Энни из Грин Гейблз - Люси Мод Монтгомери

– Постараюсь стать примерной ученицей, – без особого энтузиазма в голосе сказала Энни. – Это, должно быть, довольно скучно! Мистер Филлипс отметил, что Минни Эндрюс – примерная ученица, а она лишена всякого воображения, и в ней мало жизни. Она просто… зануда и, к тому же, неряха! Мне кажется, ей всё время скучно… Ну, пойду окружным путём. Не могу в одиночестве идти по Тропе Берёз: всё время придётся утирать горькие слёзы.

В школе Энни встретили с распростёртыми объятиями. Всем не хватало её фантазии во время игр, её голоса, когда пели, и её артистических способностей, когда читали вслух книги.

Руби Джиллис подарила её, во время евангельских чтений, три голубых кисточки от своей вышивки; Элла-Мэй МакФерсон – жёлтую фиалку гигантских размеров, вырезанную из обложки цветочного каталога, – подобная наклейка на парте высоко ценилась среди школьников Эвонли; София Слоан предложила научить её вязанию нового вида кружев, которыми так хорошо украшать фартучки. Катя Боултер дала ей флакончик из-под духов, чтобы держать в нём воду для грифельной доски, а Джулия Белл старательно вывела на розовой промокашке, с зазубринами по краям, следующее послание:

К Энни

Если сумерки опустят вдруг вуаль,

Приколов большими звёздами в округе, —

Вспомните вы о своей подруге,

Чтобы вблизи, но только смотрит вдаль!..

– Какое счастье, когда вас ценят, – с восторгом призналась Энни Марилле тем вечером.

Но не только девочки Эвонли признавали Энни. Когда после ланча она вернулась на своё место, а мистер Филлипс посадил её с примерной ученицей, Минни Эндрюс, она обнаружила на парте перед собой огромное, «медовое» яблоко. Энни уже собиралась с наслаждением вонзить в него свои зубы, когда вдруг вспомнила, что единственное место, где такие растут – это сад старого Блифа по другую сторону Озера Сверкающих вод. Энни бросила яблоко, как если бы это был раскалённый уголь, и брезгливо вытерла пальцы о носовой платок. Оно так и пролежало на её парте до следующего утра, пока маленький Тимоти Эндрюс, который подмёл класс и зажёг свет, не конфисковал его в качестве своего трофея. Грифельный карандаш Чарли Слоана, старательно обёрнутый в красную и жёлтую бумагу с полосками, стоивший не один цент, как обычные карандаши, а целых два, был встречен более благосклонно; Чарли прислал его после перерыва на ланч… Энни это очень обрадовало, и она наградила мальчика милой улыбкой, что сразу вознесло его, неизбалованного её вниманием, на «седьмое небо» и заставило наделать в диктанте кучу ужасных ошибок. Мистер Филлипс даже оставил его после уроков всё переписать.

Но так же, как и «триумф Цезаря разбился о предательство Брута», так и отсутствие даров и даже простого внимания со стороны Дианы Берри, сидевшей с Джерти Пай, омрачало маленькую победу Энни.

– Могла бы хоть улыбнуться мне! – посетовала она Марилле вечером после школы.

Но на следующее утро Энни получила аккуратно сложенную записку и маленькую посылочку. Девочка прочла:

«Дорогая Энни (не пишу «моя бывшая подруга»), мама запретила мне играть и разговаривать с вами даже в школе. Это не моя вина, и не сердитесь сильно, ведь я люблю Вас ничуть не меньше, чем раньше. Страшно скучаю! Так бы хотелось поделиться с Вами моими маленькими секретами! А Джерти Пай мне ни капельки не нравится. Я сделала Вам закладку для книг из китайской шёлковой бумаги красного цвета. Они сейчас в большой моде, и только три девочки в нашем классе знают, как их делать. Когда посмотрите на неё – вспомните свою Диану!

Искренне Ваша

ДИАНА БЕРРИ»

Энни дочитала это маленькое послание до конца, поцеловала закладку и быстро, за зданием школы настрочила следующий ответ:

«Моя единственная, возлюбленная Диана! Конечно же, я не сержусь на Вас, ведь Вы должны повиноваться своей матушке. Наши души всё равно вместе. Навсегда сохраню Ваш подарок! Минни Эндрюс – харошая девочка, хотя у неё напрочь отсутствует всякое воображение. Но после того, как я удостоилась чести быть Вашей лучшей подругой, я не могу стать ею для Минни. Извените за ошибки: я ещё не сильна в орфографии, хотя и стараюсь, и уже есть прогрес!

Ваша до гробовой доски,

Энни или Корделия Ширли.

P.S. Сегодня ночью буду спать с вашим письмом под подушкой!

Э. или К.Ш.»

Марилла пессимистично ожидала новых проблем, как только Энни вновь начала посещать школу. Но ничего из ряда вон выходящего не произошло. Может быть, девочка переняла примерное поведение у Минни Эндрюс? По крайней мере, взаимоотношения с мистером Филлипсом значительно улучшились. Она полностью ушла в учёбу, желая не отставать от Гильберта Блифа, а может и перегнать его. Вскоре их соперничество в учёбе стало очевидно. Со стороны Гильберта это было скорее дружеское соревнование; но, к сожалению, Энни подогревала в себе старое чувство неприязни, что, разумеется, не делало ей чести. Она была максималисткой и в любви, и в ненависти. Едва ли она призналась бы даже самой себе в том, что соперничает с Гильбертом: упрямица упорно внушала себе, что он для неё – «пустое» место. Но факт соперничества оставался налицо, и лавры доставались то ей, то ему. То Гильберт удостаивался похвалы во время упражнений по орфографии, – то Энни, упрямо тряхнув своими рыжими косами, его полностью затмевала. Однажды Гильберт блестяще справился со всеми заданиями, и его имя даже написали на доске почёта. На следующее утро Энни, одолевшая десятичные дроби в жестокой битве накануне вечером, одержала над ним верх. Но в один роковой день имена их были написаны рядом друг с другом на доске почёта. Хорошо ещё, что не на стене школы с припиской: «Обратите внимание!» Но Энни всё равно была убита, Гильберт же – торжествовал. А сколько треволнений доставили им проверочные экзамены, которые устраивались в конце каждого месяца!

В первый месяц Гильберт набрал на три балла больше, но во второй – она обошла его на целых пять. Однако, торжествовала она недолго: когда Гильберт от души поздравил её с успехом на глазах у всей школы, победная улыбка мгновенно слетела с её губ. Лучше б он ощутил всю боль своего поражения!

Возможно, мистер Филлипс и не являлся хорошим педагогом; но любая ученица, которая, подобно Энни взялась бы за науку с подобным рвением, непременно преуспела бы под руководством всякого учителя, независимо от его квалификации. К концу семестра Энни и Гильберт были переведены в пятый класс. Также им дозволили изучать факультативно начала геометрии, алгебры, а также латынь и французский язык. Геометрия стала для Энни «битвой при Ватерлоо».

– Кошмарный предмет, Марилла! – жаловалась она. – Никак у меня одно с другим не сходится… Вообще, никакого простора для воображения! Мистер Филлипс даже сказал, что в геометрии я – круглый ноль… А Гил, – ну, то есть, некоторые ученики, – на лихом коне! Всё это ужасно, Марилла… Даже Диана меня опередила! Но это – пусть, против её победы надо мной я ничего не имею! Несмотря на то, что отныне мы – чужие, я всё ещё люблю её неугасимой любовью! Иногда мне становится очень грустно без неё. Но, Марилла, могу ли я впадать в уныние надолго, когда вокруг – столько интересного?!