Миллион причин умереть - Галина Владимировна Романова

– А ты? А ты знаешь?

– Нет. – Кулешов облизнул губы и, минуту потерзав их зубами, продолжил: – Когда я у него спросил, зачем ему нож, он погано так ухмыльнулся и говорит, что рано или поздно нож ему сможет пригодиться. Чертовщина какая-то...

– Именно! – Ольга поежилась под усилившимися порывами ветра и поглубже натянула шапочку. – Толенька! Так, кажется, тебя зовут. Не лезь ты во все это. Нет здесь ничего такого, за что тебе нужно идти на костер. Тебе хочется стать героем? Нет. Да и вряд ли ты на такое способен. Извини, конечно, но на меня ты произвел впечатление человека, который не знает, чего он хочет от этой жизни. А таких людей я остерегаюсь называть своими друзьями. Спасибо тебе, конечно, за предупреждение, но не думаю, что мой собственный нож с моей собственной кровью можно будет использовать против меня.

– А если против кого-нибудь еще! – с пылом воскликнул Толик, сильно оскорбившись нелестной характеристикой в свой адрес. – А если тебя попытаются убить или похитить, представив мертвой...

– Не трудись! – Ольга мрачно ухмыльнулась. – Я вот уже полгода как не числюсь в живых. И... определись наконец ты со своими желаниями и чувствами.

– И что тогда? – Толик нахохлился и исподлобья уставился на Ольгу. Неприятное чувство шевельнулось в его груди, когда он отметил, как она несказанно похорошела. – Все получится, что ли?

– Возможно...

– А у Сереги-то? – опомнившись, решился он узнать самое главное. Собственно, то, из-за чего он и мерз у ее подъезда. – У Сереги получилось?

Поначалу Ольга хотела оскорбиться. Наговорить гадостей, которые просто просились с языка. Швырнуть ему в лицо кучу обвинений в трусости, малодушии и еще бог знает в каких грехах. Да и вообще!!! Какое он имеет право намекать на то, что связывает ее с Сергеем?! Хам!!! Мелкий, трусливый хам!!!

Но Толик под пронизывающим декабрьским ветром показался ей вдруг до того несчастным, до того нуждающимся в поддержке, жалости, наконец, что она смолчала. Пару минут молча разглядывала его, трясущегося осиновым листом в своей не застегнутой наглухо куртке, с покрасневшими глазами и потрескавшимися, будто от лихорадки, губами. И Ольга вдруг, вздохнув, сказала ему совсем не то, что хотела:

– У Сереги получилось, Толик! Он просто знал, чего хотел. Он просто-напросто знал...

– И что же? – птичьим клекотом вырвался наружу его вопрос. Боль и слезы – вот что услышала Ольга в нем. И она, пожав плечами, опять же против воли и собственных правил, выдала:

– А он, Толенька, хотел меня! Только меня и никого более...

Вот так-то вот: швырнула оземь, растоптала и разметала клочки по закоулочкам!

Толик Кулешов полными слез глазами смотрел на удалявшуюся в сторону автобусной остановки Ольгу и изо всех сил старался сдержать крик, рвущийся наружу.

Почему?! Почему с ним, а не с кем-нибудь еще?! Что он такого сделал в этой жизни?! Ни разу ни с кем не подрался, никого никогда не оскорбил (во всяком случае, вслух), никому и никогда не сделал плохого. Пусть и хорошего тоже, но плохого-то не было!

А может, зря он так-то?! Может, напрасно либеральничал с хамами? Отшучивался, натыкаясь на откровенную наглость? Делал вид, что не замечает чьей-то вульгарности...

Боже правый!!! Где она, истина?! Где ее отыскать?! Где ответ на извечные вопросы: как быть и что делать?! Или поступать по законам современных крутых молодчиков, жизненное кредо которых заключается совсем в других вопросах: кого бить и кому вставить.

Он-то, он – Толик Кулешов, пусть не совершенство, но не такой же, как они! Он же всегда хотел как лучше. Допустим, в первую очередь он хотел этого лучшего для себя, но пусть кинет в него камнем тот, кто хочет иначе...

Серега... Сволочь вероломная! Гад!!! Точно так же, как и все, участвовал в этом дурацком споре! Так же, как и все, сплетничал о ней за ее спиной. И не успели они и глазом моргнуть, как Ольга оказалась в его постели.

А как же он?! Что с ним теперь?! Сколько раз за эти последние дни судьба измывалась над ним. То подарит надежду, то вновь отберет. То поманит за собой, обещая райские кущи, то дает пинка под зад в направлении адского омута. И ведь до сих пор ситуация не разрешилась.

С Ольгой-то, конечно, все – конец. А вот с Танькой...

Что же все-таки ему с ней делать? Поутру раздался телефонный звонок, и ее радостный щебет о намечающемся новогоднем застолье и куче друзей семьи – пронзительно отвратительный щебет – вновь вверг его в пучину душевного раздрая.

Это как же так можно? Разругались в пух и прах. Расстались если не врагами, но ведь расстались же! А она: «Толенька, Толенька». Словно ничего и не было. Папа тут ее еще загадочный донельзя. Сфинкс зажопинский, мать его!

Женись на ней, и все тут! А ему это надо?! Это Танькиному папе надо, а не ему. Хотя, тому тоже неизвестно, чего надобно...

В плечо его вдруг толкнули.

– Чего столбом стоишь, мужик? Закурить не найдется?

До Кулешова не сразу и дошло, кто и зачем к нему обращается. Он дернул шеей, пытаясь повернуть голову в сторону говорившего, но там – чуть сзади и левее, никого не оказалось. А человек уже навис над ним темной массой и, буравя темными глазами, отчего-то сердито вновь вопрошал:

– Закурить-то, спрашиваю, не найдется?

– А-а?

– Глухой, что ли?..

Сцена сильно напоминала эпизод из любимого фильма детства «Бриллиантовая рука». С той лишь разницей, что вместо лета была зима и у Толика не было бриллиантов в гипсе, как, впрочем, и самого гипса не было. А вот персонаж, стоящий напротив, был очень даже колоритен. Глаза не прикрывали темные очки (хотя уж лучше бы и прикрыли – таким холодом из них сквозило, замерзнуть можно). В руках мужчина не держал цепочку. Но в остальном...

Зловещее, именно что-то зловещее почудилось Толику в облике незнакомца. Высокий, гибкий. Черное длинное пальто. Спортивная черная шапочка, надвинутая на самые брови. Руки в карманах. Половина лица прикрыта черным же шарфом. И только глаза... Чертовщина просто какая-то, а не взгляд, цвета непонятного, что-то перекатывается там серо-стальное. Будто расплавленный свинец или волны холодной, начинающей подмерзать воды. Эти самые гадкие глаза заморозили Толика до самых костей...

– Нет, не глухой, но не курю. – Толик справился после недолгого замешательства с оцепенением и отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен.

Но незнакомец и не думал оставлять его в покое.

– Который час? – снова возник он в поле его зрения.

– Пять часов вечера, – пробубнил Кулешов и решительно направился со двора, но метров через шесть остановился и, обернувшись на следовавшего за ним по пятам мужчину, язвительно добавил: – То бишь семнадцать ноль-ноль. Что-нибудь еще?

– Да нет, все в порядке, брат. – Тот все-таки выудил руку из кармана и протянул ее Толику со словами: – С наступающим. Извини, если что не так. Тут приехал к родственникам в гости, а дома никого. Смотрю, ты с девушкой разговариваешь. Нервничаешь. Дай, думаю, пожелаю человеку счастливого Нового года. Ты не против?