Цыганская магия - Барбара Картленд

Однако она понимала, заметив, как злобно сверкали глаза великой герцогини, что как только король уедет, ее, Летицию, ждет тяжкая расплата за сегодняшнее счастье. Но все грядущие неприятности казались далекими и нереальными.

Дом их был совсем рядом, а потому принцесса Ольга с дочерьми пошли пешком через сад, хотя, как считала сама принцесса, было бы приличнее отъехать от дворца в карете.

— Поскольку кареты у нас нет, мама, — со смехом заметила Мари-Генриетта, — прогуляемся после бала!

Наступило молчание, и девушки подумали об одном и том же: если бы великая герцогиня хотела соблюсти приличия, она вполне могла бы послать за ними карету.

Но спускаясь по лестнице парадного входа, по обе стороны которой стояли и кланялись слуги, Летиция, переполненная счастьем, даже не заметила, что они с сестрой и матерью единственные, кто уходит с бала пешком.

Тут Мари-Генриетта взяла принцессу Ольгу за руку и сказала:

— Итак, Золушка, а это относится к каждой из нас, мама, возвращается домой, на кухню, чистить грязные горшки и сковородки!

Принцесса Ольга рассмеялась, но смех этот прозвучал невесело, и лишь войдя в свой маленький домик, она заметила Летиции:

— Я могу понять, дорогая, что ты нашла короля Виктора весьма привлекательным, но боюсь, как бы всем нам не пришлось страдать из-за вашей довольно длительной прогулки по саду.

Летиция усилием воли заставила себя вслушаться в слова матери.

— Что ты имеешь в виду, мама?

— Кузина Августина была просто в бешенстве и заявила мне: «Ваша дочь вела себя совершенно непристойным образом, Ольга! И совершила тем самым роковую ошибку. Я позабочусь о том, чтоб подобное больше никогда не повторилось».

Настала пауза. Затем Мари-Генриетта спросила:

— Как думаешь, что она замышляет? Переселить нас куда-нибудь подальше от дворца или же вовсе выгнать из Овенштадта?

— Ну не думаю, чтобы она зашла так далеко, — ответила принцесса Ольга. — Но она вполне может отобрать у нас этот дом, и хотя я… не хотела бы говорить вам об этом, но мне… страшно.

Это было совсем не похоже на мать, и Летиция порывисто обняла ее за шею.

— О, мама! Прости меня! — воскликнула она. — Знаю, я поступила необдуманно, но у меня… не было сил отказать королю.

— Понимаю тебя, дорогая, — заметила принцесса Ольга. — И однако же он вернется к себе, в Звотану, и позабудет о нас. Мы же остаемся здесь.

Секунду Летиция колебалась — стоит ли рассказывать матери о том, что задумал король.

Затем, решив, что тогда придется рассказывать все, пришла к выводу не посвящать принцессу Ольгу в свои планы.

После паузы Летиция сказала:

— Знаешь, мне все же как-то не верится, мама, что дела наши обстоят столь уж скверно. В последнее время у меня появилось ощущение, что папа видит все и оберегает нас. А кто, как не папа, может противостоять кузине Августине?

И тут девушка поняла, что нашла верные слова.

— Ты права, дорогая, — ответила мать. — Конечно, папа все видит и заботится о нас. И защитит, что бы ни случилось. И совершенно непростительно с моей стороны забыть об этом.

— Ненавижу эту Августину! — пылко воскликнула вдруг Мари-Генриетта. — Она превратила нашу жизнь в сплошное несчастье и вечно все портит! Я видела, как она вся так и перекосилась от злости, когда заметила, что молодой симпатичный принц Ивор из Саксонии пригласил меня на танец в третий раз!

Ее слова отвлекли внимание принцессы от Летиции.

— Рада, что тебе понравился Ивор, — сказала она. — Когда ваш отец был жив, мы часто виделись с его родителями. Совершенно очаровательные люди!

— Кажется, он собрался… навестить меня на следующей неделе, — застеснявшись, сказала Мари-Генриетта.

Девушка сильно покраснела, и чтобы скрыть смущение, торопливо поцеловала мать и сестру и выбежала из комнаты.

— Прошу тебя, не волнуйся так, мама! — взмолилась Летиция. — Чутье подсказывает мне, а оно меня никогда еще не подводило, ведь я цыганка, что всех нас впереди ожидает счастье… совсем рядом, где-то за углом…

Мать улыбнулась.

— Ну вот ты меня и развеселила, дорогая! Отныне буду думать только о самых приятных вещах, о том, что произошло на балу, и забуду кузину Августину, обещаю.

Они вместе поднялись наверх. Однако, войдя к себе в комнату, Летиция вдруг подумала: а не слишком ли оптимистично рассуждала она о будущем и не вселила ли несбыточные надежды в сердца своих близких?..

Но тут она вспомнила слова короля, ту сладостную дрожь, охватившую ее, когда он коснулся губами маленького шрама на запястье, и снова ощутила себя влюбленной, и любовью этой был полон весь мир.

Она опасалась, что, проснувшись, снова почувствует себя несчастной, но этого не случилось. Она открыла глаза, увидела золотистые лучи солнца, пробивавшиеся в щелку между шторами, и радость наполнила ее.

Летиция снова стала думать о короле и разглядывать крохотный шрам на руке, но тут дверь распахнулась, и в спальню ворвалась Мари-Генриетта.

— Вставай, Летиция! — крикнула она. — И поживее! Тут такое происходит!

— Что случилось? — спросила Летиция, садясь в постели.

— Поскольку король не сделал предложение Стефани, она не поедет с ним в ратушу в одной карете. Поедет в другой, с нашей мамой, и мы едем с ними!

Сердце у Летиции так и замерло от радостного предвкушения.

Король не сделал предложения Стефани и сегодня уезжает. Но она увидит его еще раз!

Кроме того, событие само по себе неслыханное — впервые со дня смерти отца им разрешено присутствовать на официальной церемонии в честь высокого гостя.

Летиция знала, как счастлива будет мать после долгих лет унижения и забвения слышать приветственные крики людей, стоящих по обе стороны дороги.

— Скорее, поторапливайся! — говорила Мари-Генриетта. И с этими словами умчалась к себе в спальню.

Летиция умылась и начала судорожно соображать, что же надеть.

Выбор был более чем скромен. Впрочем, не важно. Главное — король увидит ее!..

Наконец она остановилась на белом платье, хоть и не новом, но дорогом и некогда очень модном и красивом. Принцесса Ольга купила его дочери несколько лет назад.

За это время девушка переделала его, удлинила кружевной оборкой, отрезанной от другого платья, и украсила поясом, сделанным из шифонового шарфика матери.

Пояс был темно-розовый, и она надеялась, что он напомнит королю ее цыганский наряд — ярко-красную юбку и платок, что были на ней во время свадебной церемонии.

Торопливо она приколола к шляпке, украшенной лентами, несколько белых роз, чтоб оживить ее.