Последняя трапеза блудницы - Наталья Солнцева

Домнин замолчал и сосредоточился на работе. Астра обдумывала историю о Кипренском и убитой натурщице.

– Что же, истина так и не была установлена? – спросила она.

– Кажется, нет. Легче всего обвинить художника, приписать ему любое злодейство. Ведь гениальность сродни безумию. Ни для кого не секрет, что люди искусства особенно подвержены дурным страстям: они то переживают лихорадочный подъем, то впадают в депрессию, то пьют или принимают наркотики, то стреляются. Вспомните Модильяни, Хемингуэя, Мэрилин Монро…

– Печальный перечень. Но зачем было Кипренскому убивать женщину, которая ему позировала?

– Во-первых, неизвестно, кто лишил жизни красавицу-итальянку. Во-вторых, творчество – сплошная метафизика и непредсказуемость. Мало ли, кем вообразил себя художник во время сеанса и кого увидел в натурщице? – Домнин сделал выразительный жест рукой и улыбнулся Астре. – Я вас испугаю своей болтовней, и вы больше не придете.

– Вы же не Кипренский, – поежилась она.

– Надеюсь! Ну… наше время подходит к концу. Извините, – сухо произнес он, – начальный вариант портрета я не показываю… Это не в моих правилах.

Астра скорчила расстроенную мину.

– Так и быть, в следующий раз вы сможете удовлетворить свое любопытство, – смягчился художник.

И тут в ее уме молнией вспыхнула догадка.

– Меня мучает вопрос: кто послужил моделью золотоволосой Афродиты? – с мольбой произнесла она. – Не смогу уснуть, если вы не скажете.

Домнин понимающе кивнул.

– Я бы тоже не смог. В общем, секрета нет, невольной натурщицей послужила моя… родственница. Александрина, вдова моего отца.

«Родной матерью она ему быть никак не может, – сразу сообразила Астра. – Слишком молода. Выходит… мачеха?»

Домнин продемонстрировал отменную учтивость – подал шубку, распахнул дверь, сказал на прощанье:

– О времени следующего сеанса я вам сообщу по телефону.

На улице падал редкий снежок. Тусклое солнце едва пробивалось через пелену облаков. На деревьях, нахохлившись, сидели откормленные галки. Городской пейзаж в черно-белых тонах дополняли розовыми и желтыми пятнами блеклые фасады домов.

Добравшись до квартиры, Астра поспешно сбросила мокрую от снега одежду, сапожки и босиком побежала в спальню – доставать зеркало. Можно было в него не заглядывать – перед внутренним взором так и стояло запрокинутое лицо Афродиты-Данаи, в ореоле огненных кудрей…

– Не тебя ли видела Дина Никонова тем роковым вечером накануне смерти своего мужа? – прошептала она отражению в зеркале.

Красавица молчала, то ли проступая на зыбкой зеркальной поверхности, то ли помещенная туда воображением Астры.

Инга Теплинская, томимая ужасным предчувствием, с трудом уснула.

Всю ночь ей снилась Юдифь в богато изукрашенном шатре полководца Олоферна. На золотых блюдах – остатки изысканных яств, в драгоценных чашах чернеет неразбавленное вино. Под глазами красивой еврейки залегли тени; ее тело еще помнит жаркие лобзания, тяжесть объятий и страстное содрогание, смертоносное для спящего на пышном ложе любовника. «Добродетельная» вдова вынимает из ножен меч жестокого и непобедимого воина, с плотоядным наслаждением наносит удар, отделяя голову от могучего торса, берет ее за волосы и заглядывает в безжизненные глаза…

Густая горячая кровь капает на пестрые ковры, в лагере ассирийцев слышно конское ржание и бряцание оружия. Над многострадальной землей Иудеи поднимается багровое солнце…

И вот уже не Юдифь, а она, Инга, содрогаясь от отвращения, держит в руках голову своего мужа, смотрит в его подернутые смертной пеленой глаза и кричит, кричит до хрипоты, срывая голос и стараясь заглушить истошными воплями дикий животный страх…

От крика она приходит в себя и видит, что нет никакого шатра, нет вражеского лагеря, нет утомленного долгими ласками любовника, нет никакой мертвой головы, истекающей кровью, и только невесомая, легкая и прелестная сильфида с прозрачными крылышками порхает над сценой на фоне грубых театральных декораций, намалеванных деревьев и чудовищно крупной луны…

За кулисами притаился молодой человек: заколдованный принц, одетый в рубище, влюбленный в царицу эльфов. Но она не обращает на него внимания. Ее взор прикован к сидящему в зале вальяжному мужчине в дорогом костюме, который с обожанием тянет к ней руки. Сильфида, послушная звукам скрипок, флейт и гобоев, совершает свои изящные па… Ее прыжок простирается за огни рампы… Она летит в темноте над зрителями, опускается прямо на колени к своему избраннику… и в ужасе замирает. У жениха нет головы!

– Где твоя голова? – спрашивает его невеста.

Она уже не в зрительном зале, а в гостиной современной городской квартиры с мебелью из миртового дерева и натуральной кожи. На стене в нише с подсветкой висит портрет…

– Голова здесь! – отвечает женщина на портрете. – У меня в руках!

Откуда-то раздаются назойливые звуки: тик-так… тик-так… тик-так… Невеста осматривается и видит незнакомую комнату, желтый ночник, кровать с пологом, атласное постельное белье… Это ее спальня?

– Да это же моя спальня! – с облегчением бормочет Инга.

И окончательно просыпается. За окнами темно. Она смотрит на часы – семь утра. Часы монотонно стучат: тик-так… тик-так… Господи! Какая рань. Но спать не хочется. Ночной кошмар еще стоит перед глазами: Юдифь, окровавленное ложе любви, мертвый Олоферн… сильфида в пышной прозрачной юбке, юноша-принц за кулисами, жених без головы…

Она приложила руку к груди – сердце прыгает, дышать трудно. Рассвет не может пробиться сквозь ночной мрак. Медленно сереет небо, в проеме между домами разгорается мутное зарево…

Инга еле дождалась утра. В десять часов ее муж проводит очередную встречу в очередном подмосковном городке. Он запретил ей звонить до обеда, отвлекать от беседы с людьми, которые должны будут отдать за него свои голоса. Неужели власть так привлекательна, что из-за нее стоит рисковать жизнью? Впрочем, господин Теплинский уверен: ему ничто не угрожает.

Последние два дня отведенного Сфинксом срока истекли. Эта мысль не покидала Ингу ни на минуту. Но что она могла сделать? Молиться и ждать…

О чем молиться? И чего ждать?

Она заварила зеленый чай, выпила и позвонила Астре.

– Мои старания бесполезны. И ваши, по-видимому, тоже. Он идет навстречу своей гибели. Мы не в силах остановить его.

– Не терзайтесь, – сказала Астра. – Ничего ведь не случилось… пока?

Госпожа Теплинская судорожно вздохнула.

– Вам удалось что-нибудь узнать?

– Вынуждена признаться в собственной беспомощности.

– И вы тоже…

– Хоть бы ваш муж оказался прав! Насчет писем Сфинкса… Пусть бы они были дурацким розыгрышем.