Дневник Гуантанамо - Мохаммед ульд Слахи

— Я им ничего не скажу, — сказал ДСР.

Следователи всегда врут людям, вся их работа заключается в том, чтобы обмануть и перехитрить.

— Если хочешь, я даже могу попросить своих помощников выйти, — продолжил он.

— Нет, они мне не мешают.

ДСР позвал своего водителя и отправил его купить еды. Он принес куриный салат, который мне понравился. Это был мой первый прием пищи с момента, когда я покинул Сенегал. Это было 12 февраля 2000 года.

— Ты больше ничего не съешь? — поинтересовался ДСР.

— Нет, я сыт.

— Ты почти не ешь.

— Я так привык.

Я начал рассказывать всю свою историю о джихаде в самых мельчайших подробностях.

— А что касается Канады и атак на США, я с этим никак не связан, — закончил я.

В последующие дни ко мне лучше относились и лучше кормили. Все вопросы, которые мне задавали, так же, как и мои ответы, были содержательны. Вопросы основывались на информации, полученной из разных источников. Когда ДСР узнал, что я говорю ему правду, он перестал верить, что сообщения США истинны, и, скорее всего, отложил их в сторону, если вообще не выбросил.

14 февраля 2000 года команда ФБР из Соединенных Штатов прибыла, чтобы допросить меня. Их было трое: два агента — Джек и Майкл — и кто-то из Министерства юстиции. Очевидно, власти Мавритании поделились записями моих допросов с ФБР, поэтому агенты США и мавританцы владели одинаково полной информацией[51].

Когда команда прибыла, их поселили в отеле «Халима», где, как оказалось, их заметила местная пресса. Деддахи ульд Абдаллахи, ДСР, дал мне наставление за день до их приезда.

— Мохаммед, у нас на тебя ничего нет. Как только у нас появится возможность, мы освободим тебя, — сказал он. — Тем не менее эти люди хотят допросить тебя. Я хочу, чтобы ты был сильным и говорил только правду.

— Как вы можете позволить иностранцам допрашивать меня?

— Это решение принял не я, это просто формальность, — сказал он.

Мне было очень страшно, потому что раньше я никогда не сталкивался с американскими следователями, хотя предполагал, что они не будут использовать пытки, чтобы выбить из меня информацию. Но вообще-то я очень скептично относился к честности и гуманности американских следователей. Это было похоже на «Мы лично не будем избивать тебя, но ты знаешь, где сейчас находишься!» Так что я знал, что ФБР хочет допрашивать меня под давлением и угрозой недемократической страны.

Атмосфера была подготовлена. Мне сказали, что надеть и что говорить. У меня ни разу за все время не было возможности принять душ или постирать одежду, поэтому я надел что-то из своих грязных вещей. Должно быть, от меня исходил ужасный запах. Я был таким тощим, что одежда на мне совсем не сидела, я выглядел как подросток в мешковатых штанах. Но, несмотря на то что я был недоволен, я пытался выглядеть как можно более дружелюбным и нормальным.

ФБР прибыло около восьми вечера, и допросная уже была готова. Я вошел с улыбкой. После дипломатичного приветствия и знакомства я сел на жесткий стул.

Лидер команды — специальный агент Джек — начал разговор:

— Мы прибыли из США, чтобы задать тебе несколько вопросов. У тебя есть право хранить молчание. Также ты можешь отвечать на одни вопросы, а другие пропускать. Если бы мы были в США, мы бы предоставили тебе бесплатного адвоката.

Я уже хотел перебить его, чтобы не слушать эту чепуху, и сказать: «Хватит молоть чушь, задавайте уже свои вопросы!» В допросной были только следователи ФБР и арабский переводчик. Мавританские следователи вышли.

— Спасибо большое, мне не нужен адвокат, — сказал я.

— Но мы бы хотели, чтобы ты ответил на наши вопросы.

— Конечно, я отвечу, — сказал я.

Они начали спрашивать меня о моей поездке в Афганистан во время войны с коммунистами, показали мне несколько фотографий, задали вопросы о Канаде и почти не спрашивали о Германии. Что касалось фотографий и Германии, я был совершенно честен, но некоторых подробностей своих поездок в Афганистан в январе 1991 и феврале 1992 года я не осветил. Знаете почему? Потому что правительство США не должно волновать, что я делал, чтобы помочь своим афганским братьям в войне с коммунистами. Ради бога, США были на нашей стороне! Когда война закончилась, я вернулся к своей обычной жизни. Я не нарушил ни одного закона в Мавритании или Германии. Я законно отправился в Афганистан и вернулся обратно. Что касается США, я не гражданин США и никогда там не был. Так какой закон я тогда вообще мог нарушить? Я понимаю, что, если я оказываюсь на территории США и они арестовывают меня по обоснованным подозрениям, тогда я полностью должен объяснить им свою позицию. А Канада? Ну они раздули очень серьезное дело из моего пребывания там просто потому, что какой-то араб готовил атаку из Канады. Я объяснил со всеми возможными доказательствами, что не причастен к этому. Так что закройте рот и оставьте меня в покое.

Следователи ФБР сказали, что я не был с ними честен. — Нет, я честен, — соврал я.

Хорошо, что мне было совершенно все равно, что они думали. Специальный агент Майкл записывал мои все мои ответы, не отрывая от меня взгляда. Мне было интересно, как ему это удается. Позже я узнал, что следователи ФБР изучают язык тела, пока ты говоришь, что, конечно же, чушь собачья[52]. Многие факторы влияют на допрос, и они различаются в зависимости от культуры. Так как американцы знают все о моем деле, я предложил агенту Майклу вернуться и посмотреть, где он посчитал, что я лгу, просто чтобы проверить его компетентность. Еще американские следователи отклонились от своего приказа и делали то, что сделали бы любые другие следователи. Они пытались подловить меня, спрашивая о Судане, Найроби и Дар-эс-Саламе. Что я вообще мог знать об этих местах, если только у меня нет множества двойников?