Жажда жизни. Биографический роман о Винсенте Ван Гоге - Ирвинг Стоун

К тому времени, когда Винсент собрался поехать в Гаагу, Терстех уже добился успеха. Мауве, Нейхейс, Израэльс, Якоб и Биллем Марисы, Босбоом и Бломмерс не только продали через Гупиля за большие деньги все свои картины, но вскоре обещали стать классиками.

Минхер Терстех был красивый мужчина в староголландском духе: крупные, энергичные черты лица, высокий лоб, каштановые, зачесанные назад волосы, плоская, изящно подстриженная, растущая от самых ушей борода и ясные, серо– голубые, как голландское небо, глаза. Он носил просторный черный сюртук в стиле принца Альберта, широкие, закрывавшие штиблеты брюки в полоску, высокий воротничок и черный галстук, который ему каждое утро завязывала жена.

Терстех любил Винсента, и когда юношу перевели в лондонское отделение фирмы Гупиля, он дал ему теплое рекомендательное письмо к тамошнему управляющему. Он выслал Винсенту в Боринаж книги «Упражнения углем» и «Курс рисования» Барга, так как знал, что это принесет молодому художнику пользу. Пока гаагское отделение фирмы Гупиля принадлежало дяде Винсенту Ван Гогу, Винсент мог не сомневаться в расположении Терстеха. Он был не такой человек, которого надо учить, как вести дело.

Галерея Гупиля помещалась на Плаатсе, самой аристократической площади Гааги, в доме 20. Отсюда было рукой подать до Гаагского замка, вокруг которого начала строиться Гаага, – тут был и средневековый дворик, и ров, превращенный теперь в прекрасное озеро, а на задах – Маурицхейс, где висели картины Рубенса, Хальса, Рембрандта и малых голландских мастеров.

С вокзала Винсент пошел по узенькой, извилистой и многолюдной Вагенстраат, пересек Плейн и Бинненхоф у замка и оказался на Плаатсе. В последний раз он вышел из здания фирмы Гупиля восемь лет назад; волна горечи захлестнула душу и тело Винсента, оглушила его.

Восемь лет назад! Тогда все любили его, гордились им. Он был любимым племянником дяди Винсента. Никто не сомневался, что он не только заменит дядю в делах, но и станет его наследником. Он мог бы быть сейчас могущественным и богатым, всеми уважаемым человеком. А со временем он забрал бы в свои руки крупнейшие в Европе картинные галереи.

Что же случилось с ним?

Он не стал терять времени, раздумывая над этим вопросом, а пересек Плаатс и вошел в здание фирмы. Здесь на всем лежала печать роскоши и утонченности, о которых Винсент уже успел и забыть. В своем черном вельветовом костюме мастерового он сразу почувствовал себя нищим и жалким. Нижний этаж здания целиком занимал огромный салон, задрапированный тяжелыми кремовыми занавесями, над ним был другой салон, поменьше, со стеклянным потолком, а еще выше находилась особая маленькая галерея, только для посвященных. На втором этаже, куда вела широкая лестница, помещалась контора Терстеха и его квартира. Стены над лестницей были сплошь увешаны картинами.

Все в галерее говорило о богатстве и высокой культуре. Приказчики были великолепно вымуштрованы и отличались изысканными манерами. Полотна висели в дорогих рамах, на фоне великолепной драпировки. Винсент ощутил под ногами мягкие роскошные ковры, и ему вспомнилось, что стулья, скромно расставленные по углам, – это ценнейшая старинная мебель. Он подумал о своих рисунках, где были изображены оборванные углекопы, выходящие из шахты, их жены, которые, согнувшись, собирают терриль, брабантские землекопы и пахари. Можно ли будет, подумал он, когда—нибудь выставить на продажу его скромные рисунки здесь, в этом пышном дворце искусства?

Пожалуй, что немыслимо.

Он замер на месте, с восхищением рассматривая голову овцы, написанную Мауве. Приказчики негромко разговаривали между собой у стола с эстампами, и никто из них, взглянув на платье Винсента, не дал себе труда спросить, что ему угодно. Терстех, распоряжавшийся развешиванием картин в маленькой галерее, спустился в главный зал. Винсент не заметил его.

Терстех остановился на нижней ступеньке и разглядывал своего бывшего служащего. Ему бросились в глава коротко остриженные волосы, рыжая щетина на щеках, грубые крестьянские башмаки, одежда мастерового, отсутствие галстука и громоздкий узел, зажатый под мышкой. В Винсенте чувствовалось что—то неуклюжее, нескладное, и здесь, в изысканной обстановке салона, это было особенно заметно.

– Ну, Винсент, – сказал Терстех, бесшумно ступая по мягкому ковру. – Я вижу, ты любуешься нашими полотнами.

Винсент быстро обернулся.

– Ах, они просто чудесны! Как поживаете, минхер Терстех? Мои старики просили вам кланяться.

И они пожали друг другу руки, протянув их через бездну восьми лет.

– Вы прекрасно выглядите, минхер Терстех. Даже лучше, чем в то время, когда я видел вас в последний раз.

– Да, годы идут мне на пользу, Винсент. Поэтому я не старею. Ну, пойдем ко мне в кабинет.

Винсент последовал за ним по широкой лестнице и все время спотыкался, потому что не мог оторвать глаз от полотен, висевших на стенах. После тех коротких часов, которые он провел вместе о Тео в Брюсселе, он впервые видел настоящую живопись. Он был ошеломлен. Терстех распахнул дверь своего кабинета и пригласил Винсента войти.

– Садись, пожалуйста, Винсент, – сказал он, видя, что Винсент не может оторвать глаз от картины Вейсенбруха, которого он до тех пор не знал. Винсент сел, уронив на поя свой узел, поднял его и положил на полированный письменный стол Терстеха.

– Я привез вам книги, которые вы так любезно одолжили мне, минхер Терстех.

Он развязал узел, отодвинул в сторону рубашку в носки, вынул книгу « Упражнения углем» и положил ее на стол.

– Я много работал над рисунком и очень благодарен вам за эту книгу.

– Покажи—ка мне твои копии, – сказал Терстех, приступая к главному.

Винсент разобрал стопку бумаг и достал те рисунки, которые он сделал в Боринаже. Терстех хранил молчание. Винсент быстро подсунул ему другую серию, сделанную уже в Эттене. Разглядывая ее, Терстех временами неопределенно хмыкал, но не говорил ни слова. Тогда Винсент вынул третью серию рисунков – их он сделал перед самым отъездом в Гаагу. Терстех заинтересовался.

– Вот хорошая линия, – сказал он об одном рисунке. – Мне нравится, как ты делаешь тени, – заметил он о другом. – Ты почти что добился того, что надо.

– Я и сам чувствую, что это неплохо, – сказал Винсент.

Он показал Терстеху уже все свои работы и ждал, что тот скажет.

– Да, Винсент, – заговорил Терстех, положив свои длинные, тонкие руки на стол и слегка барабаня по нему пальцами, – ты немного продвинулся вперед. Не слишком, но все же продвинулся. Я было испугался, глядя на твои первые рисунки... Но по ним видно, что ты по крайней мере стараешься.

– Стараюсь – и только? Одно старание? И никаких способностей?

Винсент знал, что этого вопроса задавать не следует, но он не мог удержаться.

– По—моему, о способностях говорить еще рано, Винсент.

– Что ж, быть может, это верно. Я привез еще несколько оригинальных рисунков. Не хотите ли посмотреть их?