку, – зевнул вице-адмирал.

Пленники сидели на склоне рядом со строем повстанцев и внимательно слушали, о чем говорят поляки. Дело полезное, как минимум в части изучения языка. Если уже сегодня капитан Ост доведет людей до неведомого хутора, то все может проясниться. Виктор Котлов был уверен, что на этом самом подпольном схроне найдется рация или будет кого послать в город на почту. Что бы ни говорили об успехах немцев в наведении порядка, а связь у повстанцев должна быть.

Опять подъем и марш-бросок по лесу. В отличие от прежних переходов, это была настоящая прогулка. Шли налегке, ибо большая часть груза осталась в лагере на острове посреди болота, и не неслись галопом. Нормальный быстрый шаг. Для успевшего привыкнуть за последние дни к нагрузкам Виктора Котлова сущее удовольствие, спортивная разминка. А что говорить о молодом старлее Дмитрии Комарове или крепком, жилистом Алексее Черкасове?! Даже Ринат почти не чувствовал усталости, хотя выносливостью и привычкой к физическим нагрузкам штурман не отличался.

Шоссе, о котором говорил Юрген Ост, пересекали в полдень. Предосторожности капитана оказались излишними – патрулей не было. Выждали момент, когда шоссе опустеет, и перебежали по одному. При этом возле пленных ненавязчиво держались крепкие ребята, готовые в любой момент помочь неожиданно «захворавшему» или споткнувшемуся человеку. Предусмотрительный этот капитан Ост, не забыл, как вчера на болоте Ринат Халиуллин в грязь нырнул.

Обедали повстанцы на солнечной недавно выкошенной полянке недалеко от свекольного поля. В лес не забивались, ограничились обычными пикетами на ближних подступах. Похоже, опасаться здесь некого. Повстанцы вели себя так, как будто знали – местные, встретив группу вооруженных людей, в полицию не побегут.

После обеда, когда костер уже догорал, на полянку вышел седобородый поляк в засаленной штопаной-перештопаной фуфайке и войлочной шапке. Было в облике деда нечто патриархальное, дореволюционное. Виктор Котлов при виде гостя сразу вспомнил свое детство и крестьян из окрестных сел, вот так они и выглядели, если не одевались по-воскресному перед поездкой в город.

Крестьянину предложили место у костра, угостили наваристой партизанской кашей. По его виду нельзя было сказать, что появление вооруженного до зубов отряда повстанцев удивило или напугало туземца. Дед с чувством собственного достоинства опустился на пустой рюкзак и вытянул к огню костлявые узловатые пальцы.

– Паном Кострюком мое назвиско ест, – представился крестьянин, когда Лешко протянул ему полную миску. – Дженькуе.

Представляться в ответ, похоже, не требовалось. Во всяком случае, никто не спешил называть себя. Партизаны не обращали на деда никакого внимания, как будто так положено. Пришел, сел, угощается, ну и пусть сидит себе.

После того как пан Кострюк пообедал и протер миску куском хлеба до блеска, чтоб ни жиринки не пропало, к нему подсел Марко. Разговор шел по-польски, прислушивавшиеся к беседе Котлов и Черкасов понимали с пятого на десятое. Общий смысл был в том, что партизаны обещают никого в округе не обижать, не шалить и немцев не задевать. Вроде бы Марко интересовался, можно ли у местных прикупить продовольствия и одежды. Во всяком случае, Виктор Николаевич понял именно так. Понятным было и согласие старика. Сначала короткое утвердительное «так», а затем нудное перечисление всего, что крестьяне предложат «панам войсковым». Список получался внушительным.