Лёд Апокалипсиса - Тимофей Кулабухов

воде они отыщут сахар, размножатся и переработают его в спирт. Давать браге осветлиться (то есть выпасть дрожжам в осадок), собрать их и снова использовать. Сахар по домам тоже наверняка есть. Как делать самогон даже я себе представляю, плюс у бабки имелись три затёртых мануала «Самогоноварение для личных целей», «Исторический взгляд на винокурение с иллюстрациями», «Виноделие в рецептах». С другой стороны, зачем мне алкоголизм на новой базе? Директор Виталик первый и начнёт. В жопу. Пока отложил. Дрожжи только для хлебопекарного дела.

В целом, бабка была зажиточной. Нашли в запертой прикроватной тумбочке коробку золотых и серебряных цепочек, крестиков, сережек, колец. Явно не с «её плеча». Возьмём, чего уж там. В подвале нашелся сахар, целых восемь мешков (два — страшные, потемневшие, но полные). А ещё крупы, консервы, ворованные товары из местного магазина, посуда, мебель (ценности не представляет), куча старой одежды, оргтехники и телефонов, тетрадка залогов (бабка давала в долг наподобие ломбарда). Кстати — самих денег не нашли, спрятаны хорошо. Ну и пёс с ними. Много икон, трогать не стали.

Тащили награбленное в подвал. Раскладывали железнодорожные матрасы вперемежку с найденными в домах, оборудовали кучу спальных мест. Одеяла. Готовили по-деревенски, в чугунках — кашу с тушенкой.

Вскрыли в общей сложности дюжину домов.

Я сидел в директорском кресле, рисовал схему, сверяя с навигатором, принимал доклады, прикидывал, чего ценного нашли. Для первого дня неплохо. Будем, как говорил Моргунов, тренироваться на кошках. В смысле в деревне нет гопников, дома одноэтажные, раскапывай и мародёрь. Так и научатся понемногу.

Следуя чьей-то идее (не моей), новообращенные сталкеры старательно тащили «в нору» ковры.

Когда в подвал набилась чёртова дюжина мужиков (натурально, наша тройка, тройка копарей с Барменом, шесть студентов, плюс бомж, итого тринадцать рыл), потных и вонючих после трудного дня и принялись разуваться на этих коврах, развешивать носки, запах стоял такой что слезу вышибало. Попросил курящих закурить прямо тут. Первым сигарету достал Хакас. Надо срочно что-то придумать по постирушкам, иначе можно дуба врезать от этой вонищи.

Впрочем, человек не скотина, ко всему привыкает. Сходил на чердак, вышел на связь, запер двери вокзала, обошёл здание. Сегодня выставим дежурного следить за огнём и обстановкой. Двери в подвал по-прежнему держали приоткрытыми, чтобы не угореть, никакой вентиляции в стареньком подвале создателями не было заложено.

Кабыр слушал плеер. Позавчера впервые увидел, что он курил. Видимо — редко. Теперь — что он слушает музыку на крошечном плеере, неторопливо и вдумчиво пролистывая треки. Денис вслух предположил, что там песни чукотских шаманов и якутские народные, однако там была флешка Арии и Кипелова, другая — странный сборник русского рока. Ну, почему бы и нет.

Кушали кашу, пили крепкий чай с травами, заваренный в бидоне (самовар так и не был найден), бытовыми вопросами взялся командовать студент Мартынов, с залысинами и ранними морщинами на морде лица (его все называли Джордж Мартин, он не возражал), хотя его завхозом никто не назначал. Всё получилось как-то само. Постепенно улеглись спать. Ночью какая-то скотина надрывно храпела. Надо будет из аптечки берушами запастись, видел такие, из вспененного полиуретана. Другой защиты от храпа придумать не могу. И таскать с собой, от всяких храпунов.

Лежал и думал. О Лизе. Арине. О застреленном Аязе. Умершем в горячечном бреду Алике. Мысль перетекла в то, как доставить уголь на базу. Завтра одну группу поставлю копать траншею от вокзала в сторону ангара с одновременным исследованием содержимого вагона. Так сказать, «в срезе». В вагонах редко возят что-то чересчур ценное, зато его эпически много. Мешки с какао-порошком? Зато сразу тридцать тонн. Такого количества должно хватит чтобы выпекать шоколадную выпечку до конца суперзимы.

Как же уголь допереть? Вот бы рельсы расчистить. А что? Возле Завода своя нитка! Доехать с помпой, как на хрониках гражданской войны. Сколько усилий уйдет чтобы расчистить семь километром путей, покрытых слоем снега, плотного, лежалого, высотой от трех до восьми метров? До-хре-на. А если растопить снег, используя тот же уголь? Не факт, что удастся запустить локомотив, собрать составы, перенаправить стрелки. Идея — шляпа.

Снег, снег, снег. Снежок. Ледник. Лёд. Вообще по снегу ездят снегоходы, разные болотоходы тоже. Вот только тут их нет, это же средняя полоса России, а не север Сибири. У тех хотя бы инфраструктура для ледникового периода готовая. Зато жрать нечего. Итак. Снегоходов нет. Что может быть использовано как снегоходы?

В детстве в журнале «ЮТ для умелых рук» видел картинки о том, что снегоход можно сделать из обычной «нивы». Берутся автомобильные камеры, в них вставляется ещё слой камер, всё без покрышки. Это счастье надувается как презерватив с водой. Становится громадным. Усиливается всякой синей изолентой, крепится на машину как колеса бигфута и она не проваливается в снег. На картинке всё чудесно. Только как вставить камеру в камеру? Точно она надуется? И как эти мегакамеры пристроить на диск? Как такие колёса поместятся в пространстве для обычного колеса? Выходит, переделывать ходовую или резать кузов. А знаешь, спросил я сам себя, сколько у меня в наличии автомехаников? Ноль. Лично я могу аккумулятор сменить. Лампочки поменять в фарах. Свечи. Колесо. Прокладку под корпусом термостата (после просмотра обучающего видео на ютубе, которого теперь нет). Но перебрать ходовую — за гранью. Выходит, задачу собрать вездеход не осилю. А может, на химическом заводе есть что-то подобное? Автопарк там странный, явно начальство баловалось всякой охотой и рыбалкой.

Представил себе «паджеро спорт» с огромными колесами, играючи перепрыгивающее сугробы. За рулем был Андрей, живой, здоровый, с золотым зубом. Он пел колыбельную на немецком и обещал больше не включать радио. «О, Андрей, а я думал тебя убили!», хотел было сказать, когда понял, что незаметно провалился в сон со странными сновидениями.

* * *

Хакас укрылся в кроне ближайших кустов, прикрывать нас со средней дистанции.

Одинокий хутор, пара домишек на возвышенности, занесены не сильно. Пришли, проверяя по кругу все объекты на карте. Пауер-бэнк почти сел, но помогал существенно. Один из домов курил дымком, малозаметным в снегопаде.

Мы постучали. Я впереди, повернут полубоком, топор воткнут в снег. Открыл крепкий мужичок в красной спортивной форме.

— Доброго здоровья, хозяин. Познакомиться пришли.

Он посмотрел устало, зачем-то кивнул.

— Ну, меня Мстислав зовут. Только придержите свои шутки про Ростроповича.

— Как можно, я про князя хотел. Антон, это Денис. У нас лагерь выживших на окраине города. Называемся имени Фрунзе.

— Аааа… Ретрограды. У нас когда-то был альпинистский отряд имени Буденного. Не понимаю какое отношение имеет усатый кавалерист к альпспорту. А ваш Фрунзе?

— Честно говоря, тоже подбросили как кукушонка. Просто совпадение. Без особого смысла.

— Вся наша жизнь совпадение без этого самого смысла.

— Да, жизнь странная штука.

— Нелепые разговоры посреди зимнего лета. Ну, что мы стоим в дверях? Проходите, что ли. Чем-чем, а продуктами не обделён. Накормлю, напою. А вы не видели тут медведя, пока гуляли?

— Гм. Медведя? Нет. Это самое. Может только на пару минут, погреться, познакомится. Денис, я зайду, а ты поищи, где там наш товарищ ходит. Он, видите ли, пописать отошёл. Нашёл время.

Прошёл. Коротко расспросил. Он отвечал медленно, но охотно, по людям соскучился. Это была усадьба его отца и матери. Царство им небесное.

Мстислав оказался альпинист, натуральный, любил горы, имел награды, регалии, работал на стройке (промышленным альпинистом, горы сами по себе не кормят, а деньги-то нужны). Когда тряхнуло, находился в трехстах километрах, на очередном объекте. Схватил снаряжение, попрощался и пошёл домой к родителям. К сожалению, живыми он их уже не увидел. Они жили здесь, на хуторе, отец курил махорку, которую сам же и выращивал, мать растила огурцы, картошку и малину. Когда ударил лютый мороз, они тихо замерзли в постели, обнявшись. А Мстислав, похудевший, обезумевший от переходов, ночуя с бомжами, первый участок на попутке, дальше бегом, пешком, ориентируясь по памяти, разводя костры, кушая полуразогретые консервы — дошёл. Но, слишком поздно.

— Замерзли, как миллионы или миллиарды людей во всем мире, — резюмировал я.

— Срать я хотел на ваши