Петр III - Николай Павленко

За потребно еще его императорское величество находит указ императора Петра Великого о непострижении в монастыре без особливых указов подтвердить чрез сие во всем его содержании и силе». Далее следует перечень мер, связанных с проведением секуляризации: учредить для управления изъятыми вотчинами Коллегию экономии, обязать крестьян платить оброк в размере одного рубля, причем отдать им землю, которую они ранее пахали, доход собирать на монастыри, но расходовать его по штатам. Манифест определял размеры денежного и продовольственного содержания как монахам, так и церковным иерархам и архимандритам.

Итак, секуляризация владений черного и белого духовенства явилась итогом развития процесса, истоки которого находились в предшествующих столетиях. Даже главный мотив этой акции — забота о том, чтобы духовенство было освобождено «от житейских мирских попечений» и сосредоточило свои заботы на духовной жизни подданных, — указ 16 февраля заимствован у законодательства времен Екатерины I, впрочем, как и учреждение Коллегии экономии. Тщетно искать всего этого в тексте А. С. Мыльникова. Зато в нем мы обнаруживаем фразу: «Поручив Д. В. Волкову подготовку этого законодательства, император принял в его разработке личное участие», но в чем оно выражалось, какие исправления и дополнения внес Петр III в указ, не извещает читателя ни Штелин, на которого ссылается автор, ни он сам.

Точно такое же отсутствие историзма можно обнаружить и на страницах сочинения А. С. Мыльникова, посвященных старообрядцам. Автор утверждает: «Петр III не только последовал такому совету (Ломоносова — бороться со старообрядцами распространением просвещения. — Н.П.), но и пошел значительно дальше, признав право своих подданных на свободу совести», игнорируя при этом то обстоятельство, что существование старообрядцев было легализовано еще Петром Великим, а за распространение просвещения как средства борьбы с отклонениями от официального православия ратовал В. Н. Татищев. Умалчивает А. С. Мыльников и о том, что при набожной императрице Елизавете Петровне ее усердие возвратить фанатиков в лоно официального православия насилиями дало противоположные результаты — число «гарей», то есть самосожжений, в ее царствование возросло во много раз.

Обратимся к трактовке А. С. Мыльниковым еще одного документа периода царствования Петра III: «Примечательные меры по более широкому использованию вольнонаемного труда — конечно, насколько то позволяли условия крепостного права». Далее следует односторонняя трактовка указа, запрещавшего мануфактуристам покупать крепостных крестьян к своим предприятиям и довольствоваться наемными работниками. Подлинная цель, преследуемая законодателем этим указом, состояла в предоставлении дворянам монопольного права на владение крепостными крестьянами. Главная забота государства состояла в повышении конкурентоспособности дворян, занимавшихся промышленным предпринимательством. Но из этого следовало, что указ должен содействовать укреплению позиций крепостной мануфактуры. Однако объективно указ способствовал и развитию капиталистической мануфактуры. Нельзя не отметить, что промышленники и купцы, болезненно переносили запрещение покупать крепостных, а в наказах депутатам и выступлениях их в Уложенной комиссии они единодушно требовали восстановления права покупать крепостных. Не лишне напомнить, что три с половиной десятилетия спустя, когда Павел I восстановил отнятое у промышленников право покупать крепостных, среди них обнаружились лишь единицы, воспользовавшиеся этой возможностью — формирование рынка достигло такого уровня, что вызвало у них утрату интереса к владению «крещеной» собственностью. Таковы вкратце, на наш взгляд, ошибки А. С. Мыльникова, автора монографии о Петре III.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что эти промахи преследуют заранее поставленную цель — представить императора Петра III монархом, активно участвовавшим в законотворчестве, не объясняя причин того, почему важнейшие нормативные акты были обнародованы Петром III в первые три месяца его царствования и прекратились в последующие три месяца.

Казалось бы, автор должен был мобилизовать свои исследовательские усилия на то, чтобы аргументированно отклонить обвинения в адрес Петра III, выдвинутые казанским профессором Н. Н. Фирсовым, имеющим репутацию серьезного ученого, в том, что император был хроническим алкоголиком и в состоянии опьянения, по свидетельству А. Т. Болотова, болтал несусветный вздор, что он, по словам Екатерины II, во время похорон Елизаветы Петровны то отставал «от везущего тела одра» сажень на 30, то пускался вдогонку кортежа, то вместе с вельможами забавлялся играми, достойными «малых ребяток», что, по мнению Н. Н. Фирсова, «будучи самодержцем, этот полубольной и слабый человек» продолжал вести постыдную жизнь, «которую раньше он вел в компании своих лакеев и которую теперь можно было развернуть во всю ширь, какая могла быть допущена его властью и всеобщим повиновением и пресмыкательством перед ним».

Худ. Рокотов Федор Степанович. Портрет великого князя Петра Федоровича. 1758 г.

Хост, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Опровержений известных оценок личности Петра III у А. С. Мыльникова нет, но зато в его монографии можно обнаружить немало оценок, осуждающих Екатерину II. Каких только уничижительных слов в ее адрес читатель не встретит на страницах его монографии. Между тем личности, которые он характеризует, как и их место в законотворчестве, были явно неравноценны и, бесспорно, пальму первенства как по интеллекту и по образованности, так и по другим свойствам натуры следует отдать Екатерине II.

Что касается опубликования в первые три месяца царствования важнейших для России нормативных актов, то они, на мой взгляд, объяснялись, с одной стороны, свойствами характера Петра III, непоседливого, непременно чем-либо озабоченного, важными делами или детскими забавами; во-вторых, несомненно влияние на обнародование важных манифестов и указов оказывало его стремление заслужить уважение и доверие дворянства, которыми он не мог похвастаться. Наконец, в-третьих, активность Петра III в опубликовании важных нормативных актов стимулировала попытку получить очередную похвалу своего кумира Фридриха II.

Надлежит отметить, что роль прусского короля в царствование Петра Федоровича, безрассудное ему поклонение и внешнеполитические акции в его пользу недооценены А. С. Мыльниковым, пытавшимся оправдать фактически предательские по отношению к интересам России поступки императора. Это явно сказалось на содержании главы «Тернии миротворчества».

Уже название главы скрывает подлинную роль Петр III в развале антипрусской коалиции: выход России из этой коалиции и призыв Петра Федоровича к бывшим союзникам объяснялся не осуждением войны, как таковой, а стремлением заключения перемирия, а затем и мира с Фридрихом II, использовать освободившиеся войска России для похода против Дании с целью отвоевать Шлезвиг. Во внешнеполитических акциях Петра III отчетливо прослеживается его стремление проводить политику в ущерб интересам России.

Глава начинается цитатой из текста «Истории дипломатии», которая, как считает автор, «давно нуждается в пересмотре»: «Не считаясь с государственными интересами, которые привели к вступлению России в антипрусскую коалицию, Петр III и его окружение резко изменили направление внешней политики, заключив с Пруссией не только мир, но и союз». Этому высказыванию, осуждающему оценку выхода России из антипрусской коалиции, А. С. Мыльников противопоставляет мнение об этом же событии короля Франции Людовика XVI: «Европа, напротив того, с восхищением ждала, чтоб Петр III ринулся на помощь Пруссии, которую Франция с Австрией довели до изнеможения и которую спасли от лютейшего несчастья чудо и дружественная опора императора. Для России было так же выгодно, как и для нас теперь, чтоб Пруссия и Австрия не сливались в одно государство. Европе было желательно, чтоб Россия спасла Пруссию от истребления соединенными силами двух великих держав. Усилившись прусскими владениями, Австрия получила возможность помериться могуществом с Россией, когда мир был возведен благодаря дружественному содействию Петра III, что доказывает, что государь этот был хороший политик».