Гибель Богов-2. Книга 3. Пепел Асгарда - Ник Перумов

– Он нужен нам, – напомнила Сигрлинн.

– Нужен, Си, очень нужен. Как и ты, и Ракот. Как Хаген. Я бы уже вернул его из Долины, но он пишет о странной девчонке, называющей себя Сильвия Нагваль. Её взяла под своё крыло некая целительница Ирэн Мескотт, но Хаген подозревает, что на самом деле эта особа – наследница Красного Арка, магического ордена из мира Мельина.

– Ныне слившегося с Эвиалом…

– Ныне слившегося с Эвиалом, да.

– Думаешь, сработает то, что мы оставили в доме Игнациуса?

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Познавший Тьму.

– Тогда согласна, – кивнула Сигрлинн. – Хаген нужен там. И, значит, тем больше причин Хрофту вернуться как можно скорее!

– Я никогда не отдавал ему приказов, Си.

– Я знаю. – Она отвернулась, в голосе слышалась горечь. – Прости меня, мой Познавший, не сердись, пожалуйста. Я… не нахожу себе места. Я боюсь, что против нас обернутся те, кого ты и я считаем вернейшими из верных, и…

– Почему, Си? – Он мягко взял её за руку.

Она лишь покачала головой, сморщившись, словно собираясь вот-вот заплакать.

– Идём. – Она вдруг потянула его за собой.

– Куда, Си? И… что это?

Крошечная каморка в скромном обиталище Хедина была вся уставлена синими, голубоватыми, розовыми кристаллами. Живыми – в каждом таился дух, в каждом была своя жизнь.

«Я боюсь, что нас подслушивают. Даже здесь, в Обетованном», – даже мыслеречь не могла скрыть терзавшую Сигрлинн тревогу.

«Да уж, ты постаралась», – Хедин мог оценить силы, вложенные чародейкой в построенную защиту.

«Я боюсь, – повторила она. – Боюсь слишком многого, и даже себя саму. Потому что не знаю, кто я такая, до сих пор. Вроде как по-прежнему Истинный Маг, но… но что-то не так. Что-то изменилось, что-то ушло, что-то добавилось».

«Я знаю, к чему ты ведёшь…»

«Нет, мой Хедин, не знаешь. – Её губы почти прижимались к его уху, но слова звучали по-прежнему лишь в сознании. – Я слишком много менялась. Истинная Волшебница, член Совета Поколения – можно сказать, что пленная Дальних – вновь Истинный Маг – мёртвая на бесконечном сером берегу, меж владений великого Демогоргона и миром живых – пленная наших же бывших сородичей, часть Западной Тьмы – феникс-возрождающийся – и вновь как бы я, но я до какой черты?»

«Ты не веришь себе и боишься, что в тебе есть что-то привнесённое, что-то не от тебя? Оставшееся от Западной Тьмы, к примеру?»

«Именно, мой Познавший. Ты веришь мне безоглядно, а я говорю, что верить нельзя никому. Даже мне. Ты правильно сделал, когда вслух сказал при этих гномах, что изменить может любой. Они понесут слово дальше. Я уверена, оно дойдёт и до твоих истинных врагов. И так же, как я не верю сейчас даже себе, я не верю и Хрофту. Я прочла его книгу. У него есть что-то, есть камень за пазухой. Есть горькая обида – не на тебя именно, на весь мир, на всё сущее. Такие легко ловятся – не Дальними, так Хаосом. Не Хаосом, так Спасителем. Но ловятся, мой Хедин…»

«Нам не стоит так беспокоиться насчёт старины Хрофта. Видишь, всегда хватает любителей, э-э-э, донести до нас свою озабоченность».

Она вздохнула, прижимаясь лбом к его виску.

«Прости. Но с каждым днём мне всё тревожнее. Честное слово, было легче тогда, на Хединсее, когда они уже прорвались… А сейчас – болото какое-то, размахиваемся, бьём, вроде бы побеждаем – а толку никакого. У гидры вырастают новые головы. Верные… пропадают. Как Гелерра. Словно… словно есть то, чего мы не знаем. Совсем. Или… выросло новое, пока ты оставался Богом Равновесия, мой Хедин».

«Новое растёт всегда, Си. Как же иначе?»

«Не хочу, чтобы оно росло – если ценой окажешься ты».

«Не окажемся. Я обещаю».

«Призови О́дина. Обещаешь?»

«Конечно».

Под ними расстилался Хьёрвард. Слейпнир мчался под самыми облаками, забирался всё выше, и Райна, не отрываясь, глядела вниз, насколько позволял секущий глаза холодный ветер. Асам не привыкать нестись по страшным высотам, но валькирия, увы, слишком долго оставалась валькирией лишь по прозванию и по тому, что отнять у неё можно было только с жизнью. Сейчас, с мечом из возрождённой стали Асгарда, она ощущала, как через клинок в неё вливается нечто давно, казалось бы, забытое, она пила возвращающуюся силу, словно старое вино.

Валькирия. Валькирия. Не просто воительница Райна – но валькирия Рандгрид, и то и другое вместе. Отец был прав, достав эти старые обломки. Оружейница Айвли вдохнула в них новую жизнь – и какая разница, что там имела себе на уме злохитростная альвийка?

Впрочем, воительница Райна не дала валькирии Рандгрид зайти слишком далеко в восторгах. Айвли, конечно же, имела свой собственный план, и свиток с именами никому не ведомых Древних Богов она дала отцу просто для отвода глаз. Знать бы, кстати, откуда она вообще узнала про всех этих Гаан-Налов и прочих Вим-Сатов, если про них никогда не слышали ни Старый Хрофт, ни, само собой, Райна, хотя ей довелось постранствовать по Упорядоченному?

А, в конце концов, неважно. Отец знает, что делает, нужно просто следовать за ним, как когда-то, и…

И всё кончится Боргильдовой битвой, с неожиданным холодом подумала воительница. Отец вывел на неё всех асов, весь Асгард, весь Митгард, и Мимир ведает, что ещё, и проиграл. Проиграл, потому что ошибся, как ошибаться не имел права.

Да, он ошибся. Память перестала болеть, словно возрождённый меч принял большую часть муки на себя.

Великому О́дину вообще нельзя было никого вести на то проклятое поле. Следовало рассыпаться, затаиться, покинуть Асгард, быть может, даже предать его огню. Пусть бы Ямерт и его присные не нашли там ничего, кроме пепла – зато все асы и асиньи были бы целы. Райна-теперешняя знала, какое великое множество миров вмещает в себя Упорядоченное, и знала, что даже на пике собственного могущества Ямерт не мог разом оказаться в десяти местах.

Со всеми остальными сражаться было можно, даже с Предводителями Духов или Крылатыми Гигантами. Но сражаться надлежало совсем не так, как привыкли обитатели Валгаллы. Предстояло бы сделаться тенями, наносить удары в спину, внезапные и беспощадные, не оставляя свидетелей и не щадя пленных. Асы могли покинуть свой мир, раствориться среди бесконечных провалов и бездн вселенной, создать тайные убежища, и уже оттуда разить.

Райне доводилось сражаться подобным образом, не раз и не два, когда её наниматели, случалось, проигрывали не только битвы, но и войны. Она хорошо помнила юную королевну, сжавшуюся на краю разукрашенной золотым и розоватым кровати, помнила содрогавшуюся под ударами дверь, расшатывающиеся винты в кованых петлях; и помнила себя, холодную, сосредоточенную, с мечом в правой руке и кинжалом в левой, помнила свои слова, сказанные девочке-правительнице в тот миг, когда створки рухнули: