Как стать леди - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

Уолдерхерст. – Со мной все хорошо… очень хорошо, Джейн. Ты должна быть готова, мы отправляемся завтра первым поездом.

– Да, миледи.

– Я подумала, – тихим мечтательным тоном произнесла Эмили, – что если твой дядя не сильно нуждается в присутствии твоей мамы, было бы неплохо пригласить ее к нам. Никогда не забуду, как она была добра ко мне в те времена, когда я жила в маленькой комнатке на Мортимер-стрит.

– О, миледи, напротив, это вы добры к нам! – воскликнула Джейн.

Позднее горничная со слезами вспоминала, как ее светлость подошла ближе и взяла ее за руку – как выразилась Джейн, «с необыкновенно милым взглядом», от которого у девушки к горлу подступил комок.

– Я всегда рассчитываю на тебя, Джейн. Я так рассчитываю на тебя!

– О, миледи! – снова воскликнула Джей. – Для меня большое утешение знать об этом. Если понадобится, я отдам за вас жизнь не задумываясь.

Эмили села на место, и на ее лице заиграла слабая улыбкой.

– Да, – промолвила она, и Джейн Капп поняла: миледи задумалась о чем-то своем, ее слова не были адресованы кому-то конкретно, скорее себе. – Бывает, что люди готовы отдать жизнь за того, кого любят.

Глава 14

Леди Уолдерхерст провела в городе неделю, и Джейн Капп была при ней. Они приехали в дом на Беркли-сквер, и прислуга на некоторое время оживилась, ожидая поручений, которые прогонят скуку. Увы, Джейн Капп объяснила самым любопытным, что визит будет кратким.

– В ближайший понедельник мы возвращаемся в Полстри. Миледи предпочитает жить в сельской местности; а еще она просто влюблена в Полстри, что неудивительно. Вероятнее всего, она не приедет в Лондон до возвращения его светлости.

– Мы слышали, – сказала экономка, – ее светлость очень добра к капитану Осборну и его жене, а миссис Осборн в интересном положении.

– Представляете, как чудесно будет, если и в нашей семье случится такое, – добавила одна из горничных, самая бойкая на язык.

Джейн Капп не стала проявлять осведомленность.

– А это правда, – продолжала допытываться бесцеремонная девица, – что Осборны нашу хозяйку терпеть не могут?

– Правда, – одернула ее Джейн, – что наша хозяйка сама доброта, и Осборны должны перед ней преклоняться.

– Мы слышали, что Осборны недовольны, – вмешался долговязый лакей. – Кто бы удивился! Маркиза любой утрет нос, хоть ей и за тридцать.

– Не стоит нам, – сухо проговорила Джейн, – это обсуждать. За тридцать, за сорок… Да хоть за пятьдесят! Не наше дело. Один благородный джентльмен предпочел именно ее, а ведь он мог выбирать из двух красоток по двадцать.

– Верно. Если уж на то пошло, – согласился длинный лакей, – я бы и сам ее выбрал. До чего славная женщина!

Леди Мария, собиравшаяся покинуть Саут-Одли-стрит и отправиться на север страны, чтобы нанести пару визитов, перед этим приехала пообедать с Эмили. Пожилая дама была в отличном настроении. Она имела собственное мнение по множеству проблем; некоторые вопросы они обсудили, некоторые леди Мария предпочла оставить при себе. Она поднесла к глазам золотую лорнетку и окинула Эмили внимательным взглядом.

– Честное слово, Эмили, я тобой горжусь. Ты – одно из моих достижений. А как похорошела! И в лице появилось что-то неземное. Я совершенно согласна с Уолдерхерстом, когда он говорит о тебе разные сентиментальные вещи.

Последнюю фразу она произнесла, потому что любила Эмили и знала – той будет приятно слышать, что муж не стесняется похвалить обаяние жены в беседах с другими людьми, а еще потому, что пожилой леди доставляло удовольствие видеть, как трепещут ресницы этой женщины, а на щеках расцветает румянец.

– Ему и в самом деле повезло, когда он нашел тебя, – оживленно добавила ее светлость. – И кстати, мне тоже повезло. Допустим, была бы ты юной девушкой, которую нельзя оставить одну. У Уолдерхерста не так уж много женщин-родственниц, пришлось бы мне тебя нянчить. Представь, какие проблемы создает девушка, которая сама еще ребенок! До замужества у такой одни танцы на уме, а выйдя замуж, она думает, что имеет право игнорировать свою наставницу; а ведь ей нельзя позволить выходить без сопровождения! Зато теперь Уолдерхерст смог отправиться туда, куда позвал его долг, как говорят в таких случаях; однако я могу наносить визиты и ездить куда вздумаю, в то время как ты, дорогая, вполне счастливо живешь в Полстри, играешь в леди Баунтифул[6] и помогаешь маленькой полукровке, которая ожидает ребенка. Я так и вижу, как вы с ней сидите и шьете вместе детские рубашечки и крестильные платьица.

– Да, это чудесное занятие, и оно доставляет нам радость, – ответила Эмили и умоляюще добавила: – Пожалуйста, не называйте ее маленькой полукровкой, леди Мария. Она очень милая женщина.

Леди Мария не отказала себе в том, чтобы понимающе хихикнуть, и снова поднесла к глазам лорнетку.

– В тебе есть какая-то умилительная ранневикторианская святость, Эмили Уолдерхерст. Ты напоминаешь мне леди Каслвуд, Хелен Пенденнис и Эмилию Седли[7], если убрать из них злорадность, самодовольство и глупые ужимки. В тебе есть та душевность, которую им приписывал Теккерей. Как он заблуждался, бедняга! Я не намерена вгонять тебя в краску, намекая на то, что мой племянник назвал бы «очень весомой причиной», но если бы ты не была улучшенным экземпляром героини Теккерея с ее ранневикторианской святостью, то не радовалась бы так сильно, когда тебя зовут помочь другим по столь деликатному поводу. Женщина другой породы, возможно, стала бы мегерой по отношению к маленькой миссис Осборн. Но ничего подобного даже не возникло в твоем безгрешном и незамутненном разуме. А у тебя воистину незамутненный разум, Эмили, я могла бы гордиться собой, если бы применила это слово к твоему описанию. Однако его подобрал Уолдерхерст. Ты пробудила умственные способности этого мужчины. Чудеса да и только!

Леди Мария могла бы много чего сказать об Осборнах. Она не жаловала ни одного из супругов, однако к капитану Осборну питала крайнюю антипатию.

– Он настоящий выродок, и ему не хватает ума понять, что Уолдерхерст именно потому испытывает к нему отвращение. Он вляпался в банальную дешевую интрижку и едва не нажил себе неприятностей, которые люди не прощают. Глупо в его положении задевать чувства человека, наследником которого он может стать и который, если бы не имеющаяся неприязнь, мог считать себя обязанным проявлять расположение! И дело тут не в аморальности как таковой; в наши дни рамки порядочности довольно размыты. Просто люди, у которых за душой нет ни пенни, должны соблюдать приличия. Это вопрос воспитания и манер. Вот я, дорогая, не соблюдаю никаких правил, однако у меня превосходные манеры. Если женщина хорошо воспитана, то воспитание не позволит ей нарушить библейские заповеди. Что касается самих заповедей, то не нарушать их совсем не трудно. Господи, да кто захочет их нарушать! Не убий. Не кради. Не прелюбодействуй. И так