Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

— Узнаем через час, — сказал Джулиан, хотя в душе уже знал ответ. Он был уверен в этом еще несколько дней назад. — Я хочу пойти с Натальей на Уайтхолл. Она должна быть со мной, когда Биг-Бен пробьет одиннадцать.

Наталья в их комнате сидела на краю кровати в ночной рубашке у радиоприемника в надежде услышать новости из Сербии.

— Одевайся, — сказал он властно, открывая дверцы гардероба и доставая первую попавшуюся блузку и юбку; — Мы идем на Уайтхолл.

Она не стала ни задавать вопросы, ни спорить. Быстро оделась в то, что Джулиан ей бросил, и с рассыпавшимися по плечам волосами выбежала вместе с ним из дома.

Шофер довез их на «мерседесе» до Трафальгарской площади, но дальнейшее продвижение стало невозможным из-за столпившихся там людей. Было без десяти одиннадцать.

Джулиан открыл дверцу автомобиля.

— Пошли, — сказал он Наталье, не обращая внимания на искаженное ужасом лицо шофера. — Давай вольемся в толпу.

На площади колыхалось море соломенных шляп и вырос целый лес качающихся национальных флагов. То тут, то там по не известным Наталье причинам толпа взрывалась громкими аплодисментами. У многих мужчин в руках были бутылки с пивом. Дети держали воздушные шары, и она вспомнила, что сегодня в Англии праздничный день.

— Давай попытаемся добраться до Военного министерства! — крикнул Джулиан среди невообразимого шума и потянул Наталью за собой сквозь веселящуюся толпу. На всей улице Уайтхолл в окнах правительственных учреждений горел свет.

Большинство зданий охранялось полицейскими. Служебные автомобили стояли вплотную друг к другу.

Внезапно настроение толпы резко изменилось. Наступила тишина. Затем раздался торжественный бой Биг-Бена.

Стоявшая рядом с Натальей женщина неожиданно закричала.

Некоторые начали молиться, очень тихо, почти шепотом.

Бой часов неумолимо продолжался.

Джулиан обнял Наталью за плечи.

Прозвучал последний удар, и звон постепенно затих в горячем ночном воздухе. Еще долго стояла тишина, затем кто-то крикнул: «Долой проклятого кайзера!» — и началось вавилонское столпотворение.

— Значит, Англия объявила войну Германии? — неуверенно спросила Наталья. — И тебя призовут в армию? Ты уедешь?

Джулиан кивнул, проклиная Гаврило Принципа, австрийцев и их высокомерный ультиматум, душевнобольных немецких генералов, решивших вторгнуться в Бельгию; проклиная всех, кто виноват в том, что он и Наталья так мало времени были вместе.

Толпа вокруг снова бушевала, громко распевая «Марсельезу» на английский манер.

— Мне необходимо срочно пройти офицерскую подготовку, — мрачно сказал Джулиан. — Утром я уезжаю.

Проводив Наталью, Катерина вернулась домой и почувствовала себя одинокой и обездоленной, как никогда в жизни. Теперь у нее не было самой близкой подруги и никого, кто бы мог ее заменить. Разумеется, Вица для этой роли не годилась. Наталья была очень порывистой и эгоцентричной, но ее природная жизнерадостность и веселость никогда не позволяли с ней скучать.

Когда экипаж Василовичей возвращался с вокзала по уже темным улицам, будущее представлялось Катерине мрачным и унылым. Ее сердце ныло. Вспоминая о Наталье, она не могла не думать о Джулиане. Она надеялась его увидеть на вокзале, может быть, в последний раз, но он строга следовал указаниям ее отца и даже не выглянул в вагонное окно.

Когда экипаж въехал во двор, Катерина подумала: если бы Джулиан и Наталья не поженились и он не сделал предложения ей самой, она испытывала бы не только пустоту после его отъезда в Англию, но страдала бы еще больше, зная, что, вероятно, никогда его не увидит. Сейчас же, как ни странно, ситуация была гораздо лучше. Теперь она его свояченица и станет тетей его детям. В дальнейшем они, несомненно, будут время от времени видеться.

Когда они вошли в дом, секретарь Алексия встретил их у входа.

— С вами желает поговорить майор Зларин, — сказал он почтительно. — По официальному делу.

Алексий кивнул. В ближайшие несколько дней ему предстояло заниматься множеством официальных дел. Однако он надеялся, что ни одно из них не коснется Натальи.

— Я иду спать, Алексий, — сказала смертельно уставшая Зита. Она повернулась к Катерине и нежно поцеловала дочь в щеку. — Мне кажется, тебе тоже следует лечь, дорогая. — Она знала, что Катерина тоже устала и опустошена морально. — Сегодня был очень тяжелый день, и нам обеим надо как следует выспаться.

Катерина кивнула в знак согласия. Она не хотела сидеть одна в гостиной. Не с кем было поговорить за чашкой какао, не с кем посекретничать.

Поднимаясь по лестнице в комнату, которую она теперь никогда не будет делить с Натальей, Катерина увидела высокого военного, выходящего из итальянской гостиной вслед за секретарем отца. Когда оба подошли к двери кабинета, незнакомец поднял голову и взглянул на нее. Ему было чуть больше тридцати, его скуластое лицо было загорелым, волосы темными и гладкими. Во всем его облике ощущалась явная властность. Катерина отвернулась, снова вспомнив о Джулиане и подумав, сколько времени пройдет, прежде чем отец получит от него телеграмму о благополучном прибытии в Англию.

* * *

На следующее утро за завтраком Катерина спросила с любопытством:

— Чего от тебя хотел этот майор вчера вечером, папа? Это как-то связано с Сараево?

Алексий колебался, все еще не решив, рассказать ли о том, что австрийские, власти потребовали выдачи Натальи, или пока не волновать близких.

Его выручила Зита, полагавшая, что надо всегда делиться с семьей как плохими, так и хорошими новостями.

— Дядя Петр прислал майора Зларина с сообщением, что австрийцы потребовали выдачи Натальи для допроса, — сказала она, стараясь держаться спокойно. — Насколько мне известно, тон запроса достаточно мягкий и нерешительный. По-видимому, у них нет серьезных оснований для этого. Сандро ответил, что Наталья, вернувшись из Сараево, заболела лихорадкой и в настоящий момент слишком плохо себя чувствует, чтобы давать показания. В конце концов он собирается им сообщить, что действительно, когда на базаре Наталья отстала от свиты эрцгерцога, с ней заговорил какой-то молодой человек, но в дальнейшем она не признала в нем Гаврило Принципа, так как была уверена, что это был не он, и потому нет никакой необходимости отправлять ее в Боснию для допроса.

— — Сандро надеется, что продолжения не последует, — добавил Алексий, — Прав ли он или нет — покажет время.

В течение недели боснийские власти объявили об аресте Данило Илича и Трифко Грабеца. Алексий проводил почти все время в Конаке. В воскресенье, через неделю после трагических событий, Катерина и Зита пили чай в саду и вдруг увидели направляющегося к ним через лужайку быстрыми шагами Алексия с мрачным выражением лица.

— В чем дело, дорогой? — со страхом спросила Зита, поднявшись при его приближении. — Опять плохие новости?