Свет за окном - Люсинда Райли

– Может, умрет, а может, и нет. Но не исключено, – сказал Эдуард, не сводя с Конни взгляда своих светло-карих глаз, – что благодаря сегодняшнему вечеру я смогу спасти несколько человек. Эти люди, их, пожалуй, с десяток, собираются в одном доме неподалеку отсюда, – и теперь мне стало известно, что нацисты намечают там облаву, и я смогу этих людей предупредить. Таким образом, они не только сами избегнут ареста, но помогут другим смельчакам, которые связаны с ними подпольем, – а таких сотни.

– Каким образом? – недоверчиво спросила Конни.

– Имена людей, причастных к этому подразделению группы «Натуралист», под пыткой назвал человек, которого схватили в ходе последних арестов. Пока ты ходила пудрить свой нос, Фальк мне об этом сболтнул. Я хорошо его знаю – он становится очень разговорчивым, когда выпьет, и не может сдержать торжества. И так заносчив, что выдает себя снова и снова. Хочет показать, как отлично справляется со своей работой. Хотя, правду сказать, – вздохнул он, – Фальк и в самом деле хороший – слишком хороший – профессионал.

Глядя ему в глаза, Конни ответила не сразу. Ей так хотелось ему верить!

– Прошу тебя, Эдуард, умоляю тебя, скажи, на кого ты работаешь, – и тогда я хотя бы смогу спать по ночам, зная, что не предавала своей страны!

– Нет, – покачал он головой. – Сказать этого я не вправе. Ты просто должна мне верить. А кроме того, не исключено, что скоро ты получишь подтверждение моей правоты совсем из другого источника – и, возможно, скорее, чем думаешь. Ведь нашего друга Фалька мы наблюдали сегодня отнюдь не в последний раз. Если в дальнейшем он станет хвастаться новыми арестами, то тогда да, я, как ты подозреваешь, предатель. Но если явка, о которой я тебе говорил, когда туда нагрянет гестапо, окажется пуста, то не сделать ли вывод, что я сказал правду? Констанс, – Эдуард снова вздохнул, – я согласен, тебе сейчас очень трудно. Ты эту дорогу не выбирала. Но могу уверить тебя, как уверял уже раньше: мы с тобой боремся в одном стане.

– Если бы ты только открыл, на кого работаешь!

– И поставил под удар твою жизнь и жизнь многих других людей? – покачал головой Эдуард. – Нет, Констанс, всех подробностей не знает даже Софи, и так тому и быть. Ведь теперь, похоже, ставки поднялись еще выше. Фредерик, брат Фалька, входит в элитное подразделение офицеров СС при СД, разведывательной единице гестапо. Подчиняется он фигурам на самом верху. Если и он зачастит к нам в дом, следует вести себя еще более осторожно.

– Как видно, Софи необыкновенно ему понравилась, и, что еще хуже, он понравился ей.

– Я говорил, что братья – из прусских аристократов? Оба воспитанны и образованны, но поневоле отметишь, до какой степени они разные. Фредерик – интеллектуал, мыслитель… – Эдуард сделал паузу и поймал ее взгляд. – Не будь он нашим врагом, он бы и мне понравился.

Они помолчали, думая каждый о своем.

– Что касается Софи, – прервал молчание Эдуард, – она неопытна и крайне наивна. Мы всегда всеми силами защищали ее от мира, сначала родители, теперь я. Совсем не разбирается ни в любви, ни в мужчинах. Остается надеяться, что Фредерик в самом ближайшем будущем вернется в Германию. Я, конечно, тоже заметил, что между ними вспыхнула искра…

– А что прикажешь мне делать с Фальком? – спросила наконец Конни. – Эдуард, я замужняя женщина!

Покачивая в ладонях пузатую коньячную рюмку, Эдуард какое-то время удерживал ее взгляд.

– Мы ведь уже договорились, не так ли, что притворство бывает необходимо. Задай себе следующий вопрос, Констанс. Представь, что я возглавляю группу, в которую тебя направили, и приказываю тебе поддерживать и развивать отношения с Фальком в надежде на то, что он ненароком сболтнет что-то важное, что пойдет на пользу нашему делу, – в этом случае ты могла бы сказать мне «нет»?

Конни отвела взгляд. Она очень хорошо понимала, что он имеет в виду.

– В этих обстоятельствах, конечно же, я бы не отказалась.

– Ну так вымети из сердца все личное, отстранись от происходящего, как актриса, и всякий раз, оказавшись перед Фальком, помни, что на кону дело куда важнее, чем твое отвращение к нему. Я, например, делаю это сутками напролет.

– А разве тебя не трогает, что твои соотечественники считают тебя предателем?

– Еще как трогает, Констанс. Но разве суть в этом? Не в пример больше волнует меня, что мои соотечественники томятся в тюрьмах, что их пытают и унижают, что их в конце концов убивают. По сравнению с этим моя участь – и моя репутация – сущий пустяк. А теперь, – Эдуард встал, – я должен тебя покинуть. У меня дела.

И, коротко улыбнувшись, вышел из комнаты.

Хотя доказательств, что именно Эдуард предупредил подпольщиков о грозящих им арестах, не было и быть не могло, братья фон Вендорф, через несколько дней придя к ним ужинать, кисло поведали, что операция сорвалась. Фальк, тот был попросту вне себя, – может быть, потому, что брат стал свидетелем его неудачи. Вообще говоря, враждебность, какую Фальк выказывал к Фредерику, бросалась в глаза, представляя собой типичный и ярко выраженный случай нездорового родственного соперничества. Фредерик и в карьере взлетел выше, и в прочих отношениях превосходил брата. Так что вполне вероятно, жестокость, какой Фальк славился по отношению к тем, кто попался в расставленные им сети, объяснялась и подпитывалась отчаянным пониманием, что он всегда будет только вторым.

– Сопротивление – сущая головная боль, и чем дальше, тем хуже, – ворчал Фальк за супом. – Не далее чем вчера партизаны устроили нападение на немецкий конвой в Ле-Мане, перестреляли людей, забрали оружие.

– Действуют они слаженно, этого не отнимешь, – кивнул Фредерик.

– Наверняка в нашей среде работают их шпионы. Иначе откуда им знать, где и когда атаковать? Нужно найти это слабое звено, брат.

– Если кому это по силам, так только тебе, – отозвался Фредерик.

В тот вечер Фальк ушел рано, объявив, что у него дела в управлении. Конни слабо утешало то, что, поглощенный планами придушить Сопротивление, он уделял ей меньше внимания. Все равно пришлось два часа выслушивать, что и как он собирается сделать. Фредерик же, сказав, что побудет еще немного, переместился с Софи и Эдуардом в гостиную, а Конни под предлогом усталости поднялась к себе. Усталость, впрочем, была не вымышленная, ибо притворство – занятие весьма утомительное.

В Париже, этом прекраснейшем из городов мира, ей было одиноко как никогда. Новостей, кроме как в пропагандистских вишистских газетах, прочесть было негде, и создавалось впечатление полной отрезанности от мира. Она понятия не имела, как идут дела у союзников, и произошло ли открытие второго фронта, о котором так много говорили, когда она вылетала во Францию.

Эдуард эти темы обсуждать с ней отказывался наотрез, да и дома бывал нечасто – по утрам, спустившись к завтраку, они с Софи узнавали, что он уже отбыл. Ну конечно же, думала Конни, если он сообщил в Сектор «Ф», где она, они постараются с ней связаться? Не могут же они предоставить ей возможность жить в сибаритстве и роскоши, когда она выучена убивать!